– Только раз, Виви, – проговорил он. – Если я сумею подвести тебя к алтарю всего один раз, этого хватит на тысячу жизней.

Теплым дождливым вечером Куинтин вышел из своего городского дома на Керсон-стрит и быстрым шагом направился к Хеймаркету. Дорога была короткой, но не очень удобной. За пределами уединенного аристократического Мейфэра тротуары и улицы заполняли толпы людей, стремившихся сделать последние покупки на рынках или выпить рюмочку в какой-нибудь местной кофейне и кабачке.

В здании оперы Куин пробрался сквозь толпу и зашагал по длинному, тускло освещенному коридору к двери, ведущей за кулисы. В этот момент она распахнулась, и в коридор высыпала по меньшей мере дюжина смеющихся людей. Сначала они не обратили на Куина внимания. Но кто-то разглядел его в полутьме и шепотом проговорил:

– Тише, тише, это он.

Куин отступил в сторону и, приподняв шляпу, сказал:

– Добрый вечер. Репетиция закончилась?

– Наконец-то, милорд, – почтительно ответил один из теноров. – Мы увидим вас на премьере?

– Ни за что не пропущу ее, – ответил Куин. Он не оставил без внимания улыбки и оценивающие взгляды, украдкой брошенные на него в основном женской частью этой группы.

– А, Уинвуд, это вы? – Лорд Диглби Бересфорд, уткнувшийся носом в только что переданные ему нотные листы, замыкал толпу.

– Я бы на вашем месте не стал это читать на ходу, когда пойдете по Хеймаркету, старина, – посоветовал ему Куин. – Какая-нибудь телега пивовара может придавить вас своим грузом, и мир лишится гения.

– Да, но мы узнаем, что думает мир о моей гениальности, только завтра вечером, не так ли? – ворчливо заметил лорд Диглби. – Как я понимаю, вы ищете свою жену?

– Да, ищу.

– Она задержала синьорину Фабиано после репетиции. Оркестр еще не разошелся. Будьте как дома.

Куин вошел через дверь, ведущую за кулисы, в узкий длинный коридор. Навстречу ему с мрачным выражением лица шел скрипач. Лопнувшая струна его скрипки закрутилась, как выбившаяся из прически прядь волос.

– Леди Уинвуд? – приподнимая шляпу, осведомился он, поравнявшись с Куином. – Гримерная Фабиано. – Музыкант кивнул в сторону другого коридора.

Указания были излишни. Перекрывая резкие диссонирующие звуки настраиваемых инструментов, доносилась мелодия самой сложной арии из «Nel Pomeriggio», высокие ноты которой пронзали воздух, как стаккато оружейных выстрелов.

Подойдя к двери, Куин заглянул внутрь. Вивиана расхаживала по комнате перед синьориной Фабиано, ее глаза были полуприкрыты, а брови сосредоточенно сведены. Куин наблюдал, пока пение не закончилось. Последние ноты прозвучали у молодой леди безукоризненно, по крайней мере Куину так показалось.

В маленькой комнатке наступила тишина. Лицо Вивианы прояснилось.

– Браво! Браво! – воскликнула она. – Grazie, Мария. Отлично!

Молодая женщина покраснела, а Вивиана заметила стоявшего в дверях Куина.

– Куинтин, саго mio! – обрадовалась она.

– Надеюсь, я не помешал, любовь моя?

– Нет, нисколько, – ответила Вивиана, подходя ближе и протягивая Куину руки.

Синьорина Фабиано присела.

– Мы как раз закончили, милорд, – выпалила она, хватая свои ноты. – Желаю вам обоим доброй ночи.

– Buona notte, Мария, – ответила Вивиана. – Увидимся завтра.

Куин посмотрел вслед молодой женщине.

– Ты думаешь, она действительно справилась с этим? Вивиана кивнула и с уверенностью в голосе произнесла:

– Мария готова. Возможно, она никогда не станет величайшим сопрано мира, но она очень хороша.

– Другими словами, Виви, она никогда не будет такой, как ты, – заметил Куин.

– Я этого не говорила, – возразила Вивиана. Куин улыбнулся:

– Тебе и не надо этого говорить. Твой отец сказал это за тебя. Как и лорд Диглби, и дядя Чес. Они все еще обижены твоим отказом петь ведущую партию. Ведь они поставили эту оперу в Лондоне только ради тебя.

– Только ради меня? – переспросила Вивиана. – Я никогда им этого не предлагала!

– Едва ли можно их обвинять в том, что они надеялись, – ответил Куин, целуя жену в кончик носа.

Вивиана покачала головой:

– Мой голос недостаточно хорош. И более того, у меня теперь есть другие обязанности.

Последние слова Вивиана сопроводила хитрой улыбкой.

– Другие обязанности? – Куин притянул жену к себе. – Это какие же?

– Очень приятные, – засмеялась Вивиана. – Ах, Куинтин! Я так рада видеть тебя. День был такой длинный. Что натворили дети?

Куин прижал к груди голову жены.

– О, Серилия сегодня совсем загоняла бедного мистера Шмидта, – ответил он. – Она уже учит спряжение немецких глаголов. А Николо разбил баночку с любимой краской Фелис и залил ею всю классную комнату. И... нет, я потом расскажу тебе о лягушках.

– О лягушках? – Вивиана сокрушенно покачала головой. – Нет, пожалуйста, не рассказывай. Я уверена, что в этой истории участвовал Николо и огромное количество грязи.

Куин запрокинул голову и расхохотался:

– Вот что значит материнский опыт! Затем он с чувством поцеловал жену.

– Но вернемся к твоему достойному сожаления отказу, – продолжал он, оторвавшись от губ Вивианы. – Дядя Чес утверждает, что ты в свои трудные дни все равно лучше, чем другие в их лучшие дни. Он говорит, что ты слишком беспокоишься об этом твоем носе, а он почти не чувствует разницы.

– А, почти! – повторила Вивиана. – Какое это выразительное слово, amore mio! Опере нужно, нет, опера требует совершенства. Но, Куинтин, что более важно, так это мое открытие: мне больше нравится учить. Несмотря на все мои жалобы и ропот, последние месяцы я получала огромное удовольствие. Преподавание не требует полного посвящения себе и не отнимает все без остатка время.

Куин опустился на продавленный диван. Старая кожа под тяжестью его веса заскрипела. Куин с игривым видом притянул к себе жену и прикоснулся губами к ее животу.

– А вот и еще маленькая проблема, – тихо проговорил он. – Не так легко влезать во все эти театральные костюмы, вечер за вечером, месяц за месяцем.

Вивиана отстранилась от мужа и засмеялась:

– Бесстыдник! Замолчи!

– Но я и вправду думаю, что ты набрала по меньшей мере фунтов двадцать, – заметил Куин, оглядев жену – Эти швы уже готовы лопнуть.

Вивиана запустила пальцы в его волосы и снова притянула его лицо к своему животу.

– Пока это еще наша маленькая тайна. Еще слишком рано.

– Слишком рано, – согласился Куин чуть хриплым от волнения голосом. – Я пока еще не хочу ни с кем делиться этой тайной, Виви. Только с тобой. Я испытываю благоговейный страх. Я чувствую себя самым счастливым человеком.

Вивиана повернулась и села к мужу на колени.

– А я, Куинтин, самая счастливая женщина, – с нежной улыбкой проговорила она.

Куин обнял жену, уткнулся лицом в ее волосы. Так они просидели до тех пор, пока не услышали, как стали уходить оркестранты. Вскоре в старом театре наступила тишина, а Куин так и сидел не шевелясь. Ему так не хотелось нарушать очарования полного, безграничного счастья. А ведь за последние месяцы у них с Вивианой была сотня таких минут. Счастье казалось слишком совершенным. И в то же время хрупким.

Пора благополучно доставить супругу домой, где они проведут около часа с детьми, затем пообедают с синьором Алессандри. После чего Куин заставит Вивиану и ее отца пораньше лечь спать, ибо завтра их ожидал очень важный день.

Куин пошевелился, намереваясь встать, и старый диван снова заскрипел под ним. И тут Куина вдруг осенило.

– Виви?

– Что, amore mio?

– Это... – Куин огляделся. – Это твоя старая гримерная. Вивиана засмеялась:

– Да. Вызывает воспоминания?

Куин посмотрел на потрескавшуюся и облупившуюся кожу дивана:

– И это старье – это тот самый диван? На котором мы... ну да это не важно. Но это он?

Вивиана посмотрела на диван.

– Полагаю, что, может быть, и он, – задумчиво произнесла она. – Выглядит достаточно старым и достаточно рваным.