Отсюда «поразительная» ясность тактических лозунгов и «головокружительная» смелость революционных замыслов Ленина.

Вспоминаются два особенно характерных факта, отмечающих эту особенность Ленина.

Первый факт. Период перед Октябрьским переворотом, когда миллионы рабочих, крестьян и солдат, подгоняемые кризисом в тылу и на фронте, требовали мира и свободы; когда генералитет и буржуазия подготовляли военную диктатуру в интересах «войны до конца»; когда всё так называемое «общественное мнение», все так называемые «социалистические партии» стояли против большевиков, третируя их «немецкими шпионами»; когда Керенский пытался загнать в подполье - и отчасти уже успел загнать - партию большевиков; когда все еще могучие дисциплинированные армии австро-германской коалиции стояли против наших усталых и разлагавшихся армий, а западно-европейские «социалисты» благополучно пребывали в блоке со своими правительствами в интересах «войны до полной победы»...

Что значило поднять восстание в такой момент? Поднять восстание в такой обстановке - это значит поставить всё на карту. Но Ленин не боялся рискнуть, ибо он знал, видел своим ясновидящим взором, что восстание неизбежно, что восстание победит, что восстание в России подготовит конец империалистской войны, что восстание в России всколыхнет измученные массы Запада, что восстание в России превратит войну империалистскую в войну гражданскую, что восстание даст Республику советов, что Республика советов послужит оплотом революционного движения во всем мире.

Известно, что это революционное предвидение Ленина сбылось впоследствии с невиданной точностью.

Второй факт. Первые дни после Октябрьской революции, когда Совет Народных Комиссаров пытался заставить мятежного генерала, главнокомандующего Духонина, прекратить военные действия и открыть переговоры с немцами о перемирии. Помнится, как Ленин, Крыленко (будущий главнокомандующий) и я отправились в Главный штаб в Питере к проводу для переговоров с Духониным. Минута была жуткая. Духонин и Ставка категорически отказались выполнить приказ Совнаркома. Командный состав армии находился целиком в руках Ставки. Что касается солдат, то неизвестно было, что скажет 12-миллионная армия, подчиненная так называемым армейским организациям, настроенным против Советской власти. В самом Питере, как известно, назревало тогда восстание юнкеров. Кроме того, Керенский шел на Питер войной. Помнится, как после некоторой паузы у провода лицо Ленина озарилось каким-то необычайным светом. Видно было, что он уже принял решение. «Пойдём на радиостанцию, - сказал Ленин, - она нам сослужит пользу: мы сместим в специальном приказе генерала Духонина, назначим на его место главнокомандующим тов. Крыленко и обратимся к солдатам через голову командного состава с призывом - окружить генералов, прекратить военные действия, связаться с австро-германскими солдатами и взять дело мира в свои собственные руки».

Это был «скачок в неизвестность». Но Ленин не боялся этого «скачка», наоборот, он шёл ему навстречу, ибо он знал, что армия хочет мира, и она завоюет мир, сметая по пути к миру все и всякие препятствия, ибо он знал, что такой способ утверждения мира не пройдет даром для австро-германских солдат, что он развяжет тягу к миру на всех без исключения фронтах.

Известно, что это революционное предвидение Ленина также сбылось впоследствии со всей точностью.

Гениальная прозорливость, способность быстро схватывать и разгадывать внутренний смысл надвигающихся событий - это то самое свойство Ленина, которое помогало ему намечать правильную стратегию и ясную линию поведения на поворотах революционного движения. «Правда», №34, 1924 г.

Контрнаступление Красной Армии под Москвой

Срыв ноябрьского наступления группы армий "Центр" на Москву, потери, понесенные фашистами, стоили неимоверного напряжения сил не только советским войскам, оборонявшим столицу, но и всему советскому народу и, безусловно, военно-политическому руководству страны.

Захват германской армией значительной части европейской территории СССР привёл к сокращению, причём весьма большому, числа оборонных предприятий и стратегических сырьевых районов, а, значит, и к выпуску вооружения, боеприпасов, боевой и другой техники, так необходимых армии для ведения успешной борьбы с вооружённым до зубов противником.

Заместитель председателя Совета народных комиссаров, один из ответственных за эвакуацию и восстановление работоспособности эвакуированных предприятий в восточных районах СССР, Н.А. Вознесенский позже писал: "Последние два месяца 1941 года были самыми тяжёлыми и критическими в истории военной экономики и, прежде всего, промышленности СССР. В этот период эвакуированные на восток предприятия уже перестали давать продукцию в старых районах, но ещё не были восстановлены в новых тыловых районах. К этому периоду относятся исключительно большие потери, которые понесло народное хозяйство СССР в результате оккупации гитлеровской Германией ряда советских районов...

За период с августа по ноябрь 1941 года в результате оккупации, а также эвакуации промышленности из прифронтовых районов выбыло из строя 303 предприятия, изготовлявших боеприпасы. Месячный выпуск указанных предприятий составлял 8,4 млн. корпусов снарядов, 2,7 млн. корпусов мин, 2 млн. корпусов авиабомб, 7,9 млн. взрывателей, 5,4 млн. средств воспламенения, 5,1 млн. снарядных гильз, 2,5 млн. ручных гранат...

В результате военных потерь, а также эвакуации сотен предприятий валовая продукция промышленности СССР с июня по ноябрь 1941 года уменьшилась в 2,1 раза... Выпуск проката чёрных металлов - основы военной промышленности - в декабре 1941 года уменьшился против июня 1941 года в 3,1 раза; производство проката цветных металлов, без которого невозможно военное производство, за тот же период сократилось в 430 раз; производство шарикоподшипников, без которых нельзя выпускать ни самолётов, ни танков, ни артиллерии, сократилось в 21 раз". (Н.А. Вознесенский. «Военная экономика СССР в период Отечественной войны», С. 41-43).

В это тяжёлое время Советский Союз один вел войну с блоком фашистских государств, обеспечивавшихся также и экономикой оккупированных государств Европы, при почти полном отсутствии помощи СССР со стороны стран, вошедших в состав антигитлеровской коалиции. В декабре 1941 г. обещанные и закрепленные обязательствами военные поставки самой экономически благополучной страны – США – Советскому Союзу составили около 0,1% от запланированных. Черчилль, хотя и в извинительной форме, уведомил И.В. Сталина о невозможности открытия в ближайшее время второго фронта в Западной Европе, ссылаясь на "объективно" сложившиеся обстоятельства. И в то же время подпольно вёл переговоры с венгерскими неофициальными представителями Германии о заключении с ней сепаратного мира («Фальсификаторы истории. Историческая справка», М., Госполитиздат, 1952 г. с. 71-72).

В создавшейся ситуации выход можно было найти, только мобилизовав все материальные, но, прежде всего, национально-патриотические ресурсы, традиции своей страны, Советского Союза. Собирались, как во времена Минина и Пожарского, пожертвования со стороны людей, имевших хоть какие-то сбережения, дети собирали металлолом, прежде всего цветной. Многие мастерские переоборудовались в цеха по производству вооружения, боеприпасов, другой продукции, необходимой для сражающейся армии. "Всё для фронта, всё для Победы!" - таков был девиз советских людей.

В Москве многие заводы работали на обеспечение частей ПВО и ВВС МВО запасными частями к самолётам, ремонтировали моторы, изувеченные в боях фюзеляжи и многое другое. Выпускали элементы техники и вооружения, необходимые зенитчикам, изготовляли противотанковые мины и гранаты. Это был неоценимый вклад москвичей в защиту родного города как от ударов с воздуха, так и от рвавшихся в столицу танковых колонн врага.