– Вадик, а кто такой Петр Петрович? Насколько я поняла, ты его знаешь. Что его-то носило к домику? Или он тоже работает на губернатора?

– Он-то как раз против.

Вадим пояснил, что у них в области имеется весьма ценный никелевый комбинат, а Петр Петрович возглавляет на этом комбинате службу безопасности. По всей вероятности, сопровождавшие его бойцы и являлись этой самой службой безопасности.

– А при чем здесь губернатор?

– У губернатора на том заводе – двадцать пять процентов акций. Блокирующий пакет. Это количество акций дает возможность реально управлять предприятием.

– И дивиденды соответствующие, – хмыкнула я.

– И дивиденды, – согласился Вадим. – Но у владельцев комбината есть страстное желание губернатора оттуда изгнать, потому что он желает получать значительно больше, чем ему причитается. А он, в свою очередь, желает захапать весь комбинат и, вместо того чтобы помогать предприятию и спокойно получать свои денежки, вставляет палки в колеса. Ни себе, ни людям.

– Ты хорошо знаешь владельцев комбината?

– Знаю. Достаточно хорошо. Сейчас владелец один. То есть владелица.

– Женщина?

– Ты никогда не встречала женщин, владеющих предприятиями?

– Заводами – нет.

В голову опять полезли неприятные мысли. Владелица комбината – бывшая любовница Вадима? Или нынешняя? Раньше я что-то за собой такой ревности не замечала.

Я решила сменить тему и спросила про Седого, застреленного на моих глазах в Петербурге. Мне теперь казалось, что это было так давно, словно в другой жизни… Был ли Вадим с ним знаком и не знает ли случайно, почему его могли убить?

Вадим очень внимательно на меня посмотрел.

– В чем дело? – не поняла я.

– До чего ж ты привыкла из людей информацию вытягивать, Юля, – покачал головой Вадим.

– Ты был с ним знаком? Я имею в виду – лично. Я понимаю, что в… вашем мире все друг друга знают, в смысле друг о друге. Но вы лично общались?

– Да, – кивнул Вадим. – Седой как раз и был одним из совладельцев никелевого комбината. Сейчас его долю унаследовала его женщина. То есть пока она, конечно, не вступила в права наследства, но у нее давно есть доверенность на управление акциями Седого. Он ее загодя сделал, еще до последней отсидки. Но фактически Анна всегда и занималась производством. А Седой разные вопросы решал.

– Ты организовывал его побег?

– Нет, – покачал головой Вадим. – Я занялся плагиатом.

– То есть?

– Побег ему организовала Анна. Да, со мной она, конечно, консультировалась. Больше-то не с кем было. Губернаторский домик был моей идеей. Но договаривалась с кем нужно Анна сама и сама на зону ездила, и капсюльную тару готовила. Детали все – Аннины. И все сработало. А я ими в этом году воспользовался.

– Так зачем в губернаторский домик прилетал Петр Петрович? Если я правильно поняла, вы с Анной – друзья. С губернатором и ты, и она – враги. Зачем его туда понесло?

– Думаю, за компроматом на губернатора.

– Почему сейчас?!

– Это надо у Анны спрашивать.

– А ты что думаешь?

– Юля, ты – как пиявка! Тебя легче придушить, чем ответить на все твои вопросы.

– А ты ответь – и я отстану.

– У тебя новые появятся! Они у тебя никогда не кончаются!

Я переместилась к Вадику на колени.

– Змея, – произнес он спокойным тоном. – Искусительница.

Я обвила его шею руками.

– Подлиза. – Он улыбнулся. – Лиса Патрикеевна.

Я прижалась покрепче. Вадик прекратил что-либо говорить.

Вопросов я на самом деле больше не задавала. Мне было не до них, и меня в следующие минуты не интересовали никакие Анны, Анжелики и прочие бабы. Остались только Вадим и я. Я не знала, что будет завтра, а тем более через неделю. Я жила одним этим мгновением счастья. После пережитого в самолете и тайге я поняла, что нужно радоваться каждому дню, каждому часу, каждой минуте.

Мое тело реагировало мгновенно. Меня всю объяло жаром. По телу прокатилась приятная дрожь, внизу живота заныло… Я вся стремилась к мужчине, мне хотелось касаться его каждой клеточкой своего тела, мне хотелось чувствовать на своем теле его руки, на своих губах – его губы…

Волна наслаждения накатила, потом отступила, вскоре за первой последовала вторая, потом еще одна… Я слышала, как блаженно стонет Вадим. Ради этих минут, наверное, стоило пережить долгий, слишком долгий путь в Сибирь…

Потом мы просто расслабленно лежали в объятиях друг друга и молчали. Я слышала, как сильно бьется его сердце. Мне страшно не хотелось покидать эту постель…

– Юль, – первым заговорил Вадим. – У тебя пресс-конференция. Люди будут ждать.

– Встаю, – сказала я.

Мне пришлось приложить большое волевое усилие…

Когда мы уже оделись, Вадим все-таки ответил на мой вопрос про Анну и Петра Петровича.

– Вертолетчик, которого я посылал на разведку, участвовал в побеге Седого – сбрасывал ему капсюльную тару, а потом его забирал. То есть они хорошо знакомы с Анной. Вертолетчик видел вас и негра в костюме Деда Мороза. Возможно, он рассказал об этом Анне, и она решила отправить Петра Петровича за компроматом.

– Она не думала, что там может быть губернатор?

– Его там точно не было. Это же легко проверить. Но он вполне мог бросить там людей на произвол судьбы – такая натура подлая. Анна решила их спасти – и собрать компромат.

Я кивнула и отправилась в отведенную мне комнату подкрасить глаза и подвести губы. После этого нас с Пашкой на машине отвезли на место встречи с коллегами.

Выделенного нам водителя, молодого парня лет двадцати двух – двадцати трех, товарищи именовали Гей-кришнаит. Я, конечно, в курсе, что в их мире у всех есть клички, а некоторые люди после зоны долго не могут привыкнуть к имени, данному мамой с папой. Но парень, во-первых, не был похож на человека, побывавшего в местах не столь отдаленных, во-вторых, не похож на гея (судя по взглядам, которыми оценил меня и в особенности Надежду), в-третьих, я не думаю, что Вадим взял бы себе в команду человека этой ориентации.

Когда мы тронулись в путь, я задала парню интересующий меня вопрос.

– Я так от армии косил, – пояснил он с улыбкой и рассказал, что в их области имеется кришнаитская община, но весьма своеобразная, созданная комитетом солдатских матерей после консультации с юристами, детям или каким-то еще родственникам которых не посчастливилось побывать в армии в последние годы. Многие юноши, родители которых не имеют средств «купить болезнь» и не имеют реальных болезней, дающих белый билет, в старших классах средней школы становятся активными членами этой общины. Разработана целая программа действий. Следуя ей, вполне можно откосить от исполнения почетной обязанности. Срабатывает не в ста процентах случаев, но тут уже все от человека зависит – в частности, от умения врать на голубом глазу.

По пути я видела только рекламу. Местные рекламщики «радовали» не меньше питерских. В особенности мне понравился рекламный щит с изображением Че Гевары и надписью «Здесь не Куба – купите шубу».

Пресс-конференция длилась три с лишним часа, и мы все равно не успели ответить на все вопросы. Но мы с Пашкой обещали обязательно рассказать подробности в наших будущих передачах, а я также – и в своих статьях. Мы не исключали и еще одной пресс-конференции перед отлетом в Питер. Когда он состоится, мы не знали.

При выходе из зала меня уже ждали знакомые лица – опер Андрюша, следователь Сан Саныч и еще несколько человек, которых я видела впервые. С Андрюшей и Сан Санычем мы долго лобызались, другие товарищи жали нам с Пашкой руки и поздравляли с возвращением в цивилизованный мир. Как выяснилось, господа прибыли из Питера на зафрахтованном Иваном Захаровичем самолете и всю дорогу смотрели отснятый нами с Пашкой материал. От нашего холдинга прилетел Димон Петроградский делать репортажи о спасенном Артуре Небосклонове, и он захватил в самолет копию того, что люди Вадима с утра переслали в Питер, правда, в «сыром» виде, но это никого не смущало. В самолете организовали просмотр. Местным сотрудникам органов тоже были любезно предоставлены копии отснятого нами материала (опять же в «сыром» виде). Я не исключала, что люди Вадима, работая всю ночь, что-то стерли (в версии для органов), но думаю, что основная часть осталась нетронутой. Поэтому все собравшиеся имели представление о случившемся.