– Потребители не могут купить то, чего не видят. Здесь ничто не должно задерживаться дольше суток.

– У меня только это. – Мэд выуживает книги, которые после сегодняшней доставки оказались где-то в глубине полки. Она стоит спиной к Вуди, пока он произносит:

– Если поймешь, что тебе нужна помощь, скажи менеджеру смены.

Ей бы не понадобилась никакая помощь, если бы кое-кто прибрался в ее секции вчера вечером, когда ее не было. Она не считает нужным ябедничать на коллег – сама в состоянии разобраться с виновником. Вуди оставляет ее разгружать полки, но ей все равно кажется, что он наблюдает за ней. Она невольно смеется над собой, хотя и несколько нервно, когда, обернувшись, убеждается, что находится в хранилище одна. Мэд ускоряется еще больше, хотя книги так громыхают по тележке, что она точно не услышала бы, если бы кто-нибудь подошел. Наконец можно закатить книги в лифт, после чего она нажимает кнопку «Вниз», а сама выскакивает обратно. Мысль, что она снова окажется в плену у этого ящика, ползущего с улиточной скоростью, невыносима.

Внизу она забирает свою тележку, широко распахивает дверь в торговый зал и стремительно закатывает туда свои книги, пока не прошли тридцать секунд и не сработала сигнализация. К тому времени, когда металлический локоть доводчика подталкивает дверь, запирая ее, Мэд уже в отделе для подростков, где предстоит передвинуть горы книг, чтобы освободить место для новых. Она никак не может отделаться от ощущения, что за ней наблюдают, хотя Росс вообще не смотрит в ее сторону – он сейчас занят на кассе, а Лорейн стоит за информационным терминалом. Вуди может наблюдать за ней по монитору в своем кабинете, если пожелает: в таком случае ему приходится созерцать в основном ее полки и наполовину разгруженную тележку до шести вечера, когда начинается ее перерыв на ужин.

Мэд подгоняет тележку к дверям в зону доставки (тележки запрещено оставлять без присмотра в торговом зале, чтобы дети не играли с ними и не поранили ни себя, ни других и «Тексты» бы не засудили, как это случилось с магазином на Кейп-Коде) и рысью бежит наверх. Наполняет свою желтую кружку с надписью «Тексты» из кофемашины цвета слоновой кости и усаживается с готовой едой из супермаркета «Фруго». Салат с соей и креветками – звучало вкусно, но на зубах что-то хрустит, как будто на пикнике еду уронили на землю. Впрочем, выбора нет – она ест содержимое пластиковой коробочки, подбирая из книг вопросы для своей первой детской викторины. Когда под конец ее перерыва приходит Джил, Мэд спрашивает ее, не слишком ли сложные получились вопросы.

– Бриони ответит на большинство из них, – не без гордости сообщает Джил.

– Так приводи ее. Она может победить.

– Но у нее в этот день встреча с отцом. – На круглом лице Джил, хотя ей уже тридцать, слишком уж откровенно отражаются все чувства, вот и морщинки в углах глаз выглядят сейчас так, словно их оставила вовсе не улыбка. Она проводит рукой по совершенно рыжим волосам, которые способна обуздать только очень короткая стрижка.

– Но я спрошу, чего ей больше хочется, – обещает она.

Мэд упоминает, что они с Россом теперь просто друзья, и это слышит почти вся смена Джил. Гэвин зевает, жмуря глаза с тяжелыми веками, и растирает лицо, оттягивая щеки от острого, шмыгающего носа к заостренному подбородку с редкой щетиной. Агнес смотрит неуверенно, не зная, то ли выразить сожаление, то ли подбодрить Мэд, а может, и то и другое. Все притворяются, что вовсе не думают о Россе, когда он прибегает наверх. Лорейн появляется вслед за ним и нарушает неловкое молчание.

– Мэделин, можно я выложу твои книги из тележки?

Она говорит так, словно вот-вот разразится сдавленным смехом. Мэд часто кажется, что подобная манера, как и смех Лорейн, сравнимый со ржаньем лошадей – Лорейн увлекается верховой ездой, – призвана замаскировать говор, который она мечтает сделать каким угодно, лишь бы не манчестерским, а ее интонации кажутся натужными, потому что блестящие от розовой помады губы меньше, чем необходимо для такого лица. Лорейн приподнимает левую бровь знаком вопроса, выложенным золотистыми волосками, и Мэд встает с места, доедая остатки своего салата и выбрасывая коробку в мусорное ведро с ножной педалью.

– Я же работаю, Лорейн. И как раз сейчас возвращаюсь разгружать тележку.

– Но у тебя же еще перерыв не закончился. Ты же не хочешь сказать, что все остальные тоже должны встать и пойти.

– Нет, не хочу, но мне еще надо навести порядок на полках.

– Так скажи менеджеру, что тебе требуется больше времени.

Мэд моет свою кружку в раковине, где высится гора таких же кружек, а еще тарелок и столовых приборов. Вытирает кружку полотенцем с надписью «Тексты» и ставит ее в шкафчик над раковиной, после чего разворачивается, замечая, что Лорейн по-прежнему смотрит на нее.

– Мне вовсе не нужно больше времени, – отвечает Мэд, – просто кое-кто должен был все прибрать вчера вечером, и во все предыдущие вечера, когда меня тоже не было здесь.

Лорейн закатывает глаза, словно молится про себя или же пытается разглядеть собственные брови, и этот жест заставляет Мэд спросить:

– А кто работал вчера вечером? Случайно не ты, Лорейн?

Лорейн в ответ лишь широко раскрывает глаза, но больше никак не реагирует, пока Гэвин не произносит:

– Точно-точно, это же была ты, Лорейн.

– Возможно. – Она сверкает на него глазами. – Напомни-ка нам всем, какое отношение это имеет к тебе, Гэвин.

Он в ответ зевает. Вслух отвечает Росс:

– Но разве не ты уверяла, что работники должны поддерживать друг друга, Лорейн?

– Как это мило с моей стороны, – отзывается Лорейн, глядя пустым взглядом, и движется к двери. – Если мальчики решили выступить единым фронтом, думаю, девушкам лучше оставить их одних.

Похоже, никто не торопится за ней следом, а Мэд выбирает путь через хранилище. Она никогда еще не катила тележку с такой скоростью, как сейчас, когда она въезжает в торговый зал и направляется к нише с литературой для подростков, но тут же застывает на месте, словно кто-то схватил ее сзади за шею. Пока она ходила на ужин, с полдюжины книжек на нижних полках – нет, даже больше, кто-то развернул корешками внутрь.

Неужели кто-то так развлекается, добавляя ей работы? Она проходит вдоль ниш в поисках виновного, но нигде никого нет. Когда она возвращается тем же путем, замедлив шаг на случай, если попадутся еще книги не на своих местах, из-за информационного терминала выглядывает Рей. Его жизнерадостная розовощекая физиономия сейчас приобрела покровительственное выражение, какое появляется у него каждый раз, стоит ему провести собрание их смены.

– Что-нибудь потеряла? – интересуется он.

– Собственную голову, если и дальше придется это терпеть.

Он проводит рукой по копне рыжеватых волос длиной до плеч, взлохмачивая их еще сильнее.

– Что нам какие-то мелочи, когда мы играем за лигу, Мэд?

Она знает, что вся его семья помешана на футболе, однако в данный момент сравнение не кажется ей уместным.

– Посмотри, что тут натворили, пока я была наверху.

Он следует за ней в секцию для подростков и смотрит туда, куда она показывает. Закончив наконец кривить губы, он произносит:

– Н-да, но я никого не видел. А ты, Лорейн? Ты же была здесь до меня.

Лорейн прохаживается между стеллажами. Не прибавляя шага, подходит к секции Мэд. После паузы, которая требуется, чтобы удивленно поднять брови, не выпучивая при этом глаза, она говорит:

– Здесь никого не было.

– Не исключай при этом себя, – говорит Мэд.

– Я не стала бы трогать твои книги, – произносит Лорейн таким тоном, словно эти книги, или Мэд, или и то и другое, ниже ее достоинства.

– Точно так же, как ты не трогала их вчера вечером?

– Дамы, дамы, – увещевает Рей. – Давайте уже научимся ладить друг с другом. Мы же не хотим, чтобы кто-то подумал, будто манчестерцы не в состоянии дуть в одну дуду?

Несомненно, он представляет себе дудку футбольного болельщика. Лорейн на миг хмурится, показывая, как сильно она не желает хоть как-то ассоциироваться с этой игрой и с самим Манчестером, и это веселит Мэд, и развеселило бы еще больше, если бы не пришлось задать вопрос: