— Он когда-нибудь давал понять, что обладает другими способностями помимо пророческого дара? — спросил он.

Кресенна прекрасно понимала, с кем имеет дело, и подавила желание солгать, ибо знала, что ложью только навредит себе.

— Да, — ответила она. — Он признался, что владеет магией ветров и туманов, хотя назвал свои способности ограниченными.

— Еще что-нибудь?

— Нет. — Потом она спросила не подумав: — Какое это имеет значение? Я же сказала вам: он мертв.

Избранный молчал так долго, что Кресенна испугалась, уж не оскорбила ли она его. Но он не причинил ей боли.

— Ты все еще любишь его. — Это было утверждение. Избранный не мог не знать.

— Да.

— И все же ты послала за ним наемного убийцу.

— Да.

— Ты сделала это прежде, чем ты осознала свои чувства, прежде, чем успела полностью отдать себе отчет в своем поступке?

Вопрос застал Кресенну врасплох, заставил задрожать — даже во сне. И снова ей пришлось напомнить себе, что от Избранного ничего невозможно скрыть.

— Да, — сказала она. — В противном случае мне было бы труднее принять такое решение.

— Разумеется, — сказал он. — Тем не менее я доволен тобой. Поистине, Кирсар был со мной в ту ночь, когда я избрал тебя своим канцлером. Если все остальные участники нашего движения похожи на тебя, мы не можем проиграть.

Когда он наконец удалился и Кресенна пробудилась в своей комнате, все еще погруженной в ночную тьму, она испытывала такой ужас, что не заболела лишь благодаря глубине пережитого потрясения. Однако, когда страх улегся и она нашла в себе силы вспомнить весь свой разговор с Избранным, женщина начала задаваться вопросом, почему он так интересуется предсказателем. Тогда она впервые предположила, что Гринса все еще жив. Более того, ей пришлось заподозрить, что Гринса обладает далеко не одним только пророческим даром или даже способностью вызывать крохотные туманчики вроде того, который он сотворил для нее, когда они лежали вместе в постели.

В последующие дни она пыталась выбросить из головы все эти мысли. Выказывать слишком большой интерес к делам Избранного было опасно. Это знали все участники движения.

И все же она продолжала мучиться вопросами. А что, если Гринса не умер? Что, если Избранный так настойчиво расспрашивал о предсказателе потому, что видел в нем возможного противника? На самом деле подобное предположение казалось лишенным всякого смысла. В ком еще Избранный мог видеть противника, если не в другом Избранном? Каковой вопрос, как она поняла со временем, заставлял докопаться до сути дела. Покидать ярмарку и отправляться на юг было опасно. Избранный не посылал ее в Анейру и мог остаться недовольным таким поступком. Но ей нужно было узнать, жив ли Гринса. Даже Избранный должен был понять это.

Поговорив с Каделом, Кресенна только утвердилась в своих предположениях. По всей видимости, Гринса остался в живых после встречи с Джедреком. И снова, глядя на золотую монету, оставленную убийцей, она невольно вспомнила о ночи в кергской гостинице, когда держала на ладони крохотное взвихренное облачко, сотворенное предсказателем. Она никогда прежде не видела, чтобы кто-нибудь делал нечто подобное. Гринса сказал, что умеет вызывать лишь маленькие туманы, но она точно знала, что очень и очень немногие кирси обладают способностью создавать и подчинять своей воле такие вот крохотные облачка.

С самого начала Кресенна почувствовала в нем некую не поддававшуюся определению силу, которую она никак не ожидала найти в простом ярмарочном предсказателе. Как бы еще удалось Гринсе внушить ей столь страстную любовь? Он был Избранным. Это все объясняло.

И это все меняло. Гринса становился не просто неким препятствием, проблемой, которую можно устранить и забыть. Он представлял угрозу для всего движения.

Или нет? Сидя в залитом солнцем дворе в Нолтьере, она впервые задумалась о новых заманчивых перспективах. До сих пор Кресенна считала, что только тот Избранный, которого она знает, — входивший к ней в сны под черным небом, — сумеет привести кирси к власти в Прибрежных Землях. Но что, если есть другой путь? Что, если Гринса, который любил ее и скорее всего любит по-прежнему, чьего ребенка она носит под сердцем, согласится примкнуть к движению кирси? Да, сейчас он выступал против них. Однако новая жизнь, которую она вынашивала в себе, наверняка заставит Гринсу переменить убеждения. Как знать, возможно, их сын или дочь унаследует дарования Избранных. Подчиняясь законам инди, их ребенок проживет всю жизнь в страхе и вынужденной лжи, как Гринса и все его предшественники.

Но если движение достигнет своей цели и приведет кирси к власти в Прибрежных Землях, все будет иначе. Избранных будут почитать, а не преследовать. Вместо того чтобы скрывать свои способности, они будут с радостью использовать оные. Вместо того чтобы притворяться простыми предсказателями, они будут держаться как короли и королевы.

Какой отец — какой кирси — не пожелал бы создать подобный мир для своего ребенка?

Проблемой оставался наемный убийца. Гринса взял верх над Джедреком, но Кадел представлял гораздо большую опасность. Любой понимал это с первого взгляда. Кресенна могла бы солгать ему сегодня и не назвать имени Гринсы, но тогда она подвергла бы опасности свою жизнь и жизнь своего ребенка. Ей ничего другого не оставалось, кроме как послать за ним наемного убийцу во второй раз. «В противном случае мне было бы труднее принять такое решение», — сказала она Избранному. Она говорила истинную правду.

Ей оставалось только верить, что Гринса сумеет защитить себя. Она верила, что боги оградят от беды отца ее будущего ребенка.

И в первую очередь Кресенна надеялась, что она найдет Гринсу раньше, чем Избранный.