– Ты знаешь, почему твой инстинкт не работает, когда я рядом, Роунэн? Потому что не происходит ничего плохого. Ничего плохого не произошло на том острове. Ты был там, где тебе и полагалось быть, делал то, что было положено тебе делать.

– Я забыл, зачем я там оказался, Шошана, и это меня страшно мучает. Я не слишком хорошо оберегал вас. Я не справился со своей работой.

– Кажется, я нахожусь сейчас здесь, живая и невредимая.

– Совсем не благодаря моей заслуге, – сказал он упрямо.

В ее взгляде было безграничное терпение.

– Роунэн, существуют вещи, которые выше нас, перед которыми приходится просто капитулировать.

– Вот это вы и не поняли! Слово капитулировать не входит в словарный, запас ни одного солдата!

Шошана вздохнула, словно он был таким же невозможным и наивным, как те юноши, с которыми она встречалась.

– Да, кстати, спасибо за котенка. Мне удалось привезти его с собой. Он ужасный разбойник. Я назвала его Надежда.

– Это же женское имя.

Это имя помогло ему определить то чувство, которое постоянно жило в нем.

Он надеялся. Он надеялся на жизнь, которую обещали ее глаза, – на дружбу, смех и любовь.

– Хочешь, я скажу, о чем думаю, Роунэн?

– Вы все равно скажете, хочу я того или нет, – ответил он.

– Точно так же, как я хочу, чтобы кто-то увидел меня такой, какая я есть на самом деле, кто-то, для кого я не должна рядиться в костюм принцессы, ты хочешь, чтобы кто-то увидел тебя без солдатской брони. Чтобы кто-то знал, что где-то ты можешь не быть сильным и суровым, что ты не только воин.

– Нет, это не так!

– А теперь, – сказала она как ни в чем не бывало, – давай сыграем в шахматы. Я уже объявила тебе свое условие – если выиграю я, тебе придется пригласить меня на свидание.

– А если выиграю я? – спросил он.

– Роунэн, – ласково проговорила Шошана с улыбкой, от которой он таял, – а стоит ли тебе вообще выигрывать?

– Думаю, вы никогда не согласитесь на то, чтобы я играл не в полную силу, – сказал он, хотя уже понял, что проиграл.

Она задумчиво взглянула на него.

– Это правда. Итак, а если выиграешь ты?

– Между прочим, я еще не согласился играть!

– Разве мы уже не пережили подобную ситуацию раньше, Роунэн?

Да, такое было. На том острове он отказался играть с ней в шахматы, что привело к ее слезам.

Одно слово промелькнуло в его голове, и, как ни странно, это было не слово капитуляция, а слово блаженство.

Роунэн отступил на шаг от своей двери в знак молчаливого приглашения. Он бессилен против нее. И так было с самого начала.

Принцесса Шошана Бранашанская вошла в его скромную квартирку, сняла черную куртку и хозяйским жестом, словно жила здесь, бросила на его диван.

Облегающая рубашка из белого шелка и черные кожаные штаны смотрелись на ней не менее сексуально, чем бикини, которое едва не свело его с ума. Чувство его беспомощности еще больше усилилось.

Шошана с интересом осмотрелась. Роунэн задвинул ногой под диван пару своих носков. Она взглянула на него.

– Я так мечтала, когда-нибудь, поселиться в уютной маленькой квартирке, вроде этой.

Его мать утверждала, что каждая девочка хочет быть принцессой, но он увидел совсем другое. Девушку, которая уже была принцессой и которая хотела быть обыкновенным человеком.

Роунэн достал из шкафа шахматную доску и положил на небольшой кухонный стол.

– Почему ты не звонил мне? – спросила Шошана, усаживаясь. Она схватила черную и белую пешки и протянула ему сжатые кулаки.

Он выбрал. Черные. Начинать ей. Роунэн фыркнул.

– Звонить вам? Вы принцесса. Ваш номер не числится в местной телефонной книге.

– Ты смог бы связаться со мной, если бы захотел.

– Да.

– Значит, ты не хотел?

– Я не мог. Я все еще представлял, что могло случиться на том острове. Я уступил вам. Занимался подводным плаванием и серфингом вместо того, чтобы позаботиться об охране.

– Меня оберегали всю мою жизнь. Ты не уступил мне. Ты дал мне то, в чем я гораздо больше нуждалась, чем в защите. Ты разбудил меня. Разбудил, чтобы жить. Чтобы стать самой собой. Ты сделал мне подарок, Роунэн, хотя так не считаешь.

Он ждал.

– Мне надо было сделать свой выбор, и я его сделала.

– Сыграть в шахматы с солдатом?

– Нет, Роунэн, – сказала она мягко. – Шахматы тут совсем ни при чем.

– Понятно.

Он сдавался ей, как тогда на острове, сам того не желая. Блаженство. Оно словно парус подхватило его и унесло в совершенно новую жизнь.

Шошана разгромила его в шахматы. Видимо, он был слегка ошеломлен ее ароматом, тем, что снова находится под одной крышей с ней, звуком ее голоса, светом в глазах, тем, как она проводила рукой по своим все еще кошмарным волосам.

– Ты знаешь, почему я встречалась со всеми теми юношами? – спросила она.

Он покачал головой.

– Чтобы у тебя не осталось ни единого повода ответить мне отказом. Чтобы ты не смог мне сказать: «Тебе только кажется, что ты любишь меня. Ты же никого больше не знаешь».

– Вы меня любите? – спросил он.

Она вздохнула.

– Роунэн, я же ясно выразилась, что дело вовсе не в шахматах.

Это правда, она так говорила.

– Ну, – сказал он, – и что же вы хотели бы делать на свидании?

Чего могла захотеть принцесса? Пойти в оперу? В театр? Надо ли будет ему обновить свой гардероб?

– О, – ответила она, – я хотела бы пойти в пивной ресторанчик и поесть рыбы с чипсами, а потом – в кино. Как самая обыкновенная девушка.

Мать Роунэна очень заблуждалась. Совсем не каждая девушка мечтала стать принцессой. Однако, когда он посмотрел на Шошану и улыбнулся, он знал, что ей никогда не стать обыкновенной девушкой.

И тут он понял истину, которая лежала в основе всей жизни. Истину простую и успокаивающую: любовь была намного сильнее его.

Он встал, подошел к Шошане и протянул к ней руки. Она прильнула, к нему, словно только этого и ждала.

– Думаю, – прошептал он ей на ухо, – тебе пора начать называть меня Джейком.

Через три дня Джейк повел ее на их первое официальное свидание. Он чувствовал себя как подросток. Надел джинсы и футболку, полагая, что это будет правильно.

Подходя к дому, где она жила, он, человек, который с ледяным спокойствием выполнял самые опасные задания, почувствовал, как лихорадочно забилось его сердце и взмокли ладони.

Она жила в студенческом городке, в доме, который казался ему совершенно обычным до тех пор, пока он не подошел к входной двери, не позвонил и не был впущен внутрь.

Дом был полон девушек. Высокие и низенькие, худенькие и толстенькие – они были повсюду. Девушки, нарядившиеся для выхода в ночной клуб, и девушки в пижамах. С волосами, накрученными на бигуди, с масками из зеленого и белого крема на лицах. У него сложилось впечатление, что стоило ему войти в холл, как все они уставились на него.

– Красавчик! – окликнула его одна из них. – Вы к кому?

Последний раз перед этим он покраснел, когда Шошана чмокнула его в щеку и назвала «Прекрасный мой» на маленьком базарчике на Бранаше.

– Я пришел к Шошане.

Он услышал ахи и восклицания «счастливая!» и почувствовал, что покраснел еще сильнее.

Но когда Роунэн увидел, как Шошана буквально летит к нему по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, ощущение неловкости сразу исчезло.

Выражение ее лица, когда она увидела его, он не забудет до конца своих дней. Ее лицо было безмятежным и излучало нежность.

В течение следующих двух недель, несмотря на то что при каждой встрече с Шошаной он должен был проходить сквозь строй ее соседок по общежитию, он использовал любой свободный момент, чтобы побыть с ней. Они просто гуляли, держась за руки, ели пиццу, играли в дартс в пабах – и все эти незамысловатые занятия казались им райским наслаждением.