Но спокойного вечера не получилось. У меня в кармане зазвонил мобильный.

– В комнате ты его оставить не могла? – рявкнул Иван Захарович.

– Работа прежде всего, – ответила я. – Вы же знаете, какая я ненормальная.

Номер звонившего был мне незнаком. Это оказался новый продюсер Небосклонова, с которым мы сегодня на всякий случай обменялись телефонами. Голос его звучал напряженно. Я поняла, что случилось что-то на самом деле серьезное. Неужели у Артура такие ужасные мысли? Я вообще удивилась, что они есть.

– Юля, вы можете срочно приехать в гостиницу?

– В какую? – уточнила я.

– В которой вы сегодня были.

– Кто еще нужен?

– Э-э-э…

– Хорошо, я сама решу. Ждите. Выезжаем.

Я отключила связь.

– Никуда не поедешь! – рявкнул Иван Захарович и треснул кулаком по столу. – Нечего ко всяким певцам-п…м на выручку бегать по первому зову.

– Иван Захарович, я – журналистка, и это – моя работа.

Паша уже поднялся из-за стола и отправился в свою комнату за камерой.

– Тем более помощи просит нормальный человек, – добавила я.

– Все поедем, – объявил Вадим. – Развеемся.

– Я не поеду, – объявил Иван Захарович. – И Тане нечего таскаться. Она еще больна.

В результате мы отправились в гостиницу с Пашкой, Вадимом и его соратниками на двух джипах. Иван Захарович приставил ко мне Виталю Лопоухого и еще парочку верных ребят «для защиты от поклонниц Артура», как он выразился.

Пропустили нас опять беспрепятственно, Вадиму так вообще или кланялись, или честь отдавали. Как оказалось, он являлся одним из совладельцев этой гостиницы.

– Ой, так вы же не выходили! – воскликнул один из охранников, дежуривший в холле.

– А тебе-то что? – спросил Виталя.

– Моя девушка автограф хотела попросить… У меня газета с собой, правда, с некрологом…

– Найдешь нормальную – Юля подпишет, – объявил Виталя.

– Да-да, конечно, – охранник попытался побыстрее смыться.

Не могу сказать, что после событий последнего времени и вообще всего увиденного за мою журналистскую жизнь зрелище повергло меня в шок. Но на менее подготовленного человека оно, естественно, производило впечатление. Композитор валялся в обмороке, продюсер сидел в кресле бледный. Только Артур невозмутимо стоял в углу с исписанными листами бумаги и что-то бормотал себе под нос.

Все остальные люди, находившиеся в комнате, были мертвы: те, кто создавал новый гардероб Артура, гример, журналистка, писавшая о моде, и знахарь Григорий, который тоже почему-то снова оказался в номере.

Пашка все заснял.

– В милицию звонили? – спросил Вадим.

Продюсер покачал головой.

– Почему?

Продюсер пожал плечами. Он был не в состоянии говорить.

Вадим стал звонить знакомым в органах, я последовала его примеру. Вскоре номер заполнился множеством людей как в форме, так и в штатском, прибыли местные журналисты. Щелкали вспышки фотоаппаратов, работали эксперты, чертыхающиеся из-за кучи дохлых бабочек, которые почему-то оказались разбросанными по всему номеру. Невозмутимым оставался один Артур. Может, на самом деле лечение Григория подействовало?

– Чем он занят? – спросил меня не совсем трезвый опер Андрюша, прибывший в компании еще менее трезвого местного следователя, с которым они очень подружились на почве совместного распития спиртных напитков. Следователя тоже интересовала большая увлеченность Артура.

Я подошла к супермегазвезде и заглянула через плечо. Артур учил слова новых супермегахитов. В глаза мне бросилось сокращение БРДМ. Я тронула наше национальное достояние за плечо.

– Это что у тебя?

– Так я же говорил, что попрошу Олега Владимировича переложить мои идеи на стихи, – пояснил мне Артур, как нечто само собой разумеющееся, и запел а капелла: – Я буду долго гнать бээрдээм…

Все собравшиеся в «президентском люксе» замерли на своих местах. Артур продолжал петь (правда, по бумажке и без музыки) про то, как он гонит БРДМ из Чечни к любимой девушке, по которой истосковалось его сердце, как проезжает один блокпост за другим и везде ему желают счастливого пути. Все мужчины, узнав историю Артура, вспоминают своих девушек (я не поняла почему). Песня заканчивалась описанием трогательной встречи воина с любимой под березами.

– Ну как? – спросил Артур после того, как закончил исполнение.

В «президентском люксе», откуда еще не убрали трупы, воцарилось гробовое молчание.

– Артур, ты свихнулся, что ли? – первым пришел в себя продюсер.

– А чего? – не понял Артур. – Вы же сказали, что любой реквизит можете раздобыть. Я оденусь в камуфляж от Вольдемара Светлова. Он давно мечтает переодеть нашу армию. Я даже эскизы новой формы видел. Машину я водить умею.

– Заткнись, Сева, – процедил продюсер.

Во время пения Артура в себя пришел композитор и тут же в своей манере хихикнул. Члены следственной бригады покрутили пальцами у виска и вернулись к работе.

Уже в коридоре местный следователь спросил меня, почему я не воспользовалась возможностью и не прикончила Артура в тайге. Местный опер, услышав этот вопрос, заметил, что думает об убийстве прямо сейчас, и почему-то уверен, что его оправдает любой суд.

Следственная бригада заявила продюсеру, композитору и супермегазвезде, что им придется переместиться в другой номер, поскольку этот будет опечатан.

Супермегазвезда заявила в ответ, что поедет к Олегу Владимировичу, и бросилась ко мне с просьбой его туда доставить. По пути он обещал мне еще спеть. Продюсер с композитором решили остаться здесь, только на другом этаже.

– Увезите его, Юля! – почти хором заорали несколько представителей органов.

Мы с Артуром и Пашкой спустились вниз и сели в машину. Вадим с соратниками пока не вернулись. Нас сопровождал Виталя Лопоухий. Остальные люди Ивана Захаровича временно остались наверху. Водитель курил на улице.

Внезапно Артур стал абсолютно серьезным.

– Нас всех хотят убить, – объявил он нормальным голосом. – Тех, кто выжил в тайге.

– С чего ты взял? – Пашка оторвался от пива.

– Давай поподробнее, – велел Виталя, который почему-то воспринял слова Артура серьезно.

– Когда мы вернулись в номер, Женька был еще жив. Эти двое в обморок грохнулись, а я от Женьки все узнал. Мне теперь никакие трупы не страшны. Было два киллера, они решили, что все мертвы, а Женька только прикинулся мертвым и все слышал. То есть он был почти без сознания… Ну, в общем, они говорили, что теперь дело за малым. Они решили, что убили вас, Юля, и Татьяну. Хотя как они могли Женьку за Татьяну принять?

Я не стала ничего комментировать, а попросила Артура рассказывать дальше.

– Они знали, что вы поехали в эту гостиницу, а вы везде появляетесь с Татьяной. Когда они вошли, то спросили, кто журналистка. Эта тетка отозвалась, и они по ней по первой очередью прошлись. Но вы ведь с ней совсем не похожи!

– Несерьезные киллеры, – хмыкнул Пашка. – Даже внешность жертв как следует не изучили.

– Им, вероятно, просто назвали номер в гостинице, – высказала предположение я. – И что было дальше, Артур?

– Юра держал в руках камеру, поэтому они решили, что это ты, Павел. Камера, когда мы пришли, рядом валялась. Я ее убрал, на подоконник положил за занавеску. Вот кассета. Я ее вынул, но не знаю, засняты ли на ней убийцы. Григория приняли за Александра Кареновича. Он ведь дико ругался, что его «кинули». Так Женька сказал. Ну, в общем, Женька считал, что, судя по словам, так можно было решить. Григорий орал, что столько со мной работал и не получил за это причитающихся ему денег. А потом киллеры сказали, что остался я и «Анькин негритос», а Резо и без них шлепнут за стукачество. Я боюсь, Юля. Спасите меня!

– Еще Надька, – напомнил Пашка.

– Женька про нее ничего не сказал.

– Про нее могли не знать, и про то, что она спаслась, тоже, – заметила я.

Меня, признаться, заинтересовал «Анькин негритос».

Виталя забрал у Артура кассету и строго-настрого приказал нам всем никому про нее не говорить. Ведь даже стены имеют уши.