– Так ты, значит, была в моей секции?

– Я, как тебе известно, искала свободную тележку. Ты, кстати, еще не освободила ее?

– А ты попробуй заглянуть в лифт.

– Значит, все уладилось? – выражает надежду Рей. – Мне кажется, ты просто не заметила, что эти книги еще раньше так стояли, Мэд. Но ведь переставить их – дело нескольких секунд, правда?

Уходит довольно много секунд, в основном потому, что эти книги, как выясняется, взяты с другого стеллажа. Еще не успев расставить все по местам, Мэд чувствует, что пальцы стали какими-то грязными, хотя непонятно почему. Лорейн удалилась в сторону лифта, но Рей помогает переставить последнюю из заблудившихся книг.

– Ты займись полками, чтобы они были в идеальном порядке, – советует он. – Уверен, что именно этого босс и захочет.

Она в большей мере оценила бы совет, если бы из-за него ее не охватило чувство обреченности: книги, не попавшие на ее полки, будут все копиться и копиться. Она разбирает содержимое тележки по алфавиту и выгружает перед теми полками, для которых предназначены книги, затем возвращает тележку в фойе и бросает вызов самой себе: до закрытия магазина все ее книги окажутся ровно там, где должны быть. Этим вечером покупателей так мало, что уже скоро все остальные тоже занимаются своими полками – Рей, Лорейн, массивный бородач Грэг, – и она больше не ощущает себя изгоем, в особенности после того, как Вуди уходит домой. Не проходит и полутора часов, как она отправляет тележку наверх, вызволяет ее из лифта, а потом быстро закатывает обратно, загруженную горой оставшихся книг.

Мэд пританцовывает, переминаясь с ноги на ногу, чтобы не замерзнуть в фойе зоны доставки, когда слышит из-за металлических дверей несколько ударов. Ей невольно представляется огромная обезьяна, которая рвется из клетки, и потому слова лифта звучат предостережением. Она бы предпочла, чтобы в зоне доставки с ней был кто-нибудь еще, по крайней мере до тех пор, пока дверцы лифта не раскрываются с натугой. Должно быть, она перегрузила тележку. Несколько томов валяется на полу.

Она блокирует дверцы лифта тележкой и подхватывает упавшие книги. Кто-то недавно занес в лифт грязь. Когда она выходит оттуда, нужен носовой платок, чтобы вытереть руки, а заодно и отчистить пятно с обложки школьной истории, отметину, похожую на увеличенный отпечаток пальца с морщинами вместо капиллярных линий. Ни одна книжка все-таки не пострадала. Лифт заявляет, что закрывается, а Мэд торопливо вкатывает тележку в торговый зал и тут же принимается расставлять книги.

Она кучками выкладывает их на травянисто-зеленый ковер и подыскивает для них свободные места на полках, и это занятие поглощает Мэд на час с лишним. Если бы она задумалась, то, наверное, удивилась бы, сколько удовлетворения приносит такая работа, однако часть ее привлекательности как раз в этой бездумности – странное качество, когда дело касается книг. Главное – ответить на брошенный самой себе вызов, и Мэд остается пристроить всего кучку томов, когда Рей берется за телефонную трубку, чтобы сделать объявление по громкой связи.

– Магазин закрывается через десять минут. Пожалуйста, проходите с покупками на кассу.

Две девушки хватают каждая по роману, парочка лысых мужчин демонстративно откладывают книги, которые листали, сидя в креслах. Не успевает Конни объявить пять минут до закрытия, а Мэд с торжествующим выдохом втискивает на полку последнюю книжку. Она с готовностью помогает осмотреть магазин перед закрытием, пока Рей стоит в дверях на страже. Она чувствует абсурдность своих действий, проверяя свою секцию во второй раз, заглядывая в каждую нишу, словно надеется застукать на месте преступления кого-то, кто разоряет нижние полки. Разумеется, никто не таится в углу и не жмется к полу. Она последней выкрикивает: «Чисто!», чувствуя себя совсем уж глупо.

Рей вводит код, запирая двери, пока Конни произносит в телефон:

– Уборка! – как будто предлагает всем угощение. Она сгружает в тележку звякающие поддоны из ящиков кассовых аппаратов, чтобы увезти их в кабинет, а Рей подходит к Мэд.

– Нужно еще что-нибудь сделать? – интересуется он.

– Только прибрать весь магазин, – с гордостью заверяет она его.

А магазин полон заблудившихся книг. Лысые мужчины в креслах изучали подборку комиксов о говорящем пенисе – их ворчание явно маскировало смех. Фильмы ужасов о гигантских насекомых каким-то образом выбрались из своих пластиковых коробок и потихоньку переползли в раздел «Наука», и у Мэд уходит какое-то время, чтобы отыскать нужные коробки. Когда очевидные беглецы препровождены обратно на места, остается еще масса книг, которую нужно убрать – вот если бы Мэд не тянуло ежесекундно поглядывать на собственные стеллажи. Она уже сбилась со счета, сколько раз поддалась этому желанию, когда Лорейн произносит:

– Разве мы не должны уже закончить?

– Между прочим, она совершенно права, – вставляет Рей. – Уже одиннадцать.

Когда Мэд переводит взгляд на изящные золотые часики, которые родители подарили ей год назад на совершеннолетие, Грэг произносит:

– Не беда потратить несколько лишних минут, если это нужно для магазина.

– Вот что я тебе скажу, Грегори, – заявляет Лорейн, – если тебе некуда девать минуты, отдай мне.

Рей подносит свой электронный пропуск к панели у двери, ведущей в комнату для персонала. И все успевают проскочить быстрее, чем за тридцать секунд, даже Грэг. Рей отступает в сторонку, предлагая Мэд и Лорейн первыми отметить время ухода, когда Конни кричит из кабинета:

– Простите, я забыла объявить время. Похоже, компьютер не хочет, чтобы я вводила цифры.

Рей, по-видимому, удерживается от замечания, что ее работа состояла сейчас в том, чтобы отправить служащих по домам.

– Думаю, вдвоем мы с ним справимся, – отвечает он вместо этого, провожая всех остальных вниз, к выходу. – Поезжайте осторожнее, – советует он на прощанье, потому что в двух сотнях ярдов от магазина над Заболоченными Лугами стоит стена тумана.

Голый асфальт расчерчен вытянутыми прямоугольниками, которые блестят, как будто от грязи. Витрины магазинов снаружи сереют, словно лед. В воздухе зависли толстые полосы молочного цвета от лучей прожекторов. Чем дальше расположены источники света, тем сильнее они расплываются, размываясь по краям: перед «Стопкой стейков» и «Фруго» как будто целые луны привязаны к тротуару невидимыми веревочками – такая размытая луна, как вечно кажется Мэд, способна породить тучу пауков. Она, поеживаясь, торопливо огибает здание вслед за Лорейн, направляясь к стоянке для работников магазина.

Ее маленькая зеленая «мазда» побелела в свете гигантской «К» из слова ТЕКСТЫ. Из-за теней кажется, что пять машин стоят рядом или прямо на влажных заплатках, проступивших из асфальта. Лорейн запрыгивает в дожидающийся «сегун» раньше, чем Мэд успевает отпереть дверцу своей машины. Грэг останавливает свой «остин» и гудит в клаксон, словно давая разрешение коллегам на выезд. Мэд несколько секунд прогревает мотор, чтобы он не заглох. Пятно света соскальзывает со стены и, кажется, исчезает, впитываясь в бетон, – должно быть, фары удаляющейся машины Лорейн.

Проезжая мимо фасада «Текстов», Мэд замечает смазанный силуэт, движущийся между стеллажами, – наверное Рей. Явно проверяет, удалось ли им хотя бы на время восстановить порядок. Она невольно задается вопросом, надолго ли хватит подобного энтузиазма у нее самой. Она выезжает из тумана, окутавшего торговый комплекс, и отчетливо видит искры габаритных огней, которые проносятся по скоростной трассе. Нельзя поддаваться чувству, будто она вытягивает себя и свой разум из трясины. Теперь домой, в Сент-Хеленс, в свою первую собственную, пусть маленькую, квартирку, в кроватку, которую родители купили ей перед университетом, и, если повезет, она целых девять великолепных часов сможет не думать о работе.

Найджел

Сколько сейчас времени? На двенадцать минут больше, чем было, когда Найджел смотрел в последний раз: близится к пяти утра, и нужно отключить будильник, чтобы не разбудить Лауру. Когда он тянется к часам, кажется, будто сунул голую руку в воду, в которой всю ночь намерзал лед. Едва нащупав кнопку ногтем, он прячет руку в тропическое тепло стеганого одеяла – главное, не провалиться обратно в сон. Он на дюйм сдвигается по теплому матрасу и запечатлевает легкий, но долгий поцелуй на плече Лауры, обнаженном, как и вся она. Он уже отодвигается, когда она сонно протестует, бормоча что-то среднее между «да» и «добрутро» и протягивает руку за спину, чтобы сжать его пенис.