Они пришли в просторную светлую комнату, повернутую окнами на юг. Обставлена она была очень скудно: всю ее обстановку составлял стол, старинное кресло и книжный шкаф, полки которого, впрочем, почти пустовали. Илис увидела на них только десяток книг, еще одна, раскрытая, лежала на столе. Пробежавшись взглядом по корешкам, она поняла, что названия их ей незнакомы; таких книг она никогда в жизни не читала и даже о них не слышала. БОльшая часть была написана по-медейски, остальные — на всеобщем. Книг на касотском Илис на полках не увидела.

— Это мой кабинет и вся моя библиотека, — с улыбкой сообщил Рувато, заметив интерес гостьи к книгам. — Не сравнить, конечно, с той, что была собрана в Эдесе, но и это лучше, чем ничего. Все книги я приобрел здесь, из Касот не удалось ничего вывести.

— Значит, вы все-таки бываете в городе? — поинтересовалась Илис.

— Был два или три раза.

— Ездили ради книг?

— В основном — да.

— Так значит, это и есть ваше занятие на протяжении двух лет? Вы только читаете и перечитываете книги?

— Не совсем. Взгляните сюда.

Рувато указал на скрученные в свитки и сложенные в стопки листы бумаги, которые заполняли одну из полок в шкафу. Ранее Илис не обратила на них внимания.

— Что это? — спросила она.

— Посмотрите.

Илис взяла верхний лист из одной, довольно тощей, стопки. Оказалось, что на нем что-то написано, причем весьма знакомым почерком. Заинтригованная, она пробежала глазами по строкам, но из прочитанного не поняла практически ничего, хотя написано было ясным и четким касотским языком. Заставив себя вчитаться, она догадалась, что перед ней, похоже, исторически обоснованные рассуждения об устройстве государства и еще о чем-то в этом роде. Она с удивлением подняла глаза на Рувато.

— Это вы написали?

— Да, я, — ответил тот, улыбаясь безо всякого самодовольства.

— Ничего себе. Да вы мыслитель! А вот это все, — она показала на полку, отведенную бумагам, — тоже все ваши сочинения?

— Да.

— Прямо научные труды, — сказала Илис, с уважением взирая на груду исписанной бумаги.

— Я просто записываю мысли, которые приходят мне в голову, вот и все.

— Много же у вас мыслей!

— Поэтому я и здесь, а не в Эдесе.

— Императору, вроде бы, не понравились ваши действия, а не ваши мысли.

— Мысли и действия зачастую взаимосвязаны, — с легкой насмешкой ответил Рувато.

Он присел на край стола и с улыбкой наблюдал за тем, как Илис перебирает листы, вчитываясь в мелкие энергичные буквы.

— Эк вас… — пробормотала Илис, наткнувшись на загадочную фразу о том, что"…войну взвешивают семью расчетами и таким путем определяют положение". — И что вы со всем этим намереваетесь делать?

— Ничего, — Рувато пожал плечами. — Пусть лежит здесь. Пользы от всей этой писанины немного, но нужно же чем-то занять время.

— Вы могли бы прославиться, — заметила Илис.

— Вот это мне совсем ни к чему! Я намереваюсь вести жизнь тихую и незаметную.

— До самой старости? — ехидно уточнила Илис.

— Если бы удалось, я был бы только рад.

— Ну, ну. По крайней мере, можно мне взять это почитать?

— Конечно. Только, боюсь, вы найдете все эти записи неинтересными.

Не вступая в спор, Илис сгребла с полки в охапку первую попавшуюся стопку (предусмотрительно отложив в сторону стопку с военно-политическими размышлениями) и тут же утащила ее в свою спальню.

Просыпалась она рано, гораздо раньше Рувато, и потому могла позволить себе час или два почитать в постели. Записи хозяина дома оказались весьма любопытными, ничего подобного им Илис раньше видеть не приходилось. Только сейчас она начала осознавать то, о чем слышала от знакомых неоднократно и чему сама не придавала значения. Судя по записям, Рувато не всегда отличал реальность от вымысла. Строго логичные, рассудочные, зачастую даже скучные рассуждения о предметах и явлениях, способных занимать ум светского кавалера и придворного, мешались со странными описаниями вещей и событий, которые едва ли могли иметь место в жизни. Были они столь фантастичными и пугающими, что Илис, если бы она не знала автора этих описаний, заподозрила бы, что родились они и были увидены под воздействием наркотических веществ. Местами текст становился похожим на откровенный бред. Илис даже задумалась: а сознавал ли Рувато, что он записывает? Перечитывал он вообще свои записи? Ей почему-то казалось, что нет. Иначе он просто не позволил бы ей читать.

Два дня Рувато выжидал и старательно сохранял равнодушный вид, но потом не выдержал и спросил у Илис, прочитала ли она что-нибудь из его текстов.

— Да, — ответила она, колеблясь, стоит ли сообщать ему свои впечатления. — Очень… любопытно, знаете ли.

— Любопытно?.. Что же именно показалось вам любопытным? — Рувато казался несколько удивленным ее отзывом.

— Ну… — Илис окончательно смешалась, но справилась с собой и решила выяснить раз и навсегда, подозревает ли он о странных абзацах, вышедших из-под его пера. Она неспешно заговорила, внимательно глядя ему в глаза: — Вот, например, место, где вы пишете о раскачивающихся на ветру башнях в покинутом городе…

— О чем? — удивленно вскинул брови Рувато.

— Вы не помните?

— Нет. Какие еще башни?

— А про превращение в ворону — тоже не помните?..

Рувато смотрел на нее непонимающими глазами.

— Подождите минутку, — Илис бегом отправилась в свою спальню и через несколько минут вернулась с нужным листком. — Вот, смотрите.

Рувато взял лист у нее из рук и довольно долго смотрел на него, хмуря светлые брови. Потом поднял потемневшие до цвета штормового моря глаза на Илис и сказал серьезно:

— Я не помню этого, — по его лицу было видно, что он не расстроен и не испуган, а только опечален. — И много подобных опусов вы нашли?

— Не очень, но все они весьма оригинальны. Если бы император прочел это, — хихикнула Илис, — он бы десять раз подумал, прежде чем отдавать приказ о вашем аресте.

— Вы издеваетесь, Илис?

— Как вы могли такое подумать?! В самом деле, он бы сразу понял, что до сих пор не ценил вас… как собеседника.

— Вы лучше меня можете судить, но все же он немного потерял в моем лице. Да и я не горю желанием вступить с ним в беседу… — он запнулся. — Илис, что с вами?..

Илис, до сих пор веселая и ехидная, неожиданно скуксилась и погрустнела. Заведя разговор об императоре, она поняла, что страшно по нему соскучилась, и многое отдала бы за то, чтобы заглянуть в его желтые глаза и перемолвиться с ним хотя бы парой фраз. Однако, ни при каких обстоятельствах ей нельзя было с ним видеться, потому что она до сих пор не могла его простить…

— Ничего, — встряхнулась она, когда вопрос Рувато — с некоторой задержкой — достиг ее сознания. — Просто задумалась. Знаете что, Рувато, а дайте мне еще что-нибудь почитать?

По истечении двух недель Илис решила, что уже загостилась, пора и честь знать. И дело было вовсе не в том, что ей надоел и наскучил Рувато. Общение с ним не могло надоесть. Над его настроением, казалось, не были властны никакие обстоятельства, и с ним всегда было легко и приятно; его общество стало еще притягательнее, когда он перестал, наконец, говорить про политику. Иногда, впрочем, в голову Илис приходила мысль, что он всего лишь притворяется, что не может у человека в его обстоятельствах быть на душе так легко и светло, как демонстрирует он; но даже если и так, то притворялся он виртуозно.

Итак, общество Рувато не наскучило ей, напротив, она рисковала излишне сильно привязаться, как привязалась в свое время к Бардену. А рвать крепкие нити привязанностей, как она убедилась, неприятно и даже болезненно. Ей не хотелось доставлять неудобства ни себе, ни другим. Поэтому она назначила себе день отъезда — не слишком отдаленный, — и накануне пришла к Рувато в его «кабинет» сообщить о своем решении. Он немедленно отложил перо, встал и усадил ее в свое кресло, а сам пристроился на краю стола. Раньше такой привычки за ним не водилось. Похоже, он незаметно для себя перенял ее от Илис.