Такие люди есть. Они способны стать храбрыми и честными вождями, которые поведут русских к звездным высотам. Нужно лишь государство, которым правят герои, а не денежные мешки. Государство, создающее поле пассионарного напряжения. Народ, живущий в нем, сотворит чудеса и храбрости, и техники. Став тысячекратно сильнее разнеженных и мягких «демократий» стареющего Запада.

Нам хочется, чтобы русский мир стал именно таким. А вам, читатель?

Ведь теперь вы живете в эпоху антигероев. Кого знает наша публика? Того ли парня, который вынес друга с поля боя? Нет, массы поклоняются вертящему дурацкий барабан Якубовичу, славному сыну еврейского народа, ежепятнично вопящему с экрана свои прибауточки. А выдернутые им посланцы земель русских, стоя у крутящегося барабана, подносят ему дары своих краев: кто – сома, кто – меду. Так, будто он – великий князь, святой или ордынский хан. Он славен не тем, что изобрел невиданную машину, сражался с болезнями или приращивал славу Империи. Он – всего лишь шут и фигляр. А его делают аристократом! А все это осеняют титры: «Проект Влада Листьева», очередного «сына юриста», который не стоит и мизинца того мальчишки, который вел БТР в огненном аду Грозного.

С завидным постоянством телевидение вводит нам в мозги целую шеренгу деятелей подиума. Портных, мастерящих некую «высокую моду», корчащих из себя пуп мироздания. Рядом с ними клубится мерзкий мир старых «мальчиков» и экзальтированных особ, несущих на пожухших лицах следы всех пороков. Их фамилии подчас звучат как польско-шляхетские, но мы-то знаем: их предки вышли из грязных и крикливых местечек черты оседлости. «О, счастливчик!» – вопит другой «сын юриста» по телевизору, показывая нам свою жалкую обезьянью копию с американской телевикторины.

Но народ знает их больше, чем Сергия Радонежского и фельдмаршала Шереметева, чем всех русских воинов и творцов, вместе взятых. И это – намеренное преступление, тонкое убийство ариославянской души, подмена тысячелетних ценностей позолоченной грязью. Нас делают привычными к тому, что в час кровавый и горестный, в который гибнет русская часть, заведенная в огневую ловушку с пустыми обоймами, на экране улыбающиеся бабы будут все так же расхваливать тампоны. И кривляться эстрадные шуты в женоподобных одеждах, брызжа весельем и роскошью над русской кровью.

Мы никогда не смиримся с этим лживым, лицедейским, уродливым миром. Мы готовы стереть его с лица русской земли беспощадно и навсегда. Ибо не желаем жить во вселенной уродов и неполноценных. Мы устали от мерзости и слабости. Мы жаждем власти героев и возвращения к древним ценностям, традициям, к величайшей нашей культуре.

Не говорите нам, что если не этот извращенный мир – так обязательно «стукачи», лагеря и очереди. Мир, как и Бог, триедин, и русский витязь в древних преданиях останавливался перед перепутьем из трех дорог, а не на развилке. У нас есть третий путь. К Третьему Риму. Наш разум давно вырвался из ложной дилеммы «либо казарма и парткомы, либо шоумены, мафиози и банкиры». Ведь и брежневский социализм, и западный рынок есть не что иное, как две стороны одной медали. Они оба – царство низкой материи, толпы, субпассионариев, недочеловеков и серости, ненавидящих все истинно духовное, истинно героическое, имперское. Наш путь – не влево и не вправо, а прочь, к Царству Духа и тысячелетней славы!

В Советском Союзе были только зачатки Третьего Пути. Не сумев развить и поддержать их, русские познали и познают доныне горечь национальной катастрофы.

Титановые «наутилусы» Империи. Начало войны в гидрокосмосе. Мистика океанских прорывов. Воздух тропиков врывается в рубочные люки

Был пасмурный декабрьский день 1969 года.

У пирса остановились несколько черных тяжелых «Чаек». Захлопали дверцы. Щурясь от летевшего мелкого снега, председатель комиссии контр-адмирал Маслов поправил фуражку и уверенно шагнул вперед. Он и свита, отдав честь флагу корабля, поднялись на его борт.

– Товарищ контр-адмирал! Подводная лодка К-222 к выходу на испытания готова. Командир подлодки, капитан первого ранга Голубков! – отрапортовал ему моложавый офицер.

– Вольно! – ответил Маслов. – Здравствуйте, Юрий Федорович! – Взгляд адмирала невольно задержался на стремительном корпусе лодки. И он невольно залюбовался ею. Шеститысячетонное, хищно вытянутое, словно у акулы, титановое тело с обтекаемой башенкой рубки. Вздымается из воды хвост руля направления, похожий на косой и длинный акулий плавник.

...Открытый люк поглощал их одного за другим, и ботинки стучали по скобам трапа. Вслед за Масловым утроба субмарины приняла контр-адмиралов Горонцова и Мормуля.

...К-222 отвалила от стенки, уходя в море, к кромке льдов. Чтобы нырнуть под них и дальше мчаться, выжимая максимум из реактора.

– С Богом, Николай Григорьевич! – шепнул Горонцов Мормулю. Тот лишь коротко кивнул в ответ. Они знали, на что идут.

Между льдом и дном было только двести метров холодной водной толщи. Лодка должна была идти на глубине «сто». Напряженно застыли на постах горизонтальные и вертикальные рулевые, щелкнуло реле «автопилота». Каперанг Голубков отрывисто отдал приказ командиру боевой части-5, кавторангу Самохину. Где-то за их спинами стержни вдвинулись в реактор...

...Чтобы не упасть назад, все на центральном посту схватились за закрепленные предметы – лодка резко набирала скорость. В уши ворвался гул обтекающей лодку воды. Он нарастал, превращаясь в самолетный надсадный рев.

Двадцать пять узлов... Тридцать... Тридцать пять... Расширенные глаза людей в рубке следили за счетчиком лага и стрелкой глубиномера. Контр-адмирал Маслов стиснул поручень. Сорок два узла! Семьдесят семь километров в час под водой! Всего лишь при 80 процентах мощности реактора.

Это был рекорд. Быстрее всех в мире. Сейчас лодка обогнала бы многие торпеды. Ни один эсминец США не в силах настичь несущуюся К-222. Спустя годы на страницах «Российской газеты» (15.03.96) Николай Мормуль, бывший главный корабельный инженер Северного флота, вспоминал: «Автомат, слава Богу, держал „златосрединную“ стометровую глубину. Но вот подошли к первой поворотной точке. Авторулевой переложил вертикальный руль всего на три градуса, а палуба над ногами накренилась так, что мы чуть не посыпались на правый борт. Схватились кто за что, лишь бы удержаться на ногах. Это был не крен поворота, это был самый настоящий авиационный вираж, и если бы руль переложили чуть больше, К-222 могла бы сорваться в „подводный штопор“ со всеми печальными последствиями такого маневра. Ведь в запасе у нас на все про все, напомню, оставалась двадцать одна секунда!

Наверное, только летчики могут представить всю опасность слепого полета на сверхмалой высоте. В случае крайней нужды на него отваживаются на считанные минуты. Мы же шли в таком режиме двенадцать часов! А ведь запас безопасности нашей глубины не превышал длины самой лодки...

...Командир корабля капитан 1 ранга Голубков любовался точной работой прибора рулевой автоматики. Пояснял председателю госкомиссии смысл пляшущих кривых на экране дисплея.

– Это все хорошо, – мудро заметил Маслов, – до первого отказа. Переходи-ка лучше на ручное управление. Так-то оно надежнее будет.

И боцман сел за манипуляторы рулей глубины. Удивительное дело: сорокадвухузловую скорость мы достигли, задействовав мощность реактора всего лишь на 80 процентов. По проекту скорость нам обещалась 38 узлов. Даже сами проектанты недоучли рациональность найденной конструкции корпуса. А она была довольно оригинальной: носовую часть лодки сделали в форме «восьмерки», то есть первый отсек располагался над вторым, в то время как на всех прочих субмаринах было принято классическое линейное расположение отсеков – «цугом», друг за другом. По бокам «восьмерки» – в «пустотах» между верхним окружьем и нижним – размещались десять контейнеров с противокорабельными ракетами «Аметист». Такая мощная лобовая часть создавала обводы, близкие к форме тела кита. А если к этому прибавить и хорошо развитое оперение из стабилизаторов и рулей, как у самолета, то станет ясно, что абсолютный рекорд скорости был достигнут не только за счет мощи турбин и особой конструкции восьмилопастных гребных винтов.