Грэм судорожно вздохнул. С появлением магика его шансы уйти живым уменьшатся практически до нуля. Впрочем, магика еще нужно было дождаться, а пока стоило разобраться с двумя касотцами, пожелавшими справиться с ним своими силами. Уточнением насчет "взять живым" офицер здорово осложнил жизнь своим людям, ограничив их действия. Грэм же не был связан никакими приказами и потому мог убивать, поэтому даже двоим противникам было сложно схватить его. Грэм мог противостоять им, но понимал, что только теряет время и силы. С минуты на минуту появится магик, а тогда уже будет неважно, сколько противников. Поэтому Грэм в удары вложил всю ярость и все отчаяние, стараясь как можно быстрее избавиться от надоедливой парочки и спрятаться хоть куда-нибудь, чтобы магик не обнаружил его.

Но и касотцы тоже были не лыком шиты. Яростные атаки Грэма они отбивали без особенного напряжения, а сами на рожон не лезли, ибо им было и незачем. Им, в отличие от зажатого в угол Грэма, нужно было именно тянуть время.

Вот уж влип, так влип, подумал Грэм. Ни разу еще такого не было, чтобы совсем никакого выхода не оставалось. Он уже понимал, что вырваться не удастся. Касотцы успешно сдерживали все его атаки, и дотянули-таки до появления магика.

Грэм краем глаза увидел, как на площадке появились два новых действующих лица. Точнее, одно старое — посланный за магиком солдат, — и одно — новое. Это был молодой человек с острой бородкой и с недовольным, заспанным лицом. Быстро охватив взглядом площадку, он жестом велел всем расступиться. Солдаты, удерживающие Грэма, шагнули в сторону, и тот рванул вперед в попытке достать магика прежде, чем тот успеет что-либо сделать. Но магик оказался быстрее, все произошло в мгновение ока. Точнее, наверное, в мгновение ока. Потому что для Грэма время почему-то сильно замедлилось. Он видел, как магик вскинул руку, видел его причудливо сложенные пальцы, слышал, как он проскандировал короткую фразу. Шагнуть вперед почему-то не получалось, словно воздух стал вязким и не пускал. Ощущение было похоже на то, которое Грэм испытал прошлой зимой в порту Обооре, когда истрийцы пытались арестовать Илис. Похожее, но немного не такое. Все это Грэм едва успел подумать, продираясь вперед через застывший воздух, как вдруг клинок в руке у него словно взорвался. Лопнул, разлетевшись тысячей мелких осколков, которые вонзились в лицо, каждый как острая игла. С этого момента время снова потекло нормально. Грэм от неожиданности приостановился, рефлекторно заслонил лицо, и тут его как будто с размаху ударили обухом по ногам. Охнув, он повалился на колени, и только краем сознания отметил, как ему заламывают за спину руки и скручивают их там. В глазах у него потемнело, к горлу подкатил ком, и несколько секунд он думал, что сейчас потеряет сознание. От боли. Магический удар пришелся по больному месту, и теперь Грэм был почти уверен, что нога сломана вторично.

Он все-таки справился с собой, сумел остаться в сознании. Его подхватили и попытались поднять на ноги, но едва он оперся на больную ногу, как снова охнул, закусил губу, и повис на руках у касотцев, бледный до синевы.

Между офицером и магиком завязался оживленный разговор. Разгневанный офицер желал знать, что магик сделал с пленником, если он даже не может держаться на ногах. Магик, кажется, смущенный, заявил, что всего лишь немного переборщил…

— Ничего себе — немного, — буркнул офицер, разглядывая потерявшего весь запал Грэма. — Ну ладно, разберемся потом. А пока тащите-ка его к командующему. Пусть допросит.

И его потащили, немилосердно выламывая руки. Впрочем, это было ерундой по сравнению с болью в ноге. А боль в немалой мере заглушалась страхом. Никогда в жизни Грэму не было так страшно.

Они живописной группой спустились несколькими пролетами вниз, не обращая внимания на удивленные взгляды и возгласы. По дороге как-то неожиданно исчез магик. Впрочем, возможно, Грэм просто пропустил момент, когда он свернул в боковой проход.

Несмотря на пелену боли, застилавшую глаза, он понял, что находится уже в коридоре, ведущем в апартаменты командующего. Через несколько минут его проволокли через знакомый темный закуток, и бросили перед креслом, в котором восседал Риттер. Сейчас старик был один.

Стоять на коленях с поврежденной ногой было невыносимо больно, и Грэм, пожалуй, упал бы, если бы его не поддерживали с двух сторон солдаты.

— Это еще что такое?! — ворчливо удивился Риттер, поднимая глаза на офицера. Грэм его пока не заинтересовал.

— Мы поймали его несколькими ярусами выше, — доложил офицер. — Он отказался назвать имя, оказал сопротивление при попытке ареста…

— Что он там делал?!

— Он не говорит, а допросить времени у нас не было…

Командующий посмотрел на склоненную голову Грэма и вдруг изменился в лице. Несомненно, белая спутанная шевелюра будто бы императорского посланника запомнилась ему отлично.

— Где второй? — отрывисто и хрипло спросил он.

— Второй? — с крайним изумлением переспросил офицер. — Но этот парень был один!

Пальцы Риттера стиснули подлокотники кресла так, что побелели костяшки. Командующий крепости был, несомненно, умным человеком и понял все сразу.

— Быстро, кто-нибудь, наверх! Проверить камеру Кириана!

— Но…

— Быстро! — рявкнул командующий. — Я хочу знать, что с пленным ничего не случилось.

Один из солдат, поддерживающий Грэма, отпустил его и поспешно ушел. Грэм почувствовал, что оставшийся усилил хватку, как бы опасаясь, что пленник вот-вот упадет ничком. Надо сказать, Грэм действительно был к этому близок.

— Где твой приятель? — наклонился вперед Риттер, пытаясь заглянуть ему в глаза. — Говори, щенок!

Грэм не был расположен к беседам и молчал. От боли его мутило.

— Посмотри на меня! — потребовал Риттер и, поскольку Грэм не спешил повиноваться, сам схватил его за волосы и запрокинул сочащееся кровью из множества маленьких порезов лицо. Пристально посмотрел на сведенные болью скулы, плотно сжатые губы, упрямые холодные глаза. — Как попал к тебе перстень?!

Ситуация, конечно, была отнюдь не смешной, но от смеха Грэм удержаться не мог, стоило только вспомнить о перстне. В самом деле, перстень… Хохот его, хотя и был наполовину истерическим, все же произвел заметное действие. Риттер окончательно рассвирепел.

— Я выиграл его в карты, — выдавил Грэм сквозь нервный смех.

Рука у командующего оказалась тяжелой, и он сию же секунду испытал эту тяжесть на себе. Но даже мощная оплеуха не смогла заставить его успокоиться.

— Смеешься, щенок?! Смешно тебе?! Посмотрим, как ты засмеешься на скамье у палача!

Грэм только сплюнул кровь и хлюпнул носом. Сейчас его почему-то уже не пугала перспектива подвергнуться допросу с пристрастием.

— Вы обыскали его? — Риттер распрямился в кресле и вперил взгляд в офицера.

— Нет… — растерялся тот.

— У него при себе должен быть сапфировый перстень! Я хочу его получить.

Под пристальным взглядом командующего и офицера солдат, продолжая одной рукой придерживать Грэма за плечо, второй весьма неловко стал шарить по его одежде.

Улов оказался небогатым: черный кожаный футляр, который он не сумел открыть, и бархатный мешочек, в котором что-то глухо позвякивало. Обе вещи касотец почтительно протянул Риттеру. Тот нетерпеливо вытряхнул содержимое мешочка в ладонь. Ничего интересного он не увидел, исключая разве что немалое количество золотых монет касотской и медейской чеканки. Он стряхнул их на пол, как мусор, и попытался открыть футляр. Тот не подавался, даже когда Риттер попробовал поддеть его крышку острием кинжала.

— Кольцо там? — свирепо спросил он Грэма.

— Откройте да посмотрите, — отозвался тот. И заработал за свой ответ еще одну оплеуху.

— Открой свою коробку, — Риттер бросил футляр на пол перед ним.

— Руки развяжите, открою…

— Руки развязать?! Нет уж… Скажи, как открыть.

— И зачем мне это надо?

Риттер одарил его долгим тяжелым взором и только хотел что-то сказать, как в комнате появился посланный с поручением наверх солдат. Вид у него был довольно жалкий.