ДВОРОВАЯ ДАЛЬНОБОЙНАЯ На отрезке Минск-Борисов, возле поворота, Одинокий дом стоит — слушай, коль охота: Есть традиция одна у шестой колонны: Проезжаешь этот дом — давишь на клаксоны. Костю Брест подзадержал — трасса никакая, Парень жал педали в пол, газовал, икая, Потому что он спешил к Леночке в объятья, С Дюссельдорфа вез он ей свадебное платье. Дело трудное — везти груженую фуру, Его «чайник» обогнал и подрезал сдуру. В той «шестерке» мог сидеть дед, а может дева, Костя дал по тормозам, а ведь знал, что делал! Одинокий дом в ночи возле переезда, По сугробам алый след тянется к подъезду, Он стонал и двери скреб из последней силы, Представляешь, ни одна падла не открыла. На втором и третьем пьют — ничего не слышат, На четвертом — у «глазков» — притаились, дышат, А на первом этаже музыка играет, Между первым и вторым Костя помирает. Чтобы людям не забыть совести законы, На КАМАЗах ставим мы мощные клаксоны. Проезжая этот дом, сигналим понемножку, Днем и ночью помнить им ковровую дорожку! 1998
КАЗАЧЬЯ НАРОДНАЯ Что ли я, да эх, да что ли я, Да эх, да что ли я и вправду не казак?! В поле я, да эх, да в поле я, Да что ли в поле не найду какой кизяк?! Что ли я, да на приволье я, Да из какого-никакого кизяка, Что ли я, да в русском поле я, Да не слеплю себе другого казака! 1985 ЖЕСТОКИЙ РОМАНС Цыганского романса слышу звуки — Теперь мне не укрыться от тоски. Я снова золочу цыганкам руки, А время серебрит мои виски. Спляши, цыганка! Вновь припомню я, Подняв на счастье ваш тяжелый кубок, Как прогорела молодость моя Под занавесом падающих юбок. Припомню я, как пел и как плясал, И как со стройной девичьей фигуры Я распускал тугие пояса. Словно рулон цветной мануфактуры. Спляши! Я дам кольцо за красоту, За то, что я когда-то был моложе, Хотя б за то, что на цыганку ту Ты ни лицом, ни станом не похожа. За то что так мучительно близка, Готовая опять в меня свалиться, Такая беспросветная тоска, Что сквозь нее и плачем не пробиться. 1978 АФГАНСКИЙ НАРОДНО-РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ГИМН Жила кобыла, Жила кобыла, Жила кобыла — Такие дела! Эта кобыла Часто любила, Много лошадок Она родила. Эта кобыла Честно служила, Честно служила — Такие дела! И командира Смело носила, Нежно любила Свои удила! Только в Кабуле, В нашем Кабуле, В вашем Кабуле Такие дела! Жужжают пули, Жужжают пули, Жужжают пули, Сирена выла, Алла! В дальнем ауле, В дальнем ауле, В дальнем ауле — Такие дела! Наши продули, Ваши продули, Наши продули — Душмена взяла — Алла! Душмена с тыла Всех перебила, Все-все убиты — Такие дела! Только кобыла Била копытом, Била копытом И кусала! Алла! Как стала пленной, Очень мгновенно, Очень мгновенно Она умерла. В нашем музее Славы военном На видном месте Ее чучела, Алла! 1984 ВСТРЕЧА Оказались за одним столом. Я сначала думал — обознался. Боже, неужели это он? Тот, при ком я и дышать боялся? Он жует и все глядит куда-то Неподвижным взглядом мертвеца, Ощущеньем спущенного ската Так и веет от его лица. Ничего от давней той поры Не осталось в этом человеке. Разве только — этот взгляд с горы, Эти приспущенные веки. 1982 |
