Старший инспектор бросил на сэра Генри насмешливый взгляд.

— Что ж, — пошутил он, — по этой или по иной причине, приходится исключить возможность истребления Гитлера, Муссолини и прочих. Но, я думаю, все эти сведения вы вытянули из него не во время кратковременного разговора в пятницу вечером?

— Нет, нет, я спросил его об этом вчера. Он… ну, где теперь находится Пенник?

— Все в порядке, — успокоил его Мастерс — Он ничего вам не сделает.

— Вы можете быть спокойны на этот счет, если только это будет зависеть от меня. Но где он находится?

— Скорее всего, спрятался куда-нибудь, чтобы пережить свое плохое настроение и разочарование. Когда он был в полицейском участке, хотел поговорить с журналистами, но я убедил их, что это безобидный сумасшедший, — с глубоким удовлетворением заметил Мастерс — Ну уж нет! Или все эти бредни произвели на вас большое впечатление? Почему вы хотите знать, где он сейчас?

— Нет, не произвели, — не слишком уверенно заявил Чейз. — Мне только показалось, что минуту назад я видел его в саду.

Последние лучи заходящего солнца проникали через тяжелые занавеси. Старший инспектор вскочил на ноги. Быстро подошел к высоким фронтонным окнам и со скрипом отворил одно из них.

— Здесь слишком жарко. Поэтому я позволил себе… — И движением руки показал, что именно он позволил себе. Он высунулся в окно и глубоко вдохнул свежий воздух, который холодной волной наплывал в комнату.

В полной тишине были слышны малейшие отголоски: трепет птичьих крыльев, шелест листьев и легкий треск веток. Но тропинка под окном была пуста.

— Скорее всего, он сейчас где-то тут. Мне сказали, что наш ясновидящий любит прогулки, — сказал старший инспектор. И внезапно оживился: — Я хотел бы задать несколько вопросов мистеру Чейзу. Они относятся не к Пеннику, а к вам лично. А тем временем… доктор, не будете ли вы так любезны подняться к мисс Кин и попросить ее прийти к нам? Хорошо?

Сандерс вышел, закрыв за собой высокую дверь салона.

Его немного обеспокоило, как Мастерс выглянул в окно: он вел себя как охотник, выслеживающий зверя. Но ничего не могло быть более привычного, нежели картина, какая предстала перед его глазами, после того, как он вошел в комнату Мины Констебль. Вики сидела около окна, и, наклонившись к свету, быстро вязала. Мина, закутанная в яркий шелковый халат, отдыхала в мягком кресле возле кровати. Около нее на ночном столике стояла пепельница, полная окурков, во рту у Мины была сигарета, которую она так крепко сжимала зубами, как будто ей трудно было несколько секунд удержать ее без дрожи. При виде доктора на лицах обеих женщин появилось выражение облегчения. Атмосфера была насыщена мнимым спокойствием, казалось, все темы для разговора они уже исчерпали и им осталось только ожидание.

Мина неожиданно ожила.

— Кто там, внизу? — спросила она, глядя на Сандерса глазами, полными беспокойства. — Снова пришел комиссар? Я слышала, как вы его впускали.

— Нет, миссис Констебль. Это старший инспектор Мастерс и сэр Генри Мерривейл. Они хотят увидеть…

— Я так и знала, так и знала! Я немедленно оденусь и спущусь вниз. О Боже мой, у меня нет ничего черного. — Он думал, что она расплачется. — Что об этом говорить. Какое это имеет значение? Что-нибудь сделаю. Попросите его, пожалуйста, чтобы он немного подождал, хорошо, доктор?

Сандерс заколебался.

— Вы напрасно беспокоитесь. Прошу вас оставаться здесь и не волноваться, они оба придут к вам наверх. И если быть точным, то они сначала хотели бы поговорить с мисс… Вики.

Наморщив лоб, Вики старалась подцепить спицей петельку в своем вязании. Потом подняла голову и удивленно посмотрела на Сандерса.

— Со мной? Почему со мной?

— Небольшая разница в показаниях. Прошу вас!

Легко отодвинув его, Мина поспешно вбежала в ванную, зажгла свет, стянула с вешалки полотенце, споткнулась об электрокамин и, наконец, остановилась в дверях. В ее глазах появилась решимость. В ней чувствовалось нечто такое, что вначале было незаметно: железная сила характера. Но не это обратило на себя внимание. Свет из ванной падал на ночной столик и на размещенные под ним две книжные полки, среди них уже не было высокого тонкого альбома с заголовком «Новые способы совершения убийств».

— Разница в показаниях? — спросила Мина, вытирая руки полотенцем. — Что случилось?

— Ничего серьезного. Правда.

— Речь идет об этой отвратительной жабе, Пеннике?

— Да.

— Я знала! Знала!

— Прошу вас сесть, — просила Вики. Она повернулась к Сандерсу. — И… Джон… — Колебание, с которым они называли друг друга по имени, говорило о глубоко укоренившейся робости. — Есть кое-что, что мы должны обговорить теперь, немедленно. Ты должен завтра быть в Лондоне?

— Скорее всего. Будет следственное дознание, но, наверное, оно будет отложено.

— А ты не мог бы освободиться и остаться здесь?

— Да, разумеется. Но для чего?

— Для того, что Мину нельзя оставлять одну. Я знаю, что говорю, Джон. Звонили из госпиталя, что кухарка и горничная вернутся завтра, поэтому речь идет только об одной ночи. Мина помешалась на одном: она хочет непременно остаться одна в этом доме. Мы не можем этого допустить. Разумеется, я осталась бы с ней, но завтра утром рассматривается дело Райс-Мейсон, и, если сегодня вечером я не выеду отсюда, то не стоит заблуждаться, меня выгонят с работы. Ты сможешь остаться?

«Что ж, — подумал Сандерс, уставившись глазами в пустое место, которое некогда занимал уже упомянутый альбом, — я не полицейский. Это не мое дело. Но как бы я хотел, чтобы этот альбом лежал на своем месте».

— Ты слышал, что я сказала?

— Естественно. — Он с трудом оторвался от интересующей его проблемы. — Я с удовольствием останусь, если миссис Констебль ничего не имеет против этого. Было бы неплохо, если бы кто-то позаботился о ней еще одну ночь. Она совсем не в таком хорошем состоянии, как ей кажется.

Мина зажмурилась, и внезапно лицо ее озарилось мягкой, очаровательной улыбкой. Она бросила полотенце, пробежала несколько шагов и взволнованно положила руку на плечо Вики.

— Как бы то ни было, — сказала она, — я благодарю вас за все. Вы оба были так добры ко мне. Вики, я просто не знаю, что бы делала без тебя. Ты готовишь еду! И даже моешь посуду!

— Жуткая работа, — проворчала Вики. — Убийственная. Она совершенно прикончила меня. А как, черт возьми, ты справляешься в своих путешествиях в забытые богом места, где нельзя никого найти для мытья посуды?

— О, плачу кому-нибудь, чтобы делал это, — уклончиво ответила Мина. — Я сберегаю таким образом время и избегаю хлопот. — Тон ее явно изменился. — Ах, не беспокойтесь обо мне, моя дорогая. Все будет хорошо, правда. Я… жду этого вечера. То есть, если мне удастся убедить эту жабу, Пенника, чтобы он тоже остался.

— Пенника?

— Да.

— Но я думала…

— Я хочу поговорить с сэром Генри Мерривейлом, — продолжала Мина. — И тогда увидим… то, что увидим. А теперь, мои дорогие, убирайтесь оба отсюда и дайте мне одеться. Вот так!

Она насильно вытолкала их из комнаты, как человек, находящийся на грани срыва, и с треском захлопнула дверь. Сандерса это не обеспокоило. Существовало нечто, что он хотел сказать Вики; при этом он отдавал себе отчет в том, насколько ему трудно будет это сделать.

Весь холл, за исключением длинной череды оконных витражей, дающих тусклый, цветной свет, утопал в полумраке. Сандерс рядом с Вики спускался по лестнице, ступени были выложены толстым ковром. То, что он собирался ей сказать, по-прежнему застывало у него в горле. А Вики тем временем говорила:

— С ней невозможно искренне разговаривать. И в этом вся трудность. Она или замыкается в себе, и тогда трудно узнать, что она на самом деле думает…

— Кто?

— Мина, разумеется! Либо становится просто неестественно разговорчивой. Может быть, правда лежит где-то посередине, но я так хотела бы знать, что в действительности происходит!

— Вики!