Прокурор закончил чтение и подчеркнул противоречие: «Вы указали, что он политикой не интересовался, а раньше говорили, что он перенял взгляды от отца?».

Шкруднев пожал плечами: «Я уже забыл».

Миронов: «Вы не помните, кого конкретно называл жидами Александр Квачков?».

Шкруднев: «Не Александр, а Владимир».

Адвокат Першин тут же уточняет: «Вот это вот, что Владимир Квачков называл кого-то жидами, это в Вашем присутствии происходило?».

Шкруднев замялся: «Ну, я сейчас не уверен, что это было. Может, я сам слышал, может, Александр мне говорил».

Судья морщится: «Я вопрос сниму. То, что записано в протоколе, – это слова того, кого допрашивают. А в данном процессе вопросы задает профессиональный юрист, и задавать вопросы в нецензурной, некорректной или оскорбительной форме – это недопустимо».

Першин пытается отстоять вопрос: «Ваша честь, это относится к обстоятельствам дела».

Судья несговорчива: «Но это не означает, что профессиональный юрист должен повторять слова, которые говорит свидетель. Я предупреждаю Вас о недопустимости нарушения порядка в судебном заседании».

Першин встает: «Возражаю. Прокурор зачитывал те же самые слова, оглашая протокол. Вы тогда запретите прокурору употреблять эти слова».

Судья грудью встает на защиту коллеги: «Прокурор читает то, что записано, и автором этих слов является свидетель, и это не означает, что это должен повторять адвокат».

Тогда Першин перекраивает свой вопрос: «Скажите, пожалуйста, кого имел в виду Квачков, называя слово на букву «жэ», которое говорить здесь нельзя?».

Зал разулыбался. Слишком много пикантного подпадает под букву «жэ».

Прокурор: «Ваша честь, я прошу снять данный вопрос, поскольку в протоколе записано четко и ясно, кого называли словом на букву «жэ».

Судья: «Я вопрос снимаю как поставленный некорректно».

Першин пытается разминуться с этой проклятой «жэ»: «Все-таки кого Квачков имел в виду под этим словом? Я даже буквы не буду называть».

Судья не воспринимает и эзопов язык: «Ваш вопрос судом был снят и будет снят в этом виде тоже».

Преодолеть цензурные рогатки судьи попытался Миронов: «Употребляя слово, Квачков мог цитировать Гоголя, Пушкина или Достоевского?».

Шкруднев обрадованно: «Мог-мог!».

Судья запоздало: «Вопрос снимается как не относящийся к свидетелю. Спросите об этом Гоголя, Пушкина, Достоевского».

Кажется, Миронову интересна такая перспектива: «Будем вызывать, Ваша честь?».

Судья ворчит: «Миронов, Вы кого угодно можете вызывать».

Добродушие судьи явно не по нутру адвокату Чубайса Шугаеву, он вопрошает с обвинительной суровостью: «Квачков-старший когда-либо предлагал Вам поехать в Подмосковье пострелять из автоматического оружия?».

Шкруднев энергично мотает головой: «Да нет же, нет!».

Прокурор начинает зачитывать СМС-сообщения, которые Александр Квачков присылал своему другу Шкрудневу 15, 16, 17 марта 2005 года, и тут же, деликатно откашлявшись, оговаривается: «Вот сейчас я вынужден сделать заявление, Ваша честь, поскольку закон требует от меня оглашать документ в том виде, в каком он имеется в материалах уголовного дела. Но в нём имеется нецензурное выражение. Это слово всем понятно, и на просторечии оно означает девиц легкого поведения. Поэтому я их так и назову вместо того самого нецензурного выражения. Я думаю, это всем будет понятно».

За спиной прокурора кто-то тихо уточняет: «Слово на букву «б»?

Судья чутка, как ночная птица: «Миронов, любитель Вы букв!».

Встаёт адвокат Закалюжный: «Это я, Ваша честь».

Судья ахает: «Я не ожидала!».

Закалюжный никак не понимает безнравственности своего поступка: «А что это Вы не ожидали?».

Миронов возмущенно: «А от меня Вы это ожидали! Да, Ваша честь?!».

По залу прокатывается с трудом сдерживаемый смех.

Закалюжный продолжает борьбу за гласность: «Это цензурное слово, по-моему».

Судья продолжает бороться за нравственную чистоту аудитории: «Господин Закалюжный побеспокоился, что вдруг кто-нибудь не поймет, на какую букву это слово начинается».

Прокурор зачитывает первую СМС-ку от 15 марта: «В Минске девицы легкого поведения – 700 рублей». Он тоже не выдерживает, фыркает, представив себе прейскурант цен.

Зал открыто веселится, а прокурор с гримасой страдания, изо всех сил стараясь сохранить похоронную серьезность, продолжает читать сообщение от 16 марта: «Я под Минском 17 вечером или 18 утром». Почти всхлипывая, зачитывает еще: «Ну, ты чего?», «Приезжай, я один до утра», не выдерживает, фыркает и просит объявить технический перерыв, наверное, чтобы отсмеяться.

После короткого перерыва последний штрих заседания – оглашение детализации телефонных переговоров Александра Квачкова с 1 марта по 17 марта стал мучительной пыткой для всех присутствующих. Никто в детализации ничего не понимал. Назывались только номера телефонов, с которыми связывался Александр Квачков, время звонков и место, где находился абонент. Кто были эти люди – родные? близкие? друзья или знакомые девушки из-под «Минска»? а может, предполагаемые подельники Александра? – никто из присутствующих понять не мог, как никто не мог предположить, что доказывает вся эта длиннющая распечатка телефонных звонков, кроме того, что эти звонки были. Ни содержание разговоров, ни смысл отношений между звонившими неизвестны никому, в том числе творцам этого уголовного дела.

Сон клонил головы зрителей, с дремотой дружно боролись присяжные и адвокаты, лишь судья недреманным оком взирала на зал со своего председательского места. Этой монументальной картиной позвольте мне завершить свое повествование, задавшись напоследок резонным вопросом: всмотрелся суд и нам дал глянуть в зеркало души Александра Квачкова, допросив его друга Сергея Шкруднева, и что же увидел там суд? Увидел жизнь современного холостяка, не очень обременённого нравственностью и моралью, и уж точно не увидел там ни боевика, ни политика, способного на участие в покушении на кого бы то ни было.

Любовь КРАСНОКУТСКАЯ, Информагентство СЛАВИА

(Продолжение следует)

Не думаю, что надо как-то обращать внимание на явно неправовое решение.

Последнее время два дня в неделю нахожусь в судах. Первое время возмущался, потом понял, что суд судит по ему одному известному закону. Что это за закон – это большая тайна, на которую ни председатель суда, ни председатель вышестоящего суда отвечать не желают. Если выложить в Интернете всё, что пишут эти нелюди в мантиях, никто не поверит, что это написано судьями. Буквально вчера передо мной на судебной коллегии выступал молодой человек, выступал блестяще, при общем даунизме его выступление вселяет оптимизм, что еще не все потеряно – великолепное знание закона, безупречная логика в построении выводов. Сидим, общаемся, он говорит, что приведенные им факты не будут восприняты коллегией. Спрашиваю почему, ведь налицо подлог и служебное преступление ментов, на что он с горечью отвечает: они судят не по закону, по своей внутренней испорченности. Он оказался прав.

Так что налицо захват судейских услуг организованным преступным сообществом, которое, сговорившись псевдозаконными пленумами и постановлениями Верховного суда, отбрасывает имеющиеся законы различными демагогическими подзаконными актами. Сравните, например, УПК РФ и постановление Верховного суда по правоприменительной практике или как данный правовой акт применяется на уровне региональных судов - волосы дыбом встают от подобного применения!!! Я понимаю, что много претензий и к Конституции и ГК РФ и УК РФ, но, черт подери, уверяю вас, если бы всё это чванливое сообщество хотя бы на 10 процентов придерживалось пусть пока несовершенных, но все-таки законов, подобного правового беспредела не было бы!!

Когда здесь я поднял вопрос, что постановление Верховного суда о том, что подследственный имеет право ВРАТЬ, дискуссия не получила развития, а ведь в Конституции, на что сослался Верховный суд, нет слова лгать и врать. Отрицание морально - нравственных норм ведет к РАБСТВУ. Многие на своей шкуре это уже почувствовали. Такой суд, который есть в России на данном историческом этапе, должен быть не просто разогнан, он должен быть ликвидирован как особо опасное антигосударственное учреждение, деятельность которого направлена на разжигание ненависти всех ко всем и на уничтожение государства. Все истоки и первооснова коррупции заложены существующей судебной системой, не думаю, что руководители государства этого не понимают. Если не понимают - на Олимпе им не место.