— Вы уезжаете? — выслушав гостью, он, кажется, только удивился, но не огорчился. Тем лучше, подумала Илис. — Уже? Я надеялся, вы погостите подольше.

— Нет, не смею больше надоедать вам, — отозвалась Илис.

— Вы же знаете, что не можете надоесть. Я никогда не устану от вас.

— Это простая формула вежливости…

— Вы не верите в мою искренность? — серьезно спросил Рувато и наклонился к ней.

Но Илис не хотелось вступать с ним в спор или затевать состязание в светской учтивости, из которого она все равно не вышла бы победительницей. И она сказала решительно:

— Как бы то ни было, я не могу больше оставаться тут.

— Почему?

— Потому что меня ищут.

— Меня тоже, — возразил Рувато. — Однако же, вы сами сказали, что мой дом — укромное, тихое место, его непросто обнаружить. Здесь вы можете оставаться и прятаться, сколько вам угодно.

— Нет, я уже убедилась, насколько опасно сидеть на одном месте, каким бы укромным оно ни казалось, если только у тебя нет сильного покровителя.

— Да, — сказал Рувато и закусил губу. — В покровители я, конечно, не гожусь… Но мне так не хочется отпускать вас, Илис!.. За те три недели, что вы жили здесь, я бы охотно отдал лет десять своей жизни.

— Кхм… — смутилась Илис. — Не выдумывайте. Вы заговорили прямо как рыцарь из романтической поэмы, только вот я на даму сердца совсем не похожа.

— Да, вероятно, я говорю как дурак, — согласился Рувато, — но стоит мне подумать, что в следующий раз я увижу вас, может быть, еще только через два года… — он не договорил и умолк, сдвинув брови.

— Может быть, и раньше, — утешила его Илис. — Смотря с какой скоростью перемещаться по материку, а то, глядишь, снова забреду в ваши края уже через год.

— Через год!..

Судя по всему, он был серьезно опечален. Такого напряженного выражения лица Илис еще не приходилось у него видеть, разве только во время его «приступов». И если насчет его обычной манеры держаться у Илис оставались сомнения, то сейчас никаких сомнений не возникало: он не играл и не притворялся. Его лицо померкло; озарявший его изнутри свет умер. Если бы Илис умела читать мысли, она легко поняла бы, что сейчас он думает о длинной веренице одиноких бессмысленных лет, которые ему предстоит прожить в пустом доме, в чужой стране. Но Илис мыслей читать не умела, и ей оставалось только догадываться.

— Послушайте! — воскликнула она обрадовано; гениальная мысль пришла ей в голову. — А что вы будете сидеть здесь отшельником? Так и зачахнуть недолго! Поедемте лучше вместе!

— Куда? — удивленно спросил Рувато.

— Да не все ли равно? Куда-нибудь. Мало ли городов на свете. Вы бывали в Лигии и Бергонте? Можно поехать туда, там до середины октября будет продолжаться лето!

— Вы предлагаете путешествовать вместе? Но это невозможно, Илис.

— Почему это? — с вызовом спросила Илис.

— На то имеется множество причин.

— Назовите хоть одну.

— Извольте: мы с вами не брат с сестрой и не супруги, а в дороге бывают различные ситуации, когда…

— Чушь! — невежливо перебила его Илис. — Я целый год разъезжала в компании двух парней, ни один из которых не приходился мне ни братом, ни мужем. И, как видите, ничего со мной не сталось.

На это Рувато ничего не ответил, но посмотрел на нее так, что она поняла: то, что ей представляется ерундой, для него является серьезным препятствием. Какое ему придется сделать над собой усилие, чтобы переломить принципы и убеждения, чтобы сломать самого себя, было ведомо только Двенадцати. Впрочем, ведь выносил он как-то присутствие в своем доме женщины-не-родственницы! Правда и то, что ему не приходилось спать с ней в одной постели и все такое прочее — а в дороге чего только ни случается.

— Жаль! — вздохнула Илис. — Я лично всегда рада компании. А вам нужно бороться с вашими предрассудками.

— Может быть, — кротко согласился Рувато и добавил: — Но есть и другие причины. И одна из них та, что я не хочу стать для вас бременем и помехой в пути.

— Вы это о чем? — озадачилась Илис.

— О том… Вы видели, что со мной случается временами, а ведь бывает и хуже. Что бы вы стали делать, если бы болезнь настигла меня в дороге?

— Переждала бы, и все дела, — ответила Илис без запинки. — Мне, вообще-то, и с тяжелоранеными приходилось иметь дело.

— На все у вас найдется отговорка, Илис.

— Это не отговорки, — обиделась Илис. — Впрочем, как хотите, не буду же я уговаривать вас до вечера. Оставайтесь отшельничать, ваше дело. А я вам будут писать, если позволите.

— Буду рад, — склонил голову Рувато.

Они помолчали.

— Как вы намерены выбираться из этой глуши, Илис?

— Наверное, пешком, — рассеянно ответила Илис.

— Я могу послать слугу в деревню за лошадью, — сказал Рувато. — Сам я, к сожалению, не могу предложить вам экипаж…

— Ерунда, я прекрасно могу дойти до деревни и сама. Зачем тревожить старика?

— Тогда позвольте проводить вас.

Илис согласилась, и наутро они вместе отправились в деревню. Со стороны их легко можно было принять за двух юношей, поскольку Илис, как обычно, предпочитала путешествовать в мужском костюме; а Рувато благодаря своему тонкому сложению выглядел гораздо моложе своих тридцати с небольшим лет. Он нес на плече почти невесомую дорожную сумку Илис и был необычайно задумчив. Зато у Илис настроение было прекрасное, она даже насвистывала под нос незатейливую мелодийку. Ей уже не терпелось отправиться в путь.

Прощание было кратким. Взяв себя в руки, Рувато вспомнил о любезных манерах и сам лично договорился с хозяином маленького постоялого двора о приобретении лошади, которую следовало оставить в другом постоялом дворе за несколько десятков лиг отсюда. Заплатил он тоже сам, невзирая на все протесты Илис. Это вновь был очень спокойный, очень деловой, очень собранный князь Рувато Слоок, которого Илис знала по Эдесу. Таким он ей нравился больше всего.

На прощание Рувато хотел, как обычно, поцеловать ей пальцы, но Илис засмеялась, заявила, что хватит с нее придворных церемоний, и вместо того, чтобы благосклонно принять этот деликатный знак поклонения, по-мужски пожала князю руку. Рувато посмотрел на нее удивленно, но ладонь, немного поколебавшись, сжал крепко. Изящность сложения отнюдь не подразумевала отсутствия физической силы.

Илис уехала, а Рувато до темноты бродил под деревьями, росшими вдоль дороги. Возвращаться домой ему не хотелось. За два года он, привыкший жить в центре внимания общества, научился кое-как обходиться своей собственной скромной персоной. Но Илис напомнила ему, что общество приятного человека гораздо лучше одиночества. Теперь ему предстояло снова пройти через нелегкую процедуру смирения, и он почти жалел, что не принял приглашения Илис поехать вместе. На минуту Рувато даже захотелось бросить все и немедленно кинуться за ней вдогонку, но он быстро подавил этот порыв. Совместное путешествие сближает людей, а он не хотел сближаться, зная, что настанет минута, когда он не сумеет совладать с собой. Слишком сильно было влекшее его к Илис чувство; однако ни за что на свете он не хотел бы отяготить ее своим присутствием рядом. Сделанное им некогда в Эдесе предложение теперь казалось ему верхом безумия. Ведь знал же он, что, скажи Илис «да», ей пришлось бы с ним очень нелегко временами, и чем дальше, тем было бы хуже. Ну а теперь, потеряв титул и состояние, он и вовсе не годился на роль супруга, да и товарищем в путешествии был бы неважным.

Что до Илис, то ни о чем подобном она не думала. Она вообще мало о чем думала, просто получая удовольствие от хорошей погоды и неспешной езды. Лишь когда начало смеркаться, она начала задумываться об ужине и устройстве на ночлег. Пытались к ней в голову залезть и мысли о Рувато, но она гнала их прочь. Очень уж ей не хотелось расстраиваться.

Хроники Империи. Год 1266-й

С наступлением весны Барден решил, что с него хватит. Тридцать лет жизни он провел в непрерывных войнах, и это занятие ему вконец опостылело.