В сентябре 1997 года мы с Анатолием Чубайсом, который был тогда первым вице- премьером и министром финансов, поехали на ежегодную встречу МВФ в Гонконге. Там услышали разговоры, что в Азии, судя по всему, в ближайшее время грядет масштабный финансовый кризис. И тогда все начали высчитывать, а что будет дальше, какие страны это затронет, чья экономика может оказаться самой уязвимой? Оказалось, что это — трансформирующаяся российская экономика с первыми элементами рынка, с огромным дефицитом бюджета и огромными обязательствами, прежде всего — унаследованными от Советского Союза. Молодое государство не могло свести концы с концами: ни кардинально сократить расходы, ни, самое главное, — собирать налоги. Крайне необходимая реформа в фискальной сфере никак не могла состояться из-за постоянно возникавших политических помех, которые инициировали олигархические структуры. А проблема хронической бюджетной несбалансированности решалась за счет займов на внутреннем рынке и за рубежом.
В том числе путем выпуска пресловутых ГКО?
Да, государство особенно увлеклось заимствованиями на внутреннем рынке с помощью этих самых ГКО — государственных краткосрочных облигаций. Пока обстановка на рынке была нормальной, выпущенные ранее обязательства удавалось погашать за счет эмиссии новых без особого труда. Тем временем по Азии покатилась волна финансового кризиса, начались уже проблемы в Малайзии, Таиланде, Индонезии, а затем и в Корее. Все рынки там просто полетели под откос.
Скоро ситуация стала накаляться и у нас. Цена на нефть упала до 15–16 долларов за баррель. Вслед за Азией упали наши рынки, фондовые и финансовые, доходности по ГКО выросли до 40 процентов. Иностранные инвесторы побежали из России. Они не понимали, какая будет политика в отношении курса рубля, и считали, что программа фискальных мер правительства полностью провалилась. Надо признать, что налоговые доходы правительства в 1997 году действительно были меньше 10 процентов ВВП.
Это много или мало, сколько вообще надо?
Для справки скажу, что доходы федерального правительства в 2003 году составляли 20 процентов ВВП. А вот доходы на уровне ю процентов ВВП в 1997 году — это был на самом деле провал. Я уже говорил, что нехватка доходов компенсировалась заимствованиями. А кредиторы стали сомневаться в надежности российских госфинансов. Появились первые проблемы с выпуском новых и погашением старых ГКО. В общем, правительству стало катастрофически не хватать денег.
Помню бесконечные совещания у Чубайса. Он спрашивает: «Кто может найти деньги?» Кто-то тут же предлагает всякие хитроумные схемы: что-то заложить, перепродать, запустить новые схемы залоговых аукционов, в том числе для приватизации «Роснефти» Все начинают это обсуждать. С душком, конечно, иногда эти схемы были. Я однажды не вытерпел, говорю: «Слушайте, так остро нужны деньги, вы мне скажите сколько, и я постараюсь все организовать нормальным рыночным способом. Через неделю будет миллиард или два, только не надо ничего закладывать или продавать по заниженной цене…»
Неужели вы могли тогда добыть столько заемных средств?
К тому времени я уже имел определенный авторитет на международном рынке, где все обо всех всегда всё знают. Там к людям долго присматриваются и оценивают, можно ли иметь дело с человеком, выполняет ли он свои обещания даже в самых незначительных, на первый взгляд, мелочах. Поведение России на мировом рынке капитала с 1996 года не давало никому оснований усомниться в кредитоспособности нашего государства и в профессионализме команды, занимавшейся вопросами управления внешним долгом России и бывшего СССР.
В общем, денег нет, а Дума отказывается принимать налоговые законы и бюджет на 1998 год. А без этого Международный валютный фонд не выдает очередной кредитный транш в размере 640 миллионов долларов. Замкнутый круг, ситуация зависла. В коридорах власти царит полный пессимизм.
Началась дискуссия, какую выбрать политику в отношении обменного курса. Главное, надо было сохранить гибкость. Но вместо этого Центральный банк в ноябре объявляет о жестком валютном коридоре: 6 рублей за доллар, плюс-минус 15 процентов. Причем коридор установили на весь 1998-й и даже на 1999 год. Конечно, глава Центрального банка Сергей Дубинин сделал это для того, чтобы успокоить рынок, в том числе стабилизировать ситуацию с внутренними заимствованиями. Но потом оказалось, что он стал заложником этого решения. А тогда и Сергей Дубинин, и Евгений Ясин (в то время он был министром «без портфеля» по экономическим вопросам) настаивали на поддержании существующего курса любыми способами.
Вы так рассказываете, как будто в стране уже наступил кризис. А ведь это еще только конец 1997-го, а не август 1998 года.
Да, но фактически это уже было начало кризиса. Ситуацию тогда спас президент Борис Ельцин. Точнее, временно заморозил. Президент назначил Михаила Задорнова, одного из главных критиков в Думе налогового пакета правительства и нового бюджета, министром финансов. Тем самым он умиротворил «яблочников», поскольку Задорнов был не только главой бюджетного комитета, но и заместителем председателя фракции «Яблоко» Затем, в начале декабря, чтобы спасти команду младо-реформаторов и сохранить ее курс, президент идет в Думу. Это было первое появление Бориса Ельцина в парламенте после событий 1993 года. Он твердо выступил в поддержку политики правительства и убедил парламент. Впечатленные депутаты проголосовали за бюджет 1998 года.
Бюджет — это, конечно, важно, но денег-то как не было, так и нет.
Главное — появилась возможность достать деньги. Я сразу же еду в Европу, формирую там консорциум банков и уже в середине декабря мы получаем кредит на 250 миллионов долларов. А еще через три недели, в начале января 1998 года, собирается совет директоров МВФ и одобряет выделение России кредитного транша в 640 миллионов долларов. В общем, страна продолжила жить.
В феврале министр финансов Михаил Задорнов на встрече с прессой заявляет, что кризис преодолен и что рублю не грозит девальвация.
Но на самом деле ситуация в начале 1998 года была на редкость напряженной.
А тут еще политическая обстановка накаляется: правительство Черномырдина неожиданно отправляют в отставку…
Очень хорошо помню те политические события. Ровно в этот момент мы вышли на рынок с очередным выпуском еврооблигаций в немецких марках и должны были убедить инвесторов, что в России все идет нормально. С огромным трудом, но это получается, более миллиарда немецких марок поступают в страну, обеспечивая еще на какой-то период финансирование необходимых государственных расходов, в то время как сбор налогов месяц от месяца продолжает падать…
А тут еще Ельцин вносит в Думу на пост премьера неожиданную кандидатуру Сергея Кириенко. Дума дважды ее категорически заворачивает, страна стоит на грани полномасштабного внутриполитического кризиса.
Я в этот момент уже нахожусь во главе делегации в Милане, у нас презентация новых российских еврооблигаций, выраженных в итальянских лирах. А в России политический кризис, премьера не утверждают! Нам в конце концов все-таки удается убедить итальянцев и других инвесторов, облигации были проданы, деньги поступили на счета казначейства, финансирование бюджета было еще на какой-то срок обеспечено. Помню, что кто-то из инвесторов в тот момент то ли шутя, то ли всерьез отметил, что Россия — это такая особая страна, которая может в условиях кризиса размещать на рынке ценные бумаги, даже не имея утвержденного правительства.
В конце концов правительство Кириенко утвердили. Бороться с кризисом стало легче?
Ничуть. Цена на нефть уже упала до 12 долларов, а рубль стоит на месте. В то время у меня появлялось все больше сомнений в адекватности проводившейся валютной и финансовой политики. В мае, комментируя доклад о макроэкономической ситуации на коллегии Минфина, я сказал: «Слушайте, выходит так, что нам нужно срочно девальвировать рубль». Все на меня накинулись: «Ты что?! Что ты предлагаешь в такой неустойчивой ситуации?!» Мы тогда впервые с Олегом Вьюгиным, другим заместителем министра финансов, стали предлагать и настаивать на том, что необходимо срочно разработать антикризисную программу. Это позволило бы, в частности, получить большой пакет финансовой помощи МВФ и выиграть время для проведения серьезных реформ в бюджетной сфере.
