– Поняла, но хотя бы подскажите, кто мог прихватить Артема. Я же не могу бегать кругами по всему острову Гаити, если он вообще еще здесь.

– Русские спецслужбы, – последовал ответ. – И только ты можешь Артема у них выцарапать – если раздуешь скандал. А ты на это мастерица. Действуй – если не хочешь завершить журналистскую карьеру.

– А зачем Фисташков спецслужбам? – спросила Татьяна. – И неужели их представители понеслись бы сюда вслед за ним, если его можно прихватить в России? Это все-таки территория другого государства. У нас его взять гораздо легче! И ведь если мы узнали, что он собрался в Доминиканскую Республику, то спецслужбы могли это выяснить еще быстрее и прилагая меньше усилий. Да ведь он же вроде даже Андрея в известность ставил!

– И не только Андрея, – добавила я. – Знала масса народу.

Виталя пожал плечами. Я заметила, что если со мной все-таки разговаривал Борис Фисташков, папа Артема, то подобное заявление легко объясняется. Он в советские времена сбежал за границу, то есть не вернулся в Советский Союз из загранкомандировки. Конечно, до сих пор боится спецслужб. Может, считает, что они все еще пытаются его найти и решили прихватить сына, когда возникли подозрения, что теперь уже Артем покинул страну надолго, если не навсегда.

– Мы будем менять Фисташкова на Небосклонова? – спросила Татьяна.

– Будем, но не сразу, – ответила я. – Надо вначале с Артемом побеседовать, да я бы еще и с начальником службы безопасности встретилась.

– И на тело стоит взглянуть, – добавил Виталя. – Ведь кто-то же утонул.

– А если нет? – спросила я. – Если свалят на течение, акул, еще каких-то морских тварей?

Виталя решил позвонить в Россию Ивану Захаровичу и выслушать указания шефа. Иван Захарович заявил, что утро вечера мудренее, надо подождать до завтра. С Небосклоновым ничего не случится за одну ночь, может, еще кого-то усладит своим пением. Фисташков в каюте посидит, подумает о смысле жизни, как и его бабы. К спасению Небосклонова можно подключить поклонниц. Например, объявить по нашему телеканалу, что драгоценного Артура взяли в заложники. Поклонницы Небосклонова вполне могут зафрахтовать несколько самолетов и рвануть в Доминиканскую Республику. Я могу попросить свой процент с авиакомпании и турфирм за привлечение такого количества клиенток. На месте сообщим координаты острова, где, по всей вероятности, держат Небосклонова. Даже если и не там, для нас неплохо, если поклонницы супермегазвезды проведут атаку. Будет что показать в «Криминальной хронике». А вдруг КГБ, то есть ФСБ, до сих пор желает заполучить сбежавшего в советские времена ученого? Ни Иван Захарович, ни наша компания понятия не имели, сколько лет хранятся дела в Конторе. Мы в «Криминальной хронике» еще ни разу не показывали, как ловят предателей Родины, а тут вполне можно устроить цикл передач с продолжением и ставки принимать – сбежит ученый, сын которого стал олигархом, снова от спецслужб или не сбежит? И сбежит ли с ним сын-олигарх? И сколько им удастся прихватить с собой? Откроем в нашем холдинге тотализатор. Народ повеселим. Поклонницы Артура Небосклонова оживят действие, им скажем, что предатель Родины еще и их кумира украл. Для поклонниц супермегазвезды последнее явно окажется гораздо более тяжким преступлением, а поклонницы – это сила. Главное – все правильно организовать.

– Мне звонить Виктории Семеновне? – спросила я. – Предлагать давать объявление во всех программах новостей о похищении супермегазвезды?

– Все-таки подожди до завтра, – ответил Иван Захарович. – Завтра вам самим кто-нибудь обязательно позвонит.

Иван Захарович как в воду глядел. На следующий день выловили тело.

Нашему помощнику-моряку позвонил какой-то знакомый и сказал, куда нам нужно ехать. Моряк объяснил, что в этой стране огромную роль играют взятки (как, впрочем, и в нашей), и он знает, кому именно мы должны ее дать. Это важно. Более того, здесь большие семьи, у всех везде находятся родственники – близкие или дальние. Поэтому человек из полиции, к которому нам посоветовал обратиться его родственник с другой стороны закона, ответит на наши вопросы и лично проводит в морг.

Местный полицейский оказался мужчиной с внушительным животиком и глазами профессионального нищего. Он все время потел и вытирал лоб двумя платками попеременно. Также он все время пил (воду). Мы представились комиссару Гонсалесу русскими журналистами и сказали, что в случае необходимости поможем связаться местным органам с нужными представителями наших – для быстрейшего раскрытия преступления (если такое было совершено) и соответственно продвижения по службе и уважаемого комиссара Гонсалеса, и наших знакомых в России. Виталя (а в кабинет комиссара заходили он, Пашка и я) ловко вложил в карман комиссара стодолларовую купюру.

– Преступления не было, – сказал Гонсалес. – Ваш соотечественник решил искупаться с яхты, не рассчитал свои возможности и утонул. Признаков насильственной смерти не обнаружено.

– Мы можем посмотреть тело?

Гонсалес замялся. Еще одна стодолларовая купюра перекочевала из кармана Витали в карман комиссара.

– Я должен позвонить, – сказал комиссар.

К сожалению, испанского никто из нас не знал (мы разговаривали на английском), но диктофон у меня работал. Закончив разговор, комиссар спросил, знаем ли мы, где морг. Виталя даже знал, как проехать. Гонсалес сказал, к кому обратиться, и добавил, что это его дальний родственник.

– Да, труп уже официально опознали, – добавил он. – Его друг, который и поднял тревогу, и мать.

Мы поблагодарили комиссара Гонсалеса и отправились в морг. Перед дверьми известная нам с Пашкой Елизавета Фисташкова (настоящая мама олигарха) давала интервью иностранным журналистам. Ведь Фисташков известен далеко за пределами России. Никого из русских журналистов я не заметила.

– Подключаемся, – сказала я Пашке.

При виде нас у Елизаветы округлились глаза и она резко замолчала.

– Добрый день! – сказала я. – Юлия Смирнова, «Криминальная хроника», Санкт-Петербург.

Потом я на английском представилась зарубежным коллегам и пояснила, что живу и работаю в родном городе утопленника и буду сама готова ответить на их вопросы после того, как возьму коротенькое интервью у мамы олигарха для срочной пересылки его на наш телеканал.

– Разрешите от имени нашего холдинга и от себя лично выразить вам соболезнования, – снова обратилась я к Елизавете. – Скажите, пожалуйста, где будет похоронен ваш сын?

– Мы еще не решили, – промямлила та, потом спросила: – А почему вы мне сразу не представились?

– В смысле? – уточнила я, хотя все поняла.

– На острове вы не сказали, что вы журналистка.

– А вы спрашивали? Вы что, людям при первой встрече говорите: «Лиза, химик»? И я не была у вас на острове в роли журналистки. Ваши моряки – или кто они там – сами предложили…

– Да, я помню. Да, вы правы… Конечно… – она явно растерялась.

– Когда вы определитесь с похоронами?

Елизавета Александровна мялась. Тут, на ее счастье, из дверей морга вышел начальник службы безопасности Фисташкова и при виде нас с Пашкой скорчил кислую мину, правда, быстро взял себя в руки, подхватил под локоток Елизавету и сказал собравшимся на английском, что официальное сообщение последует чуть позже, потом потянул ее к припаркованному неподалеку джипу. Виталя поймал мой взгляд и показал глазами, что отправится за ними.

Я осталась давать интервью зарубежным коллегам, рассказывая об олигархе и случившихся с ним в последнее время несчастьях. Пашка все снимал. Покажем на нашем телеканале, как за рубежом интересуются нашими богачами. В любом случае пусть будет лишняя запись.

Наконец отделавшись от коллег, мы с Пашкой обошли морг и нашли дверь для персонала, о которой говорил Гонсалес. Она была не заперта, мы проникли внутрь, у первого встретившегося мужика спросили, где нам найти санитара Гонсалеса, нашли, и он вопросительно посмотрел на нас.