– Ясно…

Хеттиф хмыкнул, обнажая кривые зубы. Он убрал пистолет от головы кавторанга и кивнул в сторону приборной панели.

– А теперь по моей команде ты выйдешь на связь, – неожиданно резко перейдя на «ты», рявкнул африканец.

В темноте длинного технического коридора, ведущего в машинное отделение, бесшумно передвигалась какая-то тень. Пигмей бесшумно крался вперед, перемещаясь от одной стенки к другой. Повсюду стоял запах машинного масла вперемешку с соляркой. Откуда-то сбоку доносился равномерный гул двигателя. В темноте трюмов тяжело вздыхали блестящие поршни в горячих масляных брызгах. Мингуо хорошо знал планировку парусника. Судно не являлось военным, а потому чертежи и схемы, касающиеся структуры и внутренних составляющих парусника, не были особо засекречены. Соответственно, найти в темноте машинное отделение не составило для заранее подготовленного пигмея абсолютно никакого труда. Когда он достиг цели, то увидел двух мотористов, несущих вахту. Мингуо присел и некоторое время всматривался, оценивая ситуацию. Мотористы расхаживали, проверяя, как работают машины. Изредка они обменивались какими-то фразами. Двигатель работал без сбоев.

Пигмей, осторожно прячась за огромной трубой, попытался подобраться поближе. Из-за шума установки его перемещения остались совершенно незамеченными. Аккуратно пристроившись спиной к трубе, он достал из-за пояса духовое ружье, осторожно вставив отравленную смертельным ядом стрелу, и приготовился ждать, когда подвернется удобный случай. Мотористы передвигались совсем не так, как хотелось, поэтому ждать пигмею пришлось долго. Наконец, когда один из механиков отправился в очередной обход, чтобы проверить основные механизмы дизельной установки, он оказался в поле зрения Мингуо. Тот, наконец, навел смертоносную трубочку на моториста, набрал в легкие максимум воздуха и, резко выдохнув, отправил заряд. Моторист почувствовал небольшое покалывание, схватился за шею. Он попытался выдернуть стрелу, но яд, который использовал пигмей, подействовал почти моментально. Горло сжали судороги, ноги подкосились, изо рта пошла пена, и жертва в предсмертной агонии покатилась по грязному, залитому маслом полу. Пигмей растянул губы в безобразной улыбке. Теперь оставалась всего одна помеха.

Неожиданно выпрыгнув перед ничего не подозревающим механиком, маленький убийца, не дав тому опомниться, выплюнул в него содержимое своей трубочки. Теперь, когда машинное отделение оказалось пустым, пигмей достал несколько дымовых шашек, поджег их и разбросал по разным углам. Шашки с резким шипением начали испускать огромное количество дыма, который быстро стал заполнять каждый метр машинного отделения.

Хеттиф, находясь в рулевой рубке, все еще занимался командиром. Кавторанг, не совсем пришедший в себя после удара по голове и всего того, что произошло после, находился в некоторой прострации. Взгляд у него был отрешенный и немного замутненный. Он мысленно проклинал всех этих сомалийцев и себя самого за собственное великодушие и доброту душевную. Нельзя, нельзя верить всему! «Нужно было сдать их сомалийским властям», – вертелась мысль. Впрочем, он тут же вспомнил, что власть в Сомали – понятие относительное.

Хеттиф же чувствовал себя очень уверенно, а блестящий пистолет в руках придавал ему и его словам большую весомость. Он, улыбаясь, приставил пистолет к затылку строптивого кавторанга. От соприкосновения с холодной сталью у того зашевелились волосы. Он машинально зажмурил глаза, хотя понимал, что сомалиец не выстрелит, пока не добьется от него того, что ему надо.

– А ну, пошевеливайся! – прикрикнул Али на Стенина.

Тот лихорадочно соображал, что же сказать команде, ведь он хорошо знал всех ребят и понимал, что если курсанты беспрекословно выполнят все указания, то офицеры – люди опытные и не раз бывали в различных передрягах. Они ведь сразу заподозрят неладное…

– Раз… два… три, – начал отсчитывать Хеттиф, – напоминаю, при счете «пять» я жму на спусковой крючок, и тогда… – он с деланым сожалением поцокал языком.

Кавторангу ничего не оставалось, как схватить трубку селектора, лежащую на огромной приборной панели, насыщенной всяческими кнопками, тумблерами и прочими техническими мелочами. Он поднес ее к уху, с силой вдавив кнопку связи. В небольшом динамике раздался звонкий щелчок. Затем послышалось легкое фоновое шипение, означающее, что включилась трансляция, обеспечивающая связь рулевой рубки со всеми частями парусника. Собравшись, Стенин выдохнул и сделал небольшую паузу. Сомалиец стоящий у него за спиной, занервничал и снова вдавил ствол пистолета в затылок командиру. Кавторанг мысленно послал к чертям всех африканцев и заорал в трубку:

– Всем внимание, говорит командир судна. Пожар в машинном отделении! Повторяю, пожар в машинном отделении! – После этого он обернулся и посмотрел на Хеттифа, который кивком головы и легким толчком в спину приказывал ему продолжать.

– Всему экипажу, кроме задействованных в машинном отделении мотористов, – на палубу!.. Слушать мою команду… Общий сбор на палубе в течение двух минут.

Закончив говорить, кавторанг положил трубку и выключил трансляцию. Мерзкая физиономия Али расплылась в улыбке. Сомалиец чувствовал себя победителем. Он убрал пистолет от головы командира, по-прежнему держа его наготове.

Тишину вечера разорвал топот ног. На палубу в спешке высыпал весь экипаж. Происходящее было похоже на съемки очередного голливудского блокбастера. Создавалось впечатление, что сейчас появится режиссер и начнет командовать массовкой, которая пока не совсем понимает, что ей делать. Курсанты с ничего не понимающими лицами сновали по палубе – поступившая команда тревоги застала их врасплох. Не имея опыта действий в экстремальных случаях, которые в академии они, конечно, не один раз моделировали в теории, курсанты в большинстве своем растерялись. В такой ситуации сложно не потеряться, особенно тем, кто в первый раз вышел в серьезное плавание. Ситуация усугублялась тем, что все происходило глубокой ночью, почти все выскочили прямо из коек. Тем не менее, курсанты старались всячески подбадривать друг друга. Повсюду слышалось:

– Без паники, это всего лишь учения, ничего серьезного.

Курсантам было приказано покинуть судно и разместиться в мотоботе. Бегом они направились к штормтрапу. Из машинного отделения действительно валил густой дым и слышался запах гари. Дым распространялся по палубе, еще больше привнося хаос в происходящее. Создалась небольшая паника.

– Да, уж очень правдоподобные учения, – произнес кто-то из толпы, глядя на стремительно поднимающийся из нижних отсеков дым.

Курсанты в спешке грузились в мотобот. Несколько из них подбежали к заму командира, капитану третьего ранга Соловьеву:

– Разрешите обратиться! Почему, если это учебная тревога, мы должны размещаться в мотоботе? Нельзя ли использовать спасательные шлюпки, предназначенные для таких ситуаций?

Соловьев не ответил на этот вопрос. Сам не понимая ситуации, он прикрикнул на любопытных молодых людей:

– Отставить! Все вопросы потом. Выполняйте приказ.

Курсанты удивленно переглянулись и бегом направились вслед за остальными. Боцман Каверин пытался контролировать ситуацию, пропуская всех по порядку. Несколько раз он громко матерился, когда кто-то из курсантов пытался лезть вперед. Бас боцмана разносился по всей палубе. Соловьев сам ничего не понимал, ему вся эта ситуация казалась очень странной. Он и еще несколько офицеров отправились вниз. По селектору они попытались выйти на связь с кавторангом. В динамике послышался голос Стенина.

– Товарищ командир, почему эвакуация должна проходить без использования спасательных шлюпок? – попытался прояснить ситуацию Соловьев.

Кавторанг хотел хоть как-то намекнуть, что все происходящее – вовсе не учения, однако Хеттиф все это время находился рядом, и малейшая попытка «импровизации» могла бы грозить командиру несколькими граммами свинца в висок. Сомалиец тоже прекрасно понимал, что от опытного морского офицера можно ждать любого подвоха, и пристально следил за любым его движением, при этом стараясь вслушиваться в каждое слово. Естественно, что по-русски он понимал слабо. Но, предупредив Стенина о последствиях «несанкционированных действий», Али надеялся на то, что русскому капитану хочется жить.