– Вы дали такое поручение слуге?! – изумилась я.

– Ну не для того, чтобы искать хозяйственные книги, а вообще узнать, много ли вреда принес своим хозяйствованием пресловутый Осип...

Он нарочито смиренно поклонился и пошел прочь.

Это же надо, выдумать такую ерунду! За кого меня все принимают? Может, попросить совета у Зимина? Но я вспомнила высокомерный вид, с которым тот отказывался от женитьбы на мне... Ну может, и не высокомерный, но любой другой на его месте...

Мне захотелось плакать. До сего момента я не задумывалась о том, много ли стою как невеста, как женщина вообще, но слова поручика меня задели, поселив во мне неуверенность в себе. И после этого обращаться к нему с чем бы то ни было?..

Я решила пока заглянуть в комнату, предназначенную ранее Кириллу. Раз уж он щедро уступил мне ее.

Кровать в ней стояла у окна, и, лежа, можно было видеть ветку лиственницы и далее – часть пруда, у которого располагался выстроенный под руководством моего родителя лабиринт. Когда-то, в пору летнего отдыха, в нем любили развлекаться гости. Они на спор поочередно входили в лабиринт, а кто-то один засекал время, в течение которого каждый из них находил выход.

На всякий случай папа ставил у выхода кого-нибудь из крепостных, хорошо знакомых с лабиринтом, и они выводили из него заблудившихся гостей.

Однако не до лабиринта мне сейчас. Уйма дел требует моего присутствия, как бы ни были проворны мои крепостные.

Я шла по коридору, и некая мысль меня вдруг зацепила. Словно я забыла что-то, чего забывать была не должна.

Ах да, я вспомнила, что после обеда не видела Хелен. Может, она прилегла да и заснула, но прошло больше часа, а ее все нет. Если она спит, в то время как ее госпожа бодрствует, то пора бы ей напомнить, в качестве кого она приехала в Дедово. Эта англичанка с манерами знатной дамы начала меня раздражать.

– Егоровна, – попросила я, – посмотри, пожалуйста, куда подевалась моя горничная. Англичанка. Скажи, что она срочно мне нужна.

– Бегу, матушка, бегу, – засуетилась старушка.

– Да самой-то чего бежать, – остановила я. – Ты у нас теперь за главного в доме, учись командовать слугами. Пошли за ней кого-нибудь, хоть и Аксинью.

Из соседней комнаты, где, как я думала, никого нет, вышел Веллингтон с каким-то крепостным, который держал в руках молоток.

– Представьте, ваше сиятельство, – заговорил Джим, – если бы я не проверил и не показал этому пареньку – как тебя, ах да, Микола, – что у одной из кроватей сломалась ножка, кому-то из гостей среди ночи могло быть не слишком весело...

– Скажите, вы не видели Хелен? – спросила я, не дослушав; вот уж не думала, что Джим увлечется ремонтом мебели. Он же вроде собирался обойти имение, посмотреть, как он говорил, слабые стороны...

– Хелен? А почему я должен был ее видеть? Все время после обеда я проверял, в каком состоянии мебель, а потом зашел к вашему больному... Она мне не попадалась. Что-то случилось?

– Сейчас узнаем.

Чего вдруг я стала искать Хелен, и сама не знаю. Мало ли где она могла быть? Может, пошла взглянуть, как живут крепостные. Или в ту же конюшню. Тревога усилила мое раздражение: в то время как другие работают, эта англичанка бродит неизвестно где!

Я присела в кресло в гостиной – кажется, в ней было все расставлено, как нужно. А новые шторы придавали комнате особый уют. Молодец, Егоровна. Ночевать гости могут и в комнатах без штор, а сюда мы будем приходить все по меньшей мере три раза в день.

Когда у меня будет семья, дети, мы с удовольствием будем собираться здесь летними вечерами и сидеть в полумраке, не зажигая свечей...

– Кстати, это кресло тоже пришлось укреплять, – прервал мои размышления Веллингтон. – Что они делали на нем, плясали, что ли?

Я кивнула его словам, а сама продолжала прислушиваться к звукам, доносившимся из коридора. Вот послышались шаркающие шаги Егоровны, и вскоре она появилась у двери с тревожным выражением лица.

– Извиняй, матушка, нигде не можем найти. Аксинья искала, Матрена, я наказала, чтобы бегом, одна нога здесь, другая там. Говорят, нигде нету!

Я растерянно оглянулась на Веллингтона: это все-таки его соотечественница. Они были знакомы, он хоть немного, но знал ее характер и мог, наверное, предположить, куда Хелен делась?

Но он лишь пожал плечами, как бы говоря: увы, ничем не могу вам помочь!

Вот это новость так новость! Хелен пропала. Потерялась, что ли? Пошла гулять в лес и, как сказал бы покойный батюшка, заблудилась в трех соснах?

– А что, если ее похитили? – сказал Кирилл, глядя на меня испуганными глазами.

Как мальчишка, честное слово! Сам придумал, сам испугался. Похитили. Зачем тому же Осипу иностранка? Что она может знать? И какой с нее прок?

Между прочим, в отличие от других я вовсе не воспринимала Осипа как подлинного разбойника. Я бы сказала, что он просто заигрался. Воздух свободы опьянил его. И в какой-то момент он не захотел опять стать обычным крепостным, а пожелал убежать в лес. Но кто позволит ему там долго скрываться? Да стоит мне заявить, что некий разбойник угрожает моему спокойствию, как из уезда пришлют солдат, они прочешут лес, и никуда Осипу будет не укрыться.

Наверное, более опытный человек сказал бы, что я совершенно не беспокоюсь о собственной безопасности. Вот ведь вспомнила про Осипа, а так и не подумала послать кого-нибудь в уезд за подмогой. Решила, что находящиеся при мне трое мужчин в случае чего смогут противостоять разбойникам моего зарвавшегося крепостного.

И даже дело еще кое в чем: я, оказывается, не привыкла чувствовать себя человеком, с которым кто-то будет считаться. Те же уездные начальники. Я еще ничего не предприняла, а уже боялась, что к моим словам никто не станет прислушиваться.

Но я опять отвлеклась. События обрушились на меня подобно снежной лавине, так что не давали мне спокойно разобраться с ними и вообще определиться, как себя вести. Одного я только не хотела: растеряться. Сама жизнь поставила меня в такое положение, что я просто не имела права на слабости.

Слышал бы это Зимин! Вот, наверное, посмеялся бы. Как он говорил обо мне: «Юная особа, которая считает, будто сама на что-то способна». В любом случае на него мне рассчитывать не стоит. Он, что называется, спит и видит, как бы поскорее вернуться под крыло своего начальника. С потерянным письмом в зубах. Вот, мол, как я вам верно служу!

Кстати, где этот поручик? Сегодня он зачем-то ходил в конюшню и ничего мне о том не сказал. Что он там увидел или, наоборот, чего-то не увидел? С чем он хотел разобраться, с лошадьми? Можно подумать, у меня их целый табун. Хорошо, разобрался, но куда пропал теперь? Решил разыскать Хелен самолично? Вот будет смешно, если выяснится, что как раз в эту минуту он разгуливает по имению под ручку с пропавшей горничной.

Ага, легок на помине! Разрумянился от быстрой ходьбы, глаза какие-то хитрые. Может, он видел, как Хелен... Например, садилась на лошадь. Зачем? Ну, может, обиделась на кого-нибудь. Например, на то, что я слишком официально с ней поговорила. Или Кирилл... Я оглянулась на названого братца, но он так и стоял с задумчивым видом и о чем-то там размышлял.

– Чего вы все стоите как громом пораженные? – весело поинтересовался поручик. – Что-то странное нашли или кого-то нужного потеряли?

– Пропала Хелен, – сказала я сухо, потому что его фривольный тон был вовсе не к месту.

– Что значит – пропала? – удивился он. – Мы ведь не в большом городе. Все имение как на ладони, стоит только взглянуть с крыльца...

– Взглядывали, – отозвалась я, – но Хелен все равно не увидели.

– А вы ее вещи осмотрели, они на месте? – сразу подобрался он.

– Нет, не осмотрели. – Я с недоверием взглянула на него; с чего бы нам осматривать вещи Хелен, которая, возможно, сидит сейчас в домишке кого-нибудь из крепостных и пьет чай.

Предположение было не совсем реальным. За то небольшое время, что мы были знакомы с ней, я не замечала в англичанке интереса к простым людям. А уж то, что она пожелает навестить кого-нибудь из них... Это вообще ни в какие рамки не укладывалось.