Я был так возмущён происходящим издевательством над музыкой, такой, с позволения сказать, «трактовкой» одного из БАХовских шедевров, что незамедлительно покинул это поле позорища и не стал даже дожидаться исполнения БАХовской же Badinerie («бадинери», ударение на последнем слоге, в переводе с французского – «шутка») из Сюиты си-минор (последняя часть), хотя именно она, эта сюита, написана специально для солирующей флейты (кстати, тоже в сопровождении струнного оркестра). В общем, ушёл я. «Не вынесла душа поэта…» (слова другого нашего гениального поэта – Михаила Юрьевича Лермонтова). Впрочем, я-то - не поэт; просто честный музыкант. Непонятно в этой ситуации одно: как могут «прямые родственники», как сейчас говорят – «по национальному признаку», ветви одного родового корня так не понимать своего же Иоганна Себастьяна. И ведь это, как ни странно, не какие-то, скажем, оркестранты, играющие свою партию в общей многозвучно-шумной оркестровой массе, а «Камерные солисты Тюрингии». Солисты! Нечто вроде профессиональной элиты. И учились они наверняка не только в музыкальной школе (первая ступень), а в заведениях по профессиональному уровню значительно более высоких. Уж они-то вроде бы должны с молоком матери впитать в себя эталонно-правильное понимание музыки своего великого сородича… Значит - «не в коня корм», учёба не помогла. Жаль. Или учить было некому, учителя были такие же? Тогда жаль вдвойне.
Очевидно, в итоге надо сделать вывод: не всякое переложение БАХовской музыки правомерно, если оно обусловлено только желанием исполнителей. Надо ещё обладать если не знанием, то хотя бы чутьём. Сам И.С. Бах это чувствовал и знал совершенно точно. Четверной концерт для четырёх скрипок Антонио Вивальди он переложил для четырёх клавиров, для четырёх именно однородных инструментов. Но когда Иоганн Себастьян хотел применить какой-либо другой инструментальный состав, соответствующий его замыслу, он это делал не колеблясь. Скажем - Бранденбургские концерты. Какой букет, какое разнообразие! Для примера возьмём Второй Бранденбургский концерт: скрипка Solo, флейта, гобой, высокая труба (Clarino) – вот ведь какая разнородность и какой инструментальный разброс! А вместе они составляют действительно прекрасное целое, доставляющее истинное наслаждение и глубочайше удовлетворение при его прослушивании. Следовательно, Бах знал чёткие практические границы единства и разнообразия в музыкальном искусстве и гениально применял их в своём творчестве.
Учиться надо, господа хорошие! И учиться не только прилежно, но и осмысленно.
Ну вот, такое неожиданно грустное получилось у меня прощание с обаятельным городом Мюльхаузеном. Прошу извинить меня!
Хотя при чём тут, собственно, мои извинения? Я не чувствую за собой никакой вины. Виноваты те – музыканты! – что вынудили меня так резко, отчасти зло высказать свои мысли. По натуре я совсем не злой и даже мягкий человек; всегда готов уступить другому. Но если оскорбляют самого И.С. Баха подобным издевательством над его музыкой, я зверею в прямом и переносном смысле этого слова. Он не только ваш, но и мой.
Так что пусть извиняются те, которые… И извиняются перед самим гигантом, великаном Иоганном Себастьяном БАХОМ
Игорь ИВАХИН, 19 августа
Мюльхаузен – Москва
P.S. “Moin, moin” – почти повсеместно распространённое на сегодняшний день в Германии звучание утреннего приветствия, искажённое “Morgen, Morgen”.
“Vale, Molhusa”(лат.) – «Прощай, Мюльхаузен» - такое название имел город ещё в XVII веке.
Послесловие редакции. Прошло более полугода со дня создания опубликованных выше материалов. Времени было вполне достаточно, чтобы напечатать их в том месте, где они и были написаны. Можно подвести некоторые итоги. Статьи эти так и не появились в Германии (во всяком случае, нам это не стало известно). Что явилось причиной умолчания – можно только предполагать. За прошедшее время автор подготовил третью статью, в которой достаточно подробно и уже с сугубо музыковедческой точки зрения, профессионально проясняет свою позицию. В силу этого она полностью выходит за рамки возможностей публикации в газете. Однако можно отметить следующее.
В своей новой статье автор раскрывает некоторые принципы подхода к обработкам произведений Иоганна Себастьяна Баха на современном уровне на Западе и характеризует определённые исполнительские моменты в музыкальной культуре как «Запада», так и «Востока». Он крайне неравнодушен к практике, с его точки зрения, низкого музыкального исполнительства «там и тут» и старается не только раскрыть причины такого явления, но и предлагает своё решение в исправлении сложившейся ситуации:
«Я пишу всё это для того, чтобы привлечь внимание к проблеме создания творчески осмысленных и взвешенных (а не «на скорую руку» написанных) интерпретаций, чтобы «поднять» своеобразную «целину» (а может быть когда-то существовавшее, но, к сожалению, просто забытое правило) в деле осмысления для сегодняшней исполнительской практики создания переложений БАХовских произведений, чтобы попробовать снова возобновить эту творческую деятельность и дать некоторую теоретическую основу для такого рода полноценных и содержательных работ, попутно вводя в теоретико-практический обиход кое-какую новую терминологию».
Автор не боится «испортить отношения» с остальным музыкальным миром. Оцените такой пассаж: (некоторые работы) «иначе как полу профессиональные я назвать не решаюсь. Такая (упоминаемая в тексте)«работа» «сапожников от музыки» не может иметь никакого отношения к И.С. Баху, как бы высоко ни ставили сами себя «работники», создающие такие и подобного рода переложения, как бы ни ценили их настоящие работники издательств, редактирующие и публикующие подобного рода «опусы», сколько бы ни играли на публике их «переложения» тупые, не желающие думать творчески музыканты-исполнители. Моё высказывание относится в равной степени как к западноевропейским музыкантам (среди них есть, конечно, и отличнейшие исполнители, которые демонстрируют высочайший класс исполнительства и глубочайшее проникновение в понимание исполняемой музыки), так и к русским исполнителям, часто демонстрирующим подобное же бездумное и, можно сказать, «наплевательское» отношение к делаемой ими работе. Тем более это опасно (и преступно) при работе над такого рода обработками с детьми, ориентируя с самого начала их музыкальной «карьеры» на явный непрофессионализм (...) и ложное понимание в данном случае БАХовской музыки».
Резко? – Да. Но, может быть, автор имеет право на это на основании его теоретико-практических изысканий? И опять же – кто знает? Во всяком случае, пусть эту проблему разрешит будущее.
В то же время он, автор, не ощущает себя богом, непогрешимым и непререкаемым. Он даёт не конечную, а дискуссионную оценку музыкальным реалиям Запада, готов обсуждать данную проблематику и свободно дискутировать, утверждая, что«будет рад увидеть реакцию на неё (статью) не только в виде отрицательно-ругательных отзывов, но и в виде серьёзного научного обсуждения поднятых в ней вопросов и проблем. В первом случае автор попытается разобраться в самом себе, чтобы попробовать найти допущенные им возможные ошибки; во втором – будет рад принять участие в любом диалоге, в любой дискуссии, отстаивая свои позиции. И в том, и в другом случае автор будет благодарен всем, откликнувшимся на его статью».
В заключение следует повторить, что статья в целом музыкально сугубо специфична. Это не даёт редакции возможности опубликовать этот материал, хотя авторские выводы, в некоторых случаях идущие вразрез с установившимися как на Западе, так и у нас нормами музыкального исполнительства, представляют вследствие этого несомненный интерес.
Вот такие у нас авторы.
