За что я люблю такие семинары - так за то, что они вовлекают всех в ситуации, так отличающиеся от тягот и трудностей обычных съемок. Там у вас никогда не хватает времени сблизиться в работе с каждым, понять, что люди думают. Здесь после двух-трех дней все чувствуют себя настолько уверенно, что больше выговариваются и больше раскрываются. Это важно, поскольку актерство - очень нежное ремесло, так как вы пользуетесь чувствами, актеры должны пускать в ход свои собственные чувства.

Работа с Кесьлевским - с его опытом, особенно это касается актеров - чудесное и расширяющее кругозор переживание. Большинство режиссеров никогда так не раскрываются. И они не часто обнаруживают такую чувствительность. Что я заметил: он все видит, ничего не пропустит. Его невозможно обмануть. Потому что он знает, что делает. И он понимает психологию актеров и персонажей, и таким образом, что вам нет нужды быть интеллектуалом.

Во время первой репетиции сцены Симо я находился на полу, наблюдая за Памелой, в паре с которой играл, и за Симо, который следил за Памелой. Симо, устанавливая кадр, стоял спиной ко мне. Кесьлевский был рядом со мной, на полу, я чувствовал его присутствие. Я знал, что он был там, я знал, что он следит за мной, и за Памелой, и за Симо. Я играл: делал то, что действительно хотел делать, поскольку его внимание ощущалось, как сгусток энергии. Я чувствовал его близость, хотя он ни разу не вмешался. Это помогало мне. Вот это чувство работы с партнером и ощущение близости режиссера - оно замечательно. Он верил в меня и доверял мне. Он ни разу не заговорил со мной, но я очень сильно ощущал, что он верил: я в состоянии все сделать. Вот что я считаю поддержкой. Он знал: я в состоянии все сделать.

То был один из его уроков: режиссер должен быть рядом с актерами, тогда постоянно чувствуешь его энергию. В условиях семинара можно ощутить, что он помогает тебе, что он часть происходящего. В реальности дело часто обстоит иначе, потому что режиссер находится где-то еще: с оператором или кем-то другим. Я никогда не сталкивался с режиссером, который, ползая по полу на четвереньках, вглядывался в выражение моего лица.

Конечно, Симо также был рядом, физически. Но присутствие Кесьлевского было ощутимее, поскольку он обращал внимание на все, на сцену в целом. Я не попадал на самом деле в кадр, ну и камера следила за Памелой. Поэтому и Симо сосредоточил взгляд на ней, а Кесьлевский - на действии в целом. Я не был в кадре, но подпитывал актрису ответными реакциями. Думаю, энергия, которая выделялась там, может быть проверена измерением. Я никогда не чувствовал подобного раньше, имея дело с режиссерами. Считаю, что Кесьлевский был там главным, а Симо, и Памела, и я были статистами. Я люблю работать с таким напряжением, но не часто представляется случай быть так заряженным. У Кесьлевского это было внутреннее напряжение.

У него - очень ясное восприятие. То, что он сказал о моей игре, о различии между Неллеке и мной, абсолютно верно. Когда снимала Анник, он заметил, что мне нужно больше времени, чтобы усвоить все незначительные перемещения, которые я должен был сделать. И мне нужно побольше пространства - я не люблю чувствовать себя словно пригвожденным. Неллеке, напротив, нравится очень точный рисунок движения. Было чудесно, что он сказал об этом. То, что он имел в виду, и было тем, в чем я нуждался больше всего, - свобода передвижений. А когда я торчал, ничего не делая, я действительно нуждался в занятии, мне надо было что-то делать, о чем-то думать. Нормально: можно знать нечто о себе и надеяться, что никто больше не заметит этого. Пытаешься скрыть это, само собой. Но его невозможно обмануть. И вот что с точностью обнаружилось в ходе семинара. Вещи, которые обычно стараешься скрыть.

То, что я узнал во время семинара, было очень важно для меня. Эксперименты, подобные этому, возвращают к самым личным проблемам. Это открыло мне, это вернуло массу вещей, о которых я забыл. И я получил шанс поэкспериментировать заодно и с исполнением. Моя личность и моя жизнь я источники (или мои инструменты, если угодно) моей игры. Вот что узнаешь в театральной школе. Нужно пройти через всю свою жизнь, все свои чувства, все свои дела я все случившееся бесценно. После многих лет простого исполнения "работы", однако, становишься ленивым и уже не таким восприимчивым. Нормально: садишься с режиссером и обговариваешь свою роль и как режиссер видит ее. Не стремишься больше к анализу, например. Не проверяешь на себе. Тебе говорят: мы хотели бы, чтобы вы сыграли эту роль, пожалуйста, выучите текст и играйте. Считают, что ты можешь играть, вот почему случаются пробы и прослушивания. В большинстве режиссеры просто хотят, чтобы ты делал то, что они просят. Как актер ты подобно художнику располагаешь материалами для этого. Просто надо быть в состоянии воспользоваться ими. Семинар с Кесьлевским помог мне найти и выявить краски, какими я располагаю. Я захвату все это с собой в Берлин.

Прежде всего я хотел работать в этом семинаре из-за возможности встретиться с режиссерами из разных европейских стран. Мне хотелось получить "европейский опыт". Вторым поводом явилось убеждение, что новый путь кино будет обретен с помощью выражения чувств. С помощью актеров. Сегодня в кино мы утеряли важность, значение исполнительства. А Кесьлевский - лучший режиссер с добрым отношением к актерам. Я хотел понять, как он обращается с актерами, как объясняет им свои пожелания, а также чувства, связывающие его с ними.

Я заметил, что он обладает способностью замечать все. Он любит актеров, относится к ним с заметным уважением и очень интересуется их мыслями. Он желает строить сцену вместе с ними. Поэтому он использует много вещей, деталей из случающегося во время репетиций. Результат всегда очень впечатляющий. Порой молодые режиссеры беспокоятся прежде всего об изображении, о камере, только потом они думают об актерах. Кесьлевский - прямая противоположность.

Я думаю, последовательные шаги, сделанные нами в семинаре, таковы: сначала было глубокое знакомство с актерами и попытка понять их как индивидуальности. Узнать об их жизнях, их проблемах, установить связь с ними. Следующий шаг: работа над персонажами. В исполнительстве нет ничего случайного. Актер должен знать все. Кто он, почему он что-то делает, все действия и ответные реакции, все случившееся. Нужно все хорошо проанализировать, совсем как в повседневной жизни. Нужно испытывать любопытство к человеческой жизни. Если вы на съемочной площадке, то следует попытаться быть более реальным, чем реальность. Нужно думать, что могло случиться в реальности.

Не отдаляться от реальности. Пытаться понять ее. Режиссер должен развивать наблюдательность.

Во время съемки я поставил цель по возможности раскрыть как можно глубже двух спорящих героев. Я хотел снять одну и ту же сцену одним и тем же способом, но с двумя разными составами исполнителей. Со второй парой я только слегка изменил диалог: в реальной жизни они также женаты, поэтому они вели диалог, учитывая свой личный опыт. Мы поговорили немного об их отношениях. Вот над чем мы работали, готовя сцену. Причина, по которой я повторил сцену с другими актерами, заключается в самой возможности сделать это. Были шесть актеров. которых мы могли использовать как угодно. Мы собрались, чтобы попытаться улучшить наши методы работы с актером. Технической стороне съемок можно выучиться за два-три дня и в процессе съемок, любой может помочь вам с техническими проблемами. Но никто не сможет помочь в работе с актерами. Поэтому здесь я пытался получить все, что мог, от каждого актера. Я усвоил в результате этого специфического опыта, что нужно, сверх всего, использовать характер актера. Для меня наиболее интересной вещью оказалось, что, поскольку один актер отличается от другого личностными особенностями, в конце концов получаешь два хороших, но совершенно разных способа исполнения. Вот почему Кесьлевский сказал, что я проявил очень глубокое понимание выбора исполнителей, что позволило мне как режиссеру применить свой способ работы с ними.