– У-у-у… – восхищенный звук перешел в задушевное посвистывание. Девушка резко повернулась и строго нахмурила бровки:

– Как вы себя ведете, ученик?!

Но сразу чувствовалось, что строгость чисто показная и она не прочь хотя бы поболтать на отвлеченные темы. Беготня бледных начальников и их проблемы девицу совсем не волновали. Пришлось Гарольду продолжать:

– Мои губы и язык порой действуют независимо от своего хозяина. Особенно когда хозяин впадает в ступор от восторга и восхищения.

Никто кроме двух человек в мире не знал, что смотрящийся на все девятнадцать лет парень выдавал подобные перлы лишь благодаря настойчивой зубрежке под руководством своего близкого наставника – Тантоитана Парадорского.

Но секретарше такой ответ понравился. Непроизвольно облизываясь и глядя отстраненным взглядом на выползающие в приемный лоток бланки, она их подхватила, положила на стойку перед просителем и выдохнула:

– Сверьтесь! – тогда как на громадного и кучерявого красавца вновь постаралась посмотреть с многозначительной строгостью: – И что именно тебя восхитило больше всего? Мои туфли или моя прическа?

– Все остальное, что находится между ними! – выпалил гигант с совсем непритворной страстью.

Но пока они так переговаривались, Танти вчитался в графу «дата рождения» и чуть не запрыгал от радости до потолка. Запущенный в секретные данные троян сделал свое дело: парень в единочасье стал старше на год и один месяц. Скрупулезно проверив все остальные данные, он продвинул листы обратно:

– Все верно!

Но тут неприятную заминку внес в делопроизводство Роман Бровер. До этого он только и мог, что стоять с отвисшей челюстью и любоваться на вполне себе среднюю по красоте девушку, а теперь и его прорвало на обычное для него словоблудие.

– О, принцесса! – начал он, сглатывая слюну. – Блеск твоих глаз сравним с сиянием звезд, а голос твой подобен голосу древних сирен, из-за которых погибали мореплаватели.

Несмотря на возвышенность речи, субтильный вид истощавшего от систематического недоедания ученика вызвал на лице девушки лишь недоуменную гримасу:

– Тебе тоже бланк нужен?

– Нет, нет! – зачастил словами Тантоитан, резко отталкивая бедром нахального донжуана. – Только мне! Где надо расписаться в получении?

Секретарша с некоторым раздражением вернула бейджик, выложила на доску электронный копиатор.

– Парадорский? Вначале здесь, – она дождалась, пока раздастся писк подтверждения, и ткнула пальчиком на другом бланке: – Теперь вот здесь. – Затем вложила гербовые листы будущих рекомендаций в щель окончательной регистрации, и те по нижней части украсились несколькими штрих-кодами, копиями подписей и голограммной печатью. – Напоминаю, что исправления во вносимом тексте практически недопустимы. Испорченные экземпляры обязательно сдать обратно.

– Конечно, конечно! – задышал с облегчением Танти, подхватывая листы и вкладывая в заранее заготовленную папку. – Большое спасибо!

И сразу очень грамотно внимание девушки переключил на себя Гарольд:

– Мне тоже кое-что надо, только я не знаю, как попросить и чем потом придется рассчитываться…

– И мне надо!.. – Заяц успел к тому времени преодолеть образовавшееся после толчка расстояние, проглотить опять накопившиеся во рту слюнки и обрести дар речи. Но его уже держал в прочном захвате Тантоитан и уводил в глубь коридора к ближайшему повороту. Поэтому субтильному другу ничего не оставалось, как жалобно воскликнуть: – Настоящая принцесса!

– Не то слово, – с восторженной радостью поддержал его более крупный товарищ. – Не просто принцесса, а будущая императрица!

И в следующий момент пара почти столкнулась со спешащей куда-то Клеопатрой Ланьо. Она от неожиданности замерла на месте, справедливо ожидая столкновения, но сноровка и постоянное состояние «начеку» позволили Тантоитану резко затормозить, хотя для гашения скорости и пришлось несколько грубо отшвырнуть Романа в сторону, а самому уже второй раз за сегодняшний день оказаться лицом к лицу вплотную с девушкой. Причем больше всего его поразили огромные, явно испуганные и недоуменные глаза. Даже бледность проступила на щечках. Что вызвало и у юноши ответное замешательство. Действовать он при таких встречах привык немедленно, но сейчас ничего иного придумать не смог, кроме как сказать:

– Ну? Чего испугалась? Не бойся, бить не будем.

– А-а-а! – стала входить в «боевой режим» Клеопатра. – Так ты уже осознал, что сам со мной не справишься? Решил Романа подговорить?

– Ха! Так ведь и вас двое! – он кивнул в сторону конюха Клайна, с явно неестественной улыбкой возвышавшегося за спиной девочки. – И чего это он все время за тобой таскается?

– А нас к директору вызвали, сразу несколько лошадей серьезно заболели. Надо их отправлять на лечение.

– Так это дело конюха.

– Собираюсь переводить его жесты для директора! – за последний год Клеша и в самом деле освоила язык жестов.

– Все равно тебе пора уже давно быть в шестом зале на фехтовании.

– Ты мне не воспитатель, так что помалкивай. И так выглядишь слишком болтливым, тщетно пытаешься показать себя всезнайкой.

– Если ты о себе, то мне это необходимо, чтобы избегать негативных эмоций от общения с тобой.

– Ты бы лучше за своим премерзким поведением следил! Дыня!

– А ядовитей змеи, чем ты, Клешка, наверняка во всем Китланде не сыщешь! – Танти опять понесло: – И знаешь, почему выпускной станет для меня самым счастливым днем? Потому что со следующего дня я тебя никогда больше не встречу! Даже случайно!

– Да?! Ну, тогда я очень постараюсь тебе удружить! И ты еще ой как пожалеешь о своих словах! Обещаю!

Они уже готовы были вцепиться друг в друга, как их с двух сторон растолкали Немой и Заяц. Причем девочка сразу кардинально изменилась: мило, невинно улыбнулась и по-дружески положила Роману руки на плечи:

– Скажи, чего вы с Танти обзывали меня принцессой?

Оказывается, она прекрасно расслышала каждое слово из их восклицаний перед столкновением. И опять ничего не соображающий Заяц стал болтать не задумываясь:

– Это мы про секретаршу говорили, там ее Гарольд развлекает. А мне не дали даже слова ей сказать. Но ты не принцесса, ты гораздо выше, ты богиня Клеопатра! И очень скоро Танти тебе это сам скажет. Обещаю! Ой!

Последнее восклицание у него вырвалось от боли: товарищ опять держал его руку в захвате и поспешно уводил по коридору к выходу из здания. Хотя один раз они все-таки оглянулись и успели заметить, как Немой с Клеопатрой Ланьо поспешно скрылись за дверью директорского кабинета.

3588 год, 10 мая, Китланд

Этот день по совокупности событий запомнился Танти как основополагающий, этапный и много определяющий. Ближе к вечеру юноша зарегистрировался на выходе, оставил на охране точные данные, куда и на какое время отлучается, и, бегом преодолев пустырь, вскочил в причаливший к пандусу общественный флайер. Гарольд хоть и получил гербовый бланк, но спешить с передачей его наставникам не стал: после некоторых размышлений друзья решили оставить его следить за событиями в интернате. Так что будущий малолетний космодесантник отправился один. Лететь к школе боевых искусств из-за частых посадок предстояло почти полчаса, так что у юноши было время для детального просмотра в памяти прошедших за последние сутки событий.

Хотелось еще раз пройтись по деталям ночного боя, но тот уже почему-то смазался, отдалился, словно состоялся месяц, а то и два тому назад. Вместо анализа своих ударов и проведенных приемов вдруг перед мысленным взором зависли глаза испуганной Клеши. Такой растерянной видеть ее еще не приходилось. Создавалось четкое ощущение, что девочка вся сжалась от страха, и именно такая открытость чувств вдруг разбудила неосознанное желание защитить эту егозу, охранить от напрасных оскорблений и глупых юношеских конфронтаций. Если бы Клеопатра всегда так смотрела на Тантоитана, то, пожалуй, он бы первым сразу вставал на ее защиту, потому что в нем превалировало чувство справедливости и желание защищать слабых. Другое дело, что Клеша раньше постоянно выглядела противной, зловредной и настолько агрессивной, что от нее хотелось сбежать немедленно, а еще лучше развернуться и уходить на полусогнутых, лишь только она покажется вдалеке. Это от нее следовало защищать всех и вся, и оставалось только удивляться, как она более-менее сносно ладила с несколькими появившимися у нее приятельницами и парочкой ребят из «тихого десятка лопушков». Так называли в интернате самых спокойных, неконфликтных юношей выпускного класса.