— О'кей, давай навестим предмет страсти Гэвина.

По телефону удалось узнать, что Бет Галлегос снова поменяла место работы, перебравшись из клиники в Лонг-Бич в частную фирму в Вествуде, которая занималась педагогической психологией.

— Вествуд недалеко от Беверли-Хиллз, — сказал я, когда мы ехали туда. — Если Гэвин все еще преследовал ее, то сомневаюсь, что она решилась бы перебраться туда.

— Скоро мы это выясним.

Бет Галлегос была очень эффектна. Это, впрочем, никак не объясняло навязчивость Гэвина: преследование — это психопатология, и обычные женщины становятся жертвами так же часто, как и красотки.

Небольшого роста, черноволосая, смуглая, она была одета в светло-голубую униформу, предназначенную успокаивать эмоции, но эта одежда не могла скрыть ее тонкую талию, вызывающе пышные бедра и роскошную грудь. У нее были глаза цвета янтаря и длинные загибающиеся ресницы. Ногти на ее руках, видимо, никогда не знали лака. Черные волосы, блестящие и волнистые, были собраны сзади в хвост и схвачены резинкой. В свои двадцать семь лет она не пользовалась косметикой и выглядела на восемнадцать. На чистые, свежие восемнадцать лет.

Галлегос явно старалась не бросаться в глаза, но ее привлекательное лицо в форме правильного овала и эффектная фигура сводили все на нет.

Ей было неудобно беседовать с нами в вестибюле Отдела образовательных услуг, и мы спустились на лифте в расположенное на первом этаже кафе. К нам, улыбаясь, подошла юная официантка, и хотя Майло улыбнулся ей в ответ, что-то в его приветствии девушке не понравилось и доброжелательное выражение с ее лица мгновенно исчезло.

Бет Галлегос заказала чай, а мы с Майло попросили кока-колу. Когда заказ принесли, он вложил купюру в ладонь официантке. Она поспешно ретировалась, и больше мы ее не видели.

Галлегос сильно нервничала с того самого момента, как мы появились, и Майло пытался успокоить собеседницу болтовней о ее работе. Фирма, в которой она служила, специализировалась на реабилитации больных, перенесших инсульт. Галлегос помогала пациентам восстанавливать нормальные моторные функции и вполне была своей работой довольна.

Во время разговора она вертела чашку в руках и прятала глаза.

— Давайте поговорим о Гэвине Куике, — сказал Майло. — Вы слышали, что с ним случилось?

— Да. Я прочла об этом в газете. Это ужасно. Я плакала. — Она говорила немного в нос. На среднем пальце левой руки красовалось кольцо с мелкими бриллиантами.

— Вы плакали, — повторил Майло почти сочувственно.

— Да, я плакала. Я чувствовала себя очень плохо. Несмотря на то что Гэвин заставил меня пережить. Потому что я знала: всему причиной — ЗЧТ.

Майло захлопал ресницами.

— Закрытая черепно-мозговая травма, — подсказал я.

Бет Галлегос кивнула и положила себе в чай ложку сахара, но не стала пить.

— ЗЧТ часто проявляются именно таким образом. Иногда сканирование ничего не выявляет, но люди меняются радикально. Я уверена, что Гэвин не сделал бы ничего такого, не будь этой травмы.

— А не преследовал ли вас кто-либо еще с подобной травмой? — спросил Майло.

Ладонь Галлегос взлетела ко рту.

— Нет, Господь не допустит, чтобы я прошла через это еще раз. — Сделав паузу, она продолжила: — Мозг контролирует все, и когда он травмирован, появляются проблемы. Вот почему я не считала Гэвина преступником. — Ее глаза повлажнели.

— Как я понимаю, мэм, он не оставил вам выбора.

— Мне все так говорят.

— Кто все?

— Моя семья.

— Ваша семья из здешних мест?

— Нет, родители живут в Германии. Мой отец военный, капитан. Сначала я не говорила им, что подвергаюсь преследованию, потому что знала, какой будет реакция отца.

— И какой?

— Он наверняка взял бы отпуск, прилетел сюда и жестко поговорил с Гэвином. Когда отец все-таки узнал о происходящем, я с трудом уговорила его не вмешиваться. Я должна была убедить папу, что сама забочусь о себе — именно это заставило меня заявить в полицию. Но так или иначе, мне тогда необходимо было что-то сделать, все равно что. Дело зашло слишком далеко, и Гэвину срочно требовалась помощь.

— Вы ничего не говорили родителям, но они все равно узнали. Как это произошло?

— Им рассказала сестра — она живет в Тусоне. Я ей доверилась, взяв обещание молчать. — Галлегос улыбнулась. — Конечно же, сестра не послушалась. Я ее понимаю. Мы очень близки, она желает мне только добра.

— Кто-нибудь еще предлагал вам заявить в полицию?

— Что вы имеете в виду?

Майло посмотрел на ее кольцо.

— Тогда он еще не был моим женихом, — сказала Бет Галлегос. — Мы начали встречаться незадолго до того, как я обратилась в полицию.

Майло постарался сделать свою улыбку теплой.

— Как зовут этого счастливчика?

— Энсон Конниф.

— И когда настанет этот великий день?

— Осенью. — Темные глаза Галлегос заискрились. — Лейтенант, для чего все эти вопросы обо мне и моих родных?

— Мне нужно связать концы с концами.

— Концы? Прошу вас, пожалуйста, не впутывайте меня. — Она повысила голос: — Я не смогу снова вынести все это!.. Пожалуйста!

Кафе было почти пустым, но несколько сидевших там посетителей повернули головы в нашу сторону. Майло тяжело уставился на них и не отводил глаз, пока они не отвернулись.

— Вынести что, мэм?

Галлегос издала легкий стон и стала тереть глаза.

— Юридические процедуры, суды… Я больше не хочу никаких показаний под присягой. Пожалуйста, не вмешивайте меня во все это.

— Я здесь не для того, чтобы заставить вас страдать, мисс Галлегос, но мне нужно переговорить с тем, с кем Гэвин конфликтовал.

Галлегос покачала головой:

— Не было никакого конфликта. Я никогда не кричала на Гэвина, никогда не жаловалась. Просто проблема вышла из-под контроля. Ему нужно было как-то справиться с ней.

— Он прекратил вас преследовать? — спросил я.

— Да.

— Совсем?

— Совсем.

Ее взгляд переместился в сторону.

— И вы больше не слышали о нем?

Она начала теребить салфетку, потом оторвала уголки и, наконец, собрала и сложила в блюдце горку из бумажных обрывков.

— Все в основном закончилось, — сказала Галлегос. — Закончилось. — Ее голос задрожал.

— Бет, вы очень добрый человек, — вкрадчиво произнес Майло. — А это также означает, что обманщик вы никудышный.

Галлегос бросила взгляд на дверь, словно намереваясь сбежать.

— Так что произошло? — спросил Майло.

— Это было всего лишь один раз. Месяц назад. Но то был совсем пустячный звонок, потому я никому о нем и не рассказала.

— Где он вас нашел?

— Здесь. В кабинете. У меня было два пациента, и секретарь передала мне трубку. Гэвин сказал ей, что он мой друг. Она ничего не знала о моих… отношениях с Гэвином. Когда я услышала его голос, то… он заставил мое сердце забиться, меня прошиб пот. Но он был… в норме. Ничего из ряда вон выходящего. Он сказал, что сожалеет обо всем, что натворил, хочет извиниться. Потом он сказал, что кого-то встретил, начал налаживать свою жизнь и надеется, что я прощу его. Я ответила, что уже простила. Вот и все.

— Вы считаете, что он говорил правду? О том, что кого-то встретил?

— Гэвин казался искренним, — ответила она. — Я поздравила его, я радовалась за него. — Она вздохнула. — Он показался более… зрелым. Уравновешенным.

— Он ничего не говорил о своей девушке?

— Нет. Но голос его был счастливым. Тогда мне подумалось: Гэвин наконец приходит в норму. — Она притронулась к ручке своей чашки, покрутила пакетик с чаем. — Я никогда не относилась к нему плохо, лейтенант. Он всегда вызывал во мне лишь жалость. И страх, когда ситуация становилась по-настоящему напряженной. Но я была счастлива, что все у него начало складываться.

— Энсон, вероятно, тоже счастлив, — сказал я.

— Я не рассказала Энсону о том звонке.