Никита Мироныч покрылся черным сукном, но сразу догадался в хитром на такие штуки мозгу, как тут повернуть, чтобы хвост не было видно, вздохнул с придушенным отчаяньем и за глаза схватился:
- Эх, матушка наша барыня… не цените… не цените верного раба… обрадовать нашу милостивицу хотел, потому и не открыл правды!
- Теперь верю… Мироныч… верю, не к месту сказала строгое слово! Ах, деньги, деньги, - приподняла барыня платочек, все еще не веря глазам. -Как они, если бы ты знал, как только к разу! Да уж тебе-то скажу: теперь все проценты внесу по обеим закладным за именье!
Никита Мироныч перекрестился, а барыня стала перекатывать с кончика на кончик золотые, жалобно они звенели, и звон их глубоко в утробе отдавался у Никиты Мироныча, где-то пониже пупка…
"Эх, выкупил бы и себя… и Лукерью… и на ребятишек бы, может, осталось! - думал Никита Мироныч, глядя, как барыня играет деньгами. - Эх, денежки, денежки, как камушки на бережке! Камушки несет вода, денежки пасет беда!"
- Какой вышел мужик этот Недотяпа, Мироныч, скажи пожалуйста! - вывела барыня Никиту Мироныча из размышлений. - А мне соседи все уши прожужжали -упрекают за излишнюю строгость! Сами себя, говорят, бьете палками по кошелю! А, Мироныч?
- Неразумное слово! - качнул головой староста.
- Дураки! Дворяне, а… дураки! Я им всем так говорю! А ну-ка расскажи, Мироныч, теперь все по порядку, - откинулась барыня в кресло, - мне теперь все знать интересно!
И так и эдак повертывал Никита Мироныч, рассказывая барыне про Недотяпу…
Конечно, о том, что у него случилась в счете большая прошибка, он даже глазом не моргнул, весь рассказ свой он напрямил к мысли, что барыне есть еще чем гордиться потому, что из среды ее мужиков вышел новый святой. Рысачиха слушала его терпеливо, перекладывая во время рассказа из красного платка в свой шелковый золотые, и блеск их путал у старосты слова со слюной, Никита Мироныч часто хватался за грудь и как бы задыхался от большого волненья…
Никиту Мироныча во время рассказа даже бросило в пот, поднял он свой красный платок, который барыня откинула в сторону, переложивши из него золотые, и с последним словом, отвернувшись ради приличия от барыни, вытер горевшее после жаркой бани лицо.
- Так… та-ак, - протянула барыня, строго глядя на старосту, - так, только ты это, Мироныч, оставь про себя! Для себя оставь!
Никита Мироныч положил платок за пазуху и снова вытянулся палкой.
- Ты, Мироныч, умный, честный мужик и потому глупостей мне не болтай!
- Слушаю, барыня, - заморгал, не понимая, староста.
- Как это такое - святой? Мужик - и святой?.. Что ты, Мироныч! Во святых мужиков сроду-родов никогда не бывало: посмотри на иконы!.. Кто на них изображен, в особенности на чудотворных?..
- Правильно, барыня матушка, простите меня, дурака, - тихо ответил Никита Мироныч.
- Ты, Мироныч, неглупый мужик, а говоришь несуразность, спросил бы уж тогда у отца Ермолая, когда ничего не понимаешь!
- Беспременно, матушка барыня, справлюсь, - поклонился староста.
- Теперь что тебе батюшку беспокоить. Я тебе говорю! Запомни: мужик может быть чертом, но не святым! - поводила барыня пальчиком перед старостой.
Никита Мироныч еще ниже опустил в знак согласия голову и думал про себя, что выпало ему мудреное утро, за которым дня не видать, и что разговор у него с барыней не клеится, что ни скажет - все невпопад, правильно барыня разъяснила, что черт, хотя сам Никита Мироныч видел венчик своими глазами, хотя и с тусклятинкой и не страсть какого размера.
"Пого-оди, святой черт! Подо-ожди: придешь еще раз - я тебя поверну по-другому… Цацы да вацы с тобой размазывать не буду, а прямо… на конюшню… или опять к егерям!"
- Ты это, Никита Мироныч, запомни и другим расскажи! Такие мысли очень вредны народу!
- Глупость наша, матушка барыня, - переминался староста как на иголках.
- Теперь слушай по делу: пока ты тут рассказывал про эти венцы, я пересчитала - не страсть какая сумма, деньги всегда больше на глаз и меньше на счет; по первой закладной все же внести часточку процентов, пожалуй, и хватит, а на носу, Мироныч, - вторая! Решила я, имея на глазах Недотяпин пример, пример очень-очень хороший, списать калеких всех и убогих с барщины на вольный оброк: пусть ходят по святым местам и тоже барыне хоть кой-чем послужат!.. Ох, Мироныч, закладные меня в разор одолели!
- Закладные, матушка-барыня, как лошади перекладные: одну загонишь, на другой поезжай. Мудро, матушка барыня, решили! Соломон и то так не решит, -поклонился Никита Мироныч в ноги и поцеловал кончик капота.
- Экономия будет, Мироныч: во-первых, с хлеба долой, а во-вторых… во-вторых… душеполезное дело… впрочем, Мироныч, и молодых тоже жалеть нечего: лентяи!
- Лентеплюхи!
- Усиль-ка, Мироныч, порцию, я теперь вижу, что нищий и то дороже стоит, чем самый хороший мужик!
- К порке да к корке, матушка барыня, народ наш привышен!
- Решенное дело: завтра же с утра наряди мужиков и вычитай им все это понаставительней да построже, а главное - разъясни Недотяпин пример, как я тебе говорила. А кто будет моргать, того на конюшню… дери теперь без малой уступки!.. Нищий куда, оказывается, выгоднее мужика!
Никита Мироныч попятился от барыни к двери, а Рысачиха поднялась, и еще круче вздынулась у нее под нежным шелком могучая грудь, четко проступили на материи пупырышки крепких сосков, как и в самом деле на часах два фланговых солдата.
- Без сумления будьте, матушка барыня, - шептал Никита Мироныч.
- Аленка-а! - крикнула барыня. Аленка впорхнула синицей и встала на носочки. - Проводи Мироныча. Иди, Мироныч, иди, - протянула ему барыня в знак особой милости руку на глазах у Аленки и зашумела шелковой бурей на половину к майору…
*****
- Ну… как?.. Сказал, Никита Мироныч… Сказал, хто к тебе приходил?..
Никита Мироныч оглядел тупым глазом Аленку и махнул рукой:
- Ничего мы не понимаем!
- Да ведь ты же говорил!
- Да и теперь говорю… а барыня вот разъяснила!
- Чего разъяснила? - передохнула Аленка.
- …Черт приходил! Вот кто!
- Да ты ж, Никита Мироныч, говорил, что святой!
- И сейчас говорю: святой черт!.. Святой черт, душа Аленушка, к нам приходил!
Аленка поглядела испуганно на Никиту Мироныча, перекрестилась и повела его за руку по темному коридору.
Глава седьмая
СТАРИННЫЕ КЛАВЕСИНЫ
АЛЕНУШКА
Месяц, высокий месяц, древний наш чародей!
В веселом сиянье весны, в томительных, в зеленых шорохах лета идешь ты, не разбирая дороги, закинувши голову ввысь, словно кудрявый беззаботный пастух под мышкой с березовой дудкой, в которой гнезда вьют соловьи!
…Или ж как важный боярин, поджидая гостей, стоишь в недвижности по самой середке голубого крыльца, красуясь узорным кафтаном с серебряной и золотой оторочкой, с которого в старину и мужики снимали покрой!
Когда же осенняя темень в переломе на зиму нахлобучит черную шапку с ушами на поле и лес, уйдешь ты надолго за тучу и бродишь в тумане, как косоглазый и хитрый колдун, родной брат пучеглазому Лиху, тогда рубищу твоему не позавидует нищий, а крадливую походку переймет только ночной душегуб да предатель…
Ох, месяц ты, месяц, древний наш чародей!
От века полюбил ты русские просторы, куда можно сыпать и сыпать без устали свет, все равно тьма, и хмарь, и хмурь, и болотные марева ползут от деревни к деревне, от села к селу, вставая и грудясь туманом на перелесках, мешая дороги, скрывая пути…
…И не по ограде ль возле каждой церковки и часовенки на въезде в любое село расцветает под твоим лучом рядом с чертовой тещей печальный плакун, в кои-то веки посеянный дворовыми девками на радость осподскому глазу и самому осподу богу в укор?
…И не пырь ли трава палится по-за дорогам, похожая на остро отточенный нож, которым режет мужик хлеб от праведного труда своего и с ним же выходит на большую дорогу, когда и намолится богу и наплачется вдоволь, когда и ты, заправивши бороду в рот и закрывши широким рукавом сонные веки, катишься низко над березовой рощей, где - теперь не поймешь! - кто там свистит: соловей в последний раз перед утром али подмостовный разбойник!..
