Илис, до этого момента молчавшая, как немая, вдруг оживилась, словно только и дожидалась указаний к действию. Она бросила на Даниса странный взгляд, а потом вдруг ухватила Грэма за рукав и оттащила в сторону. Вид у нее был заговорщицкий.
— Ну, в чем дело? — удивился Грэм. — Что за тайны?
— Ты что там наплел ему про благодарность? — накинулась на него Илис. — С ума сошел? Думать надо, с кем говоришь!
— А что такое? Что я такого сказал?!
— Зачем ты сказал про долг? — не унималась Илис.
— Илис, — сердито сказал Грэм, освобождая рукав. — Что ты говоришь? Это просто вежливый оборот! В конце концов, Данис действительно помог мне! Он вывел меня из города!
— Это для тебя вежливый оборот, а он выжмет из него все, что можно! — распаля-лась Илис. — Его упоминания вашей будущей встречи — не пустые слова, он знает, что го-ворит! И он действительно потребует от тебя благодарности, да такой, что ты взвоешь!
— Ты говоришь о нем так, словно он — чудовище.
— Хуже. Он… впрочем, нет, не скажу. Узнаешь сам, когда придет время. Я и так уже много наговорила.
— Секреты какие-то… — буркнул Грэм. — Чепуха это все, Илис. Мне все равно, кто такой Данис. Я действительно благодарен ему за помощь.
— Ну и дурак, — вздохнула Илис. — Все, больше я тебе ничего не скажу. Лучше давай попрощаемся. Когда твой путь пересечется с дорогой герра Даниса в следующий раз, я думаю, меня с ним уже не будет.
Похоже, и Илис начала предвидеть. Что творится в мире? Безымянный их разберет, этих магиков…
Прощание надолго не затянулось. Данис, видимо, уже сказал все, что собирался, и теперь ограничился одним лишь пожатием руки. Илис тоже кратко пожелала побыстрее нагнать спутников и больше не попадать в передряги. После этого все разошлись в разные стороны: Данис и Илис пошли обратно в город, Грэм же двинулся вперед по дороге.
Часть 3
Глава 1
По сторонам дороги лепилось великое множество деревенек, хуторков и прочих мелких поселений. Народ в них был не слишком зажиточный. Лишних лошадей на продажу не имелось ни у кого, хотя Грэм предлагал большие деньги. Лошадь отказался продать даже хозяин постоялого двора, в который под вечер первого дня пути забрел Грэм. То ли ему не понравился разбойный вид посетителя, и он не захотел отдавать животное в неизвестно чьи руки, то ли еще что. Грэм, страшно уставший, — он шел всю ночь и весь день, сделав краткий привал около полудня, — не стал настаивать.
Зато он узнал, что четверка молодых людей, путешествующих верхом, проезжала тут позавчера. Временной разрыв увеличивался. С каждой минутой медейцы уезжали все дальше и дальше, а он ничего не мог поделать.
В какой-то момент он даже начал подумывать: а надо ли ему это, в самом деле? Чего ради так истязать себя, сбивать ноги в тщетных попытках догнать пешком всадников? Их-то его судьба явно не волнует, ведь они даже не попытались разузнать, что с ним случилось после того, как он рванул от ворот обратно в город. Но даже этот довод перестал действовать, стоило Грэму вспомнить Ванду. Реакция последовала незамедлительно. Сжалось сердце, перехватило горло. При мысли, что он может никогда ее не увидеть больше, ему стало так физически больно, что он тут же подумал, что лучше убьется в дороге, чем по своей воле навсегда расстанется с Вандой. Страсть становилась прямо-таки болезненной, как будто его кто-то приворожил, не считаясь со средствами.
Три дня Грэм шел пешком, не считаясь с усталостью, выматывая себя до полного изнеможения, чтобы мысли о Ванде оставили его. Увы, даже когда поздно вечером он падал на очередное ложе (если везло, то это оказывалась кровать, если нет — то трава), скорее мертвый, чем живой, он не прекращал думать о девушке.
На четвертый день удача повернулась к нему лицом. Под вечер он зашел в придорожную корчму в маленькой деревеньке, и, переговорив с хозяйкой, пышной добродушной моложавой женщиной, которой он, кажется, пришелся по душе, стал обладателем лошадки, которую любезная хозяюшка согласилась продать. Лошадь была не слишком резвая, но Грэм не мог позволить себе капризничать. От словоохотливой хозяйки он узнал, что медейцы были и здесь. Причем не очень давно, пару дней назад. Видно, они не торопились, а может быть, у них возникли проблемы.
Хозяйка развеяла его опасения. Молодые люди, по ее словам, не выглядели озабоченными. Во всяком случае, не больше, чем какие-либо другие заезжие люди. Точнее, лишь один из них выглядел хмурым — черноволосый молодой человек, в описании которого Грэм легко узнал Ива. Остальные же трое были уставшими, не слишком разговорчивыми, но и только. Похоже, подумал Грэм, расставание со мной их не расстроило. Даже Ванду. Что ж…
Он поблагодарил милую женщину, закончил ужин, — еда была хорошо приготовлена, но Грэм не чувствовал вкуса, настолько он устал, — и, поднявшись в выделенную ему комнату, замертво упал на кровать и тут же уснул.
Уже на рассвете он был в конюшне и седлал купленную накануне лошадь. Он абсолютно не выспался, очень плохо соображал и боялся, что попросту уснет в седле, несмотря на утреннюю прохладу. Поэтому человека, появившегося в конюшне вслед за ним, он заметил не сразу. А заметив, удивился. Все-таки ранний час, он не ожидал, что кто-то еще будет собираться в дорогу.
Человек между тем, поправляя свои седельные сумки и проверяя ремни, искоса разглядывал его, не особо скрываясь.
— В чем дело, любезный? — не слишком вежливо поинтересовался Грэм, поняв, что мужчина не собирается отвлекаться от него на что-либо еще. — У меня что-то не то на лице?
— Извините, — тут же отозвался странный тип. — Просто ваше лицо показалось мне знакомым. Мы не могли встречаться раньше?
Грэм быстро осмотрел его. Мужчина в возрасте чуть за тридцать, среднего роста, светловолосый, ничем не примечательный. Если Грэм когда и сталкивался с ним, то просто не запомнил. Память на лица у него была очень избирательная.
Что касается его собственной внешности, то ее запоминали буквально все, кому он попадался на глаза. Очень неудобное свойство для вора. Так что, возможно, этот мужчина когда-нибудь его видел.
— Не могу сказать наверняка, — сухо сказал Грэм. — Я вас не помню.
— Странно, — ничуть не смутился блондин. — А я уверен, что видел вас… и не очень давно. Вы не из Акирны едете?
Грэм насторожился.
— Умерьте свое любопытство, — сказал он еще холоднее. — Это вас не касается.
На этот раз блондин стушевался.
— Извините, я не хотел вас обидеть. Я просто пытался установить, не знакомы ли мы.
Грэм отвернулся, показывая, что разговор окончен. Короткий этот диалог ему не понравился, особенно тревожно стало, когда он заметил, как неожиданно изменилось лицо блондина. Как будто он что-то вспомнил. В следующую минуту блондин покинул конюшню так стремительно, словно его кто-то укусил за пятую точку. Грэм, нахмурившись, закончил седлать лошадь и вскоре тоже вышел во двор. Блондина уже и след простыл.
* * *
Тревожное предчувствие не отпускало Грэма весь день. И, как оказалось, не зря. Не к добру блондин завел разговор про знакомое лицо.
Больше двенадцати часов Грэм провел в седле, проехав гораздо меньше, чем хотелось бы. Он снова очень устал, не приблизился к медейцам ни на дюйм, и вообще пребывал в плохом настроении.
Вечером он остановился в очередной корчме. Заказал ужин и устроился с ним за столом у стены, чтобы не слишком бросаться в глаза. Когда он уже заканчивал ужин, дверь в зал распахнулась с таким грохотом, что Грэм даже вздрогнул и поднял голову. И вздрогнул еще раз.
В зал входили трое. В одном из них он сразу же узнал блондина, пристававшего к нему с расспросами утром, а с ним были двое в доспехах и при оружии. О боги, неужели они ехали за мной? — ужаснулся Грэм. Значит, все-таки этот блондин вспомнил, где видел меня. И захотел получить награду. Замечательно.
Солдаты тем временем, не отходя от дверей, внимательно оглядывали зал, как и их сопровождающий. Грэм, у которого в запасе было еще немного времени (и слабая надежда, что не в нем все-таки дело), тоже осторожно, не поднимая головы, осмотрелся в поисках путей к отступлению. Результаты были неутешительными. Дверь загораживали солдаты, немалые габаритами, да еще и растопырившие в стороны ножны с мечами. Мимо них не проскользнуть. Окон в небольшом низком зале предусмотрено не было. Оставалось два пути — или через кухню, или по лестнице наверх, и со второго этажа прыгать вниз. Второй вариант Грэма не устраивал. Не с его ногой, и так нывшей после трехдневного марша, заниматься такими акробатическими упражнениями.
