Отмечу, что в одной из энциклопедий фантастики эта книга была ошибочно названа _коммунистической утопией_ [291, C. 419].

На этом рассмотрение утопий закончу.

Часто случается, что кажущееся на первый взгляд совершенным устройство идеального общества при ближайшем рассмотрении оказывается не таким уж благополучным — утопия превращается в дистопию. Пользуясь предложенным Г.Морсон (1981) определением, дистопией будем называть [77, С.234]: "тип антиутопии, который разоблачает результаты ее реализации, в отличии от других антиутопий, разоблачающих саму возможность реализации утопии или глупость и ошибочность логики и представлений ее проповедников".

Дистопия является логическим развитием утопии, утопические допущения преобразуются в допущения дистопии. И утопические, и дистопические допущения являются научно-фантастическими.

Рассмотрю трансформацию утопических допущений (социальных НФ допущений) в дистопические допущения (которые также являются социальными НФ допущениями) на примере рассказа Дж. К.Джерома "Новая утопия" (1891) [78].

Герой рассказа восхищается идеями своих приятелей-социалистов о полном равенстве людей в социалистическом обществе, с восторгом размышляет о временах, когда эти идеи будут реализованы. Во сне герою привиделось общество социалистического будущего XXIX века, в котором все люди во всем равны друг другу. С изумлением герой обнаруживает, что подобное равноправное общество не так уж и привлекательно: всеобщее равенство предполагает полную потерю индивидуальности — все люди одеты в одинаковые одежды, у всех одинаковый цвет волос и прическа, одинаковые лица, имена заменены номерами, по которым только и можно отличить женщин от мужчин. Все живут в стандартных бараках, рассчитанных на тысячу человек. Талантливых людей не бывает — с помощью хирургической операции на мозг умных людей приравнивают к остальным членам общества. Слишком крупным людям отрезают некоторые части тела — их размеры не должны быть больше, чем у большинства жителей. Все классические литературные произведения уничтожены — в них говорилось о неравенстве людей. Литературной деятельностью почти никто не занимается — в обществе нет ни неправды, ни горя, ни любви, ни грусти — все упорядочено и урегулировано, жизнь у всех одинаковая, ничего нового не происходит (в связи с этим вспоминается слова из книги А.Кларка "2001: Одиссея один" (1968) [59, С.54]: "газеты в идеальной Утопии были бы нестерпимо скучны").

В рассказе Дж. К.Джерома социальное НФ допущение общества во всем равных людей (утопическое допущение) логически развивается и превращается в дистопическое допущение — одного лишь равенства оказывается недостаточно для построения совершенного общества.

Не отрицая утопическое допущение, дистопия тем не менее показывает его несовершенство.

Превращение утопии в дистопию можно проиллюстрировать рис. 7: на нем утопическое допущение соответствует устаревшему социальному НФ допущению, а допущение дистопии — современному или более развитому НФ допущению.

Последствие столкновения утопии с реальной жизнью и превращение утопии в кошмарную дистопию очень ярко описано в романе А. и Б.Стругацких "Отягощенные злом, или Сорок лет спустя" (1988) [79]: Демиург — существо сверхъестественное — отправляет русского шовиниста Марека Парасюхина в Мир его Мечты — фашистскую утопию [79, С. 635–636]: "Прямо с утра Парасюхин облачился в свой черный кожаный мундир эсэссовского самокатчика (а также — патрона "голубой устрицы") и пристал к Демиургу, чтобы тот откомандировал его в Мир Мечты. Мир — с большой буквы и Мечта — тоже с большой буквы. Трижды Демиург нарочито настырным казенно-дидактическим тоном переспрашивал его: Мир чьей именно Мечты имеется в виду? Даже я, внутренне потешаясь над происходящим, почуял в этом настойчивом переспрашивании какую-то угрозу, какой-то камень подводный, и некое смутное неприятное воспоминание шевельнулось во мне, я даже испытал что-то вроде опасения за нашего Парасюхина. Однако румяный болван не учуял ничего — со всей своей знаменитой нордической интуицией и со всем своим широко объявленным Внутренним Голосом. Он пер напролом: Мир только одной Мечты возможен, все остальное — либо миражи, либо происки… Мечта чистая, как чист хрустальный родник, нарождающийся в чистых глубинах чистой родины народа… его, парасюхинская, личная Мечта, она же мечта родов народных…

С тем он и был откомандирован.

[…]

… и тут появился Парасюхин.

Он обвалился в коридоре как пласт штукатурки с потолка и огромным мешком с костями дробно обрушился на линолеум. Я только рот разинул, а он уже собрал к себе все свои руки-ноги, заслонился растопыренными ладонями, локтями и даже коленями и в таком виде вжался в стену, блестя сквозь пальцы вытаращенным глазом. Волна зловония распространилась по коридору — то ли он обгадился, то ли его недавно окунули в нужник, — я не стал разбираться".

Для образования НФ допущений по схеме рис. 7 возможен также случай, когда устаревшие НФ допущения (с позиций научных знаний современности — F допущения), будучи объяснены современными научными знаниями, становятся НФ допущениями — в этом случае рис. 7 можно изобразить в несколько измененном виде (см. рис. 8):

В сущности, такое образование НФ допущений можно назвать интерпретацией допущений устаревшей картины мира с помощью современной науки. Эту особенность в толковании мифов отметил Э.Тайлор в книге "Первобытная культура" (1869) [51, С. 125]: "Каждый из нас мог бы упражняться в этом легком искусстве аллегорического истолкования мифов сообразно своей фантазии. Если, например, наш ум в настоящую минуту более всего занят политической экономией, мы могли бы с надлежащей важностью объяснить сказку о Персее как аллегорическое изображение торговли: сам Персей представляет собой труд; он находит Андромеду — прибыль, которая закована в цепи и которую хочет поглотить чудовище — капитал; но Персей освобождает ее и уносит с торжеством. Всякий кто сколько-нибудь знаком с поэзией и мистицизмом, знает, что к подобным приемам прибегают часто и охотно. Но когда дело доходит до разумного исследования мифологии, тогда желанию доискаться основы древнего вымысла едва ли поможет такое нагромождение над ним груды новых выдумок".

По поводу интерпретаций также вспоминаются слова из книги К.Саймака "Снова и снова" (1951) [2, С.340]: "Правду так тяжело удержать, а мифы и выдумки так легко смешиваются с реальностью, что выглядят, в конце концов, куда более логичными, чем реальность".

Рассмотрю несколько НФ допущений, образованных по схеме рис. 8:

В статье "Разбивая стеклянные двери…" (1971) В.Ревич приводит рецепт создания НФ произведений из фэнтези, предложенный американским фантастом Ф.Брауном — фэнтези переводится на язык НФ, в результате чего, к примеру, античный миф о царе Мидасе, пожелавшем, чтобы все, к чему он прикоснется, обращалось в золото и этим же наказанный за жадность Дионисом, превращается в историю встречи инопланетянина с хозяином нью-йоркского ресторана мистером Мидасом, в результате которой инопланетный гость "конструирует машину, которая преображает вибрацию молекул мистера Мидаса таким образом, что его прикосновение меняет сущность предмета. И так далее…" [33, С. 6].

Мы выяснили, что допущения мифов для своего времени были научно-фантастическими (гипотетическими), следовательно, правомерно говорить о НФ допущениях мифов. В предложенном Ф.Брауном примере устаревшими НФ допущениями будут фантастические допущения мифа о Мидасе, а современными — НФ допущения об инопланетянине и все, что с ним связано, причем современные НФ допущения образуются из устаревших, для нашего времени — фэнтезийных допущений.

Если обратиться к другим произведениям, в которых обыгрываются F допущения мифа о царе Мидасе, можно вспомнить рассказ Э.Геворкяна "Филократ в гостях у Мидаса" (1988) [80], в котором, в отличии от инопланетянина Ф.Брауна, Бог Дионис заменен наблюдателем из будущего.