Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Да. Очень срочное.

— Вот как, — Ванда прищурилась. — А если я попрошу тебя остаться?

— Не проси, — качнул головой Грэм. — Не надо.

— А я все-таки попрошу, — Ванда сделала к нему несколько шагов, отлипнув, нако-нец, от косяка. — Хорошо попрошу… Тогда — останешься?

Грэм отступил назад, стараясь сохранить между собой и девушкой неизменную дистанцию.

— Что ты пятишься? — спросила с удивлением Ванда. — Ты что, боишься меня?

Грэм молчал, но движения назад не прекращал, не отрывая глаз от Ванды. Со сто-роны, должно быть, мы выглядим очень глупо, подумал он. Такое впечатление, что она хочет загнать меня в угол.

— Стой, где стоишь! — не выдержала Ванда. — Стой, я тебе приказываю!

— Нет, принцесса, — неожиданно хрипло ответил Грэм.

Ванда издала непонятный сдавленный звук и на мгновение отвела взгляд. Грэму показалось, что в глазах у нее блеснули слезы. Но только на мгновение. Она вскинула го-лову, а в следующую секунду уже повисла у него на шее, вцепившись так крепко, что от-вести ее руки не было ни малейшей возможности.

— Никуда ты не уедешь! — зашептала Ванда, покрывая поцелуями все, до чего могла дотянуться: его лицо, шею, руки. Ее губы были, казалось, везде; мокрые колючие ресницы щекотали кожу. — Ясно тебе? Ясно? Никуда…

Совершенно опешивший, Грэм просто не знал, что делать. Тело говорило одно, сердце — другое, а разум — третье. Его затрясло, как в лихорадке. Ни о каких обещаниях он уже не помнил, куда там. Он почти умирал, чувствуя прикосновение груди девушки. Вот она, Ванда, медейская принцесса, такая желанная, в его объятиях. Провести ладонью по ее гибкой спине, по бедру, коснуться груди — и она будет его. Он это знал точно. Но его ру-ки, удерживаемые разумом, гладили и перебирали ее волосы, не смея опуститься ниже. Губы сцеловывали слезинки с мокрого лица и не осмеливались ни на что большее.

Ванда запустила руки в его жесткие спутанные волосы, и Грэм подумал, что сейчас просто умрет на месте.

— Ванда, — хрипло сказал он. Губы слушались с трудом. — Не надо…

— Ты никуда не уедешь! — повторила Ванда немного спокойнее. Она откинулась на-зад, чтобы видеть лицо Грэма, но рук, намертво сведенных на его шее, не расцепляла. Влажные огромные глаза ее сверкали. — Я тебя не отпущу.

— Ванда, зачем все это? Зачем? Чего ты хочешь?

— Чтобы ты остался.

— А что потом? Когда пора будет возвращаться? Что мы будем делать?

Ванда нахмурилась, закусила губу.

— Не знаю. Что-нибудь придумаем.

— Ничего мы не придумаем. Потому что нечего тут придумывать. Подумай, Ванда, ведь тебе этого не надо…

— Не надо — чего?

— Связи с беглым каторжником…

— Что?

— Я не все сказал тебе. Смотри.

Отстранив Ванду, Грэм освободившейся рукой распахнул на груди рубашку, вы-ставляя на обозрение клеймо.

— Что это? — Ванда не смотрела на клеймо, она смотрела в глаза Грэму.

— Такие клейма, — объяснил Грэм, — ставят в Наи убийцам и разбойникам, пригово-ренным к пожизненной каторге. Я в бегах шесть лет. Меня до сих пор ищут.

Он надеялся, что девушка, по крайней мере, испугается и отпрянет. Но Ванда толь-ко нахмурилась еще сильнее, плотно сжала губы.

— Спасение брата искупит все. Мой отец устроит тебе помилование.

Грэм не удержался от кривой улыбки. Везет ему на добрых людей. Не так давно ему уже обещали помилование. Правда, за дело не столь благородное, как освобождение медейского принца из лап касотцев.

— Почему ты улыбаешься? Не веришь?

Нет, все-таки храбрая девчонка. Или она просто не осознает, кому вешается на шею? Что находится наедине с клейменным за убийство каторжником? Да нет, вряд ли. Как это можно не понять?

— Не молчи!

— Разреши, я все-таки уеду… — тихо попросил Грэм.

— Нет!

Маленькая ручка Ванды скользнула по его обнаженной груди, пальчики нежно по-гладили клеймо, и Грэм едва сдержал стон, отчаяния или страсти, он уже не знал. Никто и никогда не водил его на поводке. А вот Ванда, похоже, будет первой. Он прямо-таки фи-зически почувствовал, как на шее сжимается ошейник.

— Пойдем, — сказала Ванда тихо и сжала его ладонь. — Все уже, наверное, просну-лись.

* * *

Все-таки Ванда была человеком настроения. После бурной сцены в конюшне Грэм ожидал всего, чего угодно. А Ванда продолжала вести себя, как и раньше, так, что никто ничего не заподозрил. Только Ив недобро взглянул на Грэма, когда тот появился в таверне с утра пораньше вместе с Вандой.

Грэм мысленно обзывал себя по-всякому. Уж кое-какие выводы можно было сде-лать и после первого Вандиного поцелуя. Он не сделал. А значит, сам дурак, и винить не-кого. Ведь Ванда, похоже, играет с ним, как кошка с мышкой. То отпустит, то, почуяв, что дала слишком много воли, притянет вновь, опутает паутиной слов, приворожит поцелуя-ми. Но зачем? Чего она хочет? Это ли любовь, о которой она говорила Корделии?

Цепь, протянувшуюся от него к Ванде, он чувствовал отменно, как будто на шее и впрямь красовался каторжный железный ошейник. Девушка поигрывала своим концом цепи с аристократической небрежностью, но каждое ее изящное движение причиняло Грэму такую боль, по сравнению с которой удар плети казался ничем. Знала ли Ванда об этом?.. Он сказать не мог. Если и знала, виду не подавала. Может быть, ей просто нрави-лось мучить влюбленного в него человека. Но как тогда понимать ночной разговор с Кор-делией? Неужели ей могут доставлять удовольствия страдания любимого человека? Или просто у принцесс такие извращенные замашки?

Или разговор был рассчитан на то, чтобы его услышали?

За два дня дороги Грэм заметно спал с лица и погрузился в такие пучины меланхо-лии, что озадачился даже Ив. Взгляд его оживал только в те мгновения, когда останавли-вался на Ванде, щебетавшей как ни в чем не бывало. В остальное время глаза его больше всего напоминали два сапфира, такие же синие и такие же равнодушные.

До Акирны оставалось несколько часов пути. Это обстоятельство взбодрило всех, кроме Грэма, которого уже ничто не могло взбодрить, и с утра все пребывали в приподня-том настроении. К тому же, выдался просто чудесный денек — солнечный, теплый; приро-да по сторонам дороги радовала пейзажами один живописнее другого. Девушки то и дело останавливались у обочины и спешивались, чтобы сорвать приглянувшийся цветочек, но даже эти задержки никого не раздражали.

— Что-то наш друг из Наи загрустил, — заметил Ив не без насмешки во время одной из таких остановок. Он, горделиво выпрямившись, восседал верхом на своем красивом вороном жеребце, и колечки его кольчуги, не снятой даже по поводу теплого дня, разбра-сывали во все стороны яркие солнечные пятна.

Грэм равнодушно взглянул на него. Эти два дня он почти не прислушивался к то-му, что говорилось вокруг, и сейчас даже не понял, что речь идет о нем. Мгновение рассе-янно посмотрев Иву в глаза, он отвернулся.

А от него ждали ответа. Ив не сводил с него нетерпеливого взгляда, все больше не-доумевая. Оге, последнее время какой-то необычно молчаливый, точно и ему передалась частица меланхолии Грэма, решил вмешаться:

— И правда, Грэм, что с тобой? Ты какой-то странный…

Реакции снова не последовало. Ив и Оге переглянулись, и черноволосый медеец, подъехав ближе, толкнул Грэма в плечо:

— Эй, ты что, спишь на ходу?

— Что? — Грэм вскинул на него непонимающие глаза.

— Что происходит?

Посмотрев словно сквозь него, Грэм перевел взгляд на Ванду, и глаза его вспыхну-ли. Оге и Ив снова переглянулись.

— Безымянный знает что, — пробормотал Ив сквозь зубы, отъехав. — Клянусь Ронд-рой, между ними что-то было. Хотел бы я знать…

— Ты про что? — не понял Оге.

Ив переводил взгляд с застывшего, словно статуя, Грэма на увлеченную цветами Ванду, и обратно. Лицо его как-то странно перекосилось.

— Кажется, мы с тобой что-то пропустили, — мрачно усмехнулся он. — Что-то инте-ресное. Надо бы порасспросить Ванду, а лучше — Корделию. Не к добру это, ох, не к доб-ру. Как бы Ванда не натворила глупостей.

33
{"b":"133345","o":1}