Я выключила фонарик, чтобы не расходовать батарейки, и спросила у Балаева, полезет ли он по этому ходу вместе со мной.

– А ты точно полезешь? – Он усмехнулся.

– Без сомнения, – твердо ответила я. – Не сидеть же здесь до второго пришествия? Банкир может вообще не появиться. А может – с чем-нибудь стреляющим. Или с очередной порцией газа. Не хочется экспериментировать. Ход в любом случае ведет не в особняк, а куда-то в другое место. Я готова рискнуть.

– Ох, Юля, как я рад, что оказался в этом подземелье с тобой, а не с одной из моих обычных спутниц! Представляю, как бы они мне тут нервы попортили…

– Я очень люблю жизнь. И себя люблю. И готова за свою жизнь бороться. Всеми доступными мне средствами. Если есть шанс – я его использую.

– Не сомневаюсь, – буркнул себе под нос Балаев.

– Так вы полезете со мной? Или мне сходить на разведку? Не беспокойтесь: о вас не забуду. Помощь приведу.

– Кстати, ты все-таки к кому намерена обращаться? К своим знакомым в милиции? Так лучше не надо. Я дам тебе телефоны верных мне людей и…

– В данном случае я намерена обращаться к крестному отцу. Мы же, кажется, уже говорили об этом. К Ивану Захаровичу Сухорукову.

Балаев только усмехнулся в темноте. Конечно – кто же не знает Ивана Захаровича и его возможностей?

– Лезь одна, – решил Балаев. – Тем более боюсь, я тут не пройду со своим брюхом. Лаз-то узкий. Люди в девятнадцатом веке были поменьше нас… Похоже, значительно.

Я еще раз быстро направила фонарик в жерло трубы. Грязюка, конечно… Потом вспомнила про светящийся плащ, лежащий у меня в сумке. Надену-ка его. С Татьяной новый купим. А то ведь мне на улице машину ловить. Если вылезу грязная, могут и не взять. Так, сколько у нас времени? Полтретьего ночи. В Питере тачку можно поймать в любое время суток. И зимой, и поздней осенью с водителем проще договориться – ведь мосты сейчас не разводят.

Я всучила Балаеву сумку, порылась внутри, извлекла плащ, надела. Он отлично светился в темноте!

– Класс! – воскликнул Балаев. И предложил мне взять одно из двух яиц с краской. Второе попросил оставить ему. На всякий случай.

«Голову» я также забрала. Жалко было терять такую ценность, да и кто знает, где кончается лаз? Балаеву посоветовала приготовить пару подсвечников – для самообороны. Бронзовым подсвечником очень хорошо противника по башке лупить. Мне доводилось выезжать на трупы, появившиеся после приложения подсвечника. Или ангелочка – тоже из твердых материалов.

– Может, ты тоже возьмешь себе чего-нибудь из бронзы? – предложил Балаев. – Юль, ты лучше меня знаешь, что тут для самообороны подойдет.

– Жаль, граф пистолетов не оставил. Дуэльных.

– Может, он не дрался? Если Николя пошел в него… Кстати, дуэльные пистолеты сейчас можно очень выгодно продать. В особенности в фирменном чемоданчике. Их по два паковали. Может, видела где-то? Спрос имеется.

– А стреляются?

– Не думаю, – ответил Балаев. – Да ведь и раньше в основном честь свою защищали. Или дамы – что, в общем, одно и то же. Теперь мужчины мало ценят честь… Жаль. Но это не мешает им активно приобретать оружие.

– Для других целей, – заметила я.

– Тебе виднее, Юля. Да, кстати, у тебя деньги есть?

Оказавшись в подземелье, я проверяла свои богатства. Деньги Глинских мне оставил.

– Наверное, мало. Возьми. – Балаев достал портмоне и протянул мне несколько хрустящих купюр. – Тут и рубли, и баксы. Не позарился хозяин. А тебе может понадобиться. Машину ловить и… Я сейчас напишу пару телефонов. Посвети. Этим людям позвонишь и все расскажешь. И вот еще. Сейчас пару слов на своей визитке напишу. Покажешь. Они мой почерк знают. Не думаю, что они поверили в мою смерть. Держи.

Я честно призналась, что записала кое-что из наших разговоров на диктофон. Балаев молчал несколько минут, потом расхохотался.

– Правильно: журналистика – это диагноз. Даже в подземелье продолжала работать. Выйду – дам тебе эксклюзивное интервью. Вместе снимем меня на моей могилке. У вас же есть рубрика «По следам наших выступлений» или что-то в этом роде?

– В еженедельнике. На телеканале нет. Но вы будете прекрасно смотреться в «Криминальной хронике». И отдельно интервью покажем. И, надеюсь, это подземелье.

– А сундуки?

– Ну, вы вначале заберете, что вас заинтересует. А платья, думаю, можно оставить. Вдруг какой музей захочет взять?

– Да и картин парочку подарю Русскому. Или Эрмитажу. Надо же подтвердить свой имидж мецената? А то столько их объявилось в последнее время. Все себя активно рекламируют.

– Ладно, Сережа, будем прощаться. Приятно было познакомиться. Надеюсь, еще увидимся.

– С меня поездка на Багамы, – улыбнулся в темноте Балаев, сграбастал меня в объятия и крепко поцеловал. – Не думал, что ты такая, – сказал он. – Ну давай иди. Не люблю долгие прощания.

И я полезла.

Представители чеченской диаспоры опять совещались с Иваном Захаровичем Сухоруковым. Благодарили за помощь. Потом предложили обсудить еще один вопрос. С банком. Иван Захарович был не против. Тем более у него имелся свой банк и он в последние годы даже числился банкиром. Хотя чем только не занимался…

Николя посыпал голову пеплом. Но было поздно. И опять он проклинал тот день, когда решил ехать в Россию и ввязался в эту авантюру.

Двое мужчин прибыли в деревенский дом. Хорошо, что у них имелся план – иначе не нашли бы, в особенности поздней осенью, в заваленной снегом местности. Дом раскрыли, протопили. Ни один, ни другой в деревне никогда не жили и не горели особым желанием обосновываться в сельской местности. Но жизнь заставляла. Одного. Второй скоро уедет. Ему нужно вернуться в Петербург, причем чем скорее, тем лучше, пока заинтересованные лица не обратили внимания на его отсутствие.

Они привезли с собой много еды – чтобы остающемуся хватило дней на десять. К тому времени вопрос должен решиться, а если нет, то товарищ приедет снова. Или кто-то другой из родственников. Хотя их отсутствие будет более заметно… Тем более за ними сейчас вполне могут наблюдать не только заинтересованные лица, но и органы. Но еды вообще-то должно хватить. И водки. Можно, конечно, добраться до магазина – автобус ходит два раза в день, – но лучше поменьше мелькать на людях. А машины не будет – второй уедет на ней домой. Но беглец справится. Раз от этого зависят жизнь и свобода.

Ползла я долго. Время от времени включала совсем уже тусклый фонарик. То проклинала тех, кто копал этот лаз, то благодарила. Они дали мне хоть какой-то шанс. Только куда этот лаз меня выведет? А если в Неву? Сейчас не лето, водичка-то ледяная, да еще и льдом покрыта. Однако сюда вода не попадает. Это давало надежду.

Я читала раньше про подземные ходы, которые богатые господа прорывали в Санкт-Петербурге. Ходит легенда о существовании такого между Петропавловской крепостью и Зимним дворцом. Но если он и есть – или был, – то гораздо ниже, под Невой. Я же ползу не так глубоко.

В Питере неоднократно возникали проблемы со строительством метро. Один размыв на Кировско-Выборгской линии чего стоит, сколько лет не могут с ним разобраться. Метро у нас глубокое, гораздо глубже московского. А все из-за большого количества воды. И ведь подземные речки вполне могли за столько лет изменить направление, да и глубину… И туннелей метро в начале двадцатого века не было, тем более в девятнадцатом. А в центре города у нас сейчас их много. Куда же меня вынесет?!

Света, излучаемого благословенным плащом, было достаточно, чтобы видеть окружающие меня стены, конечно, вдаль он не светил, но и так я чувствовала себя гораздо лучше, чем если бы ползла в своей обычной одежде. И еще приходилось толкать сумку. У меня уже болели локти. Хорошо, хоть не содрала их. А что бы было, если бы я оказалась в подземелье летом? В футболочке с короткими рукавами? Несколько раз стукнулась башкой о потолок. Хорошо, была в тонкой вязаной шапочке, которую я прихватила с собой из дома. Хоть всякая гадость в волосы не попала. А Балаев бы тут в самом деле не пролез. Застрял бы где-нибудь посередине. И как его потом вытаскивать? Мне и то неудобно. Даже сидячее положение не принять. Только в лежачем и можно передвигаться.