– Сколько? – спросила я.

Теперь пришла очередь Шубакова расхохотаться.

– Вот это другой разговор! Вот это я понимаю! Как приятно иметь дело с бизнес-леди. Я всегда знал, Сашенька, что ты больше всего любишь деньги. Причем большие деньги. Вначале спрашиваешь, сколько получишь, потом уже за что. Отвечаю: триста тридцать три тысячи долларов. Дальше разговаривать будем?

– Будем, – сказала я.

Это за что же Мишаня мне такие бабки отстегнуть готов? Мне стало просто интересно. И который раз за последнее время я слышу именно эту сумму – как предлагаемую мне часть? Вначале Лариска миллион делила на себя, меня и Маринку, час назад – Светка, теперь Шубаков, что, его же делит?!

– Я так понимаю, Сашка, ни о какой любви к Расторгуеву с твоей стороны речи не идет? – тем временем рассуждал Мишаня. – Тебе просто надо плоть потешить, как я люблю выражаться.

Как любит и умеет выражаться Шубаков, я уже знала и молчала, ожидая, что за этим последует.

– Ты уж прости за откровенность (это Мишаня-то извиняется?), но у таких баб, то есть женщин, как ты, с личной жизнью обычно не очень ладится. Если бы твоего не убили, ты бы с ним все равно вскоре рассталась.

Я разозлилась и потребовала оставить моего мужа в покое, но вынуждена была признать, что Мишаня прав: дело тогда шло к разводу. Благоверному надоело терпеть мои вечные задержки на работе, домработницу, а не жену в доме, ну и прочие детали быта, с которыми сталкивается муж деловой женщины.

Мишаня продолжал говорить, словно и не слышал меня. Мужиков – домашних хозяек я не уважаю, с деловым мужиком, как сама понимаю, жизнь у меня скорее всего не получится, если мы вообще сойдемся, что маловероятно. Деловые-то – они домашних баб хотят, ну или моделек – кто как, но только не бизнеследи. И мне муж на постоянку не нужен, если уж быть полностью откровенной хотя бы с самой собой. Что я буду с мужем делать, который каждый день дома, причем все один и тот же? А я усталая, замотанная после работы, мне не до мужа – только бы все от меня отстали. Я привыкла быть сама по себе. Хозяйкой и матерью-командиршей. Решения в доме сейчас все принимаю я, а остальные пикнуть не смеют.

Я усмехнулась. Следует отдать должное Шубакову, мою натуру он понимал весьма неплохо, но личных симпатий у меня не вызывал. Ни как человек, ни как мужик.

Дети у меня есть. Больше, наверное, заводить не буду – и двух хватит.

– Кстати, это твое слабое место. Пожалуй, единственное, которое я вижу, – заметил Шубаков.

Работа у меня есть. Кое-что меня, конечно, не устраивает, но я прекрасно понимаю, что бабе в бизнесе, тем более в нашем, современном российском, не так-то и сладко. Приходится прогибаться. И я готова это терпеть – ради того, что имею с этого бизнеса. Но не исключаю, что в дальнейшем моя роль в фирме – ну как бы это выразиться? – усилится. Не будем исключать такого варианта.

– Я, как куратор…

Тут мы оба расхохотались. Подобранное Шубаковым для себя определение явно соответствовало его прошлым занятиям – в доперестроечные времена.

– Сам-то ты все-таки изначально откуда? – поинтересовалась я. – Приоткрой завесу над великой тайной. А то про Березу знаю, про Кондрата знаю, про Виталия Сергеевича – и говорить нечего, а вот про тебя только, что в Афгане успел побывать. Чего скрывать-то? Или до сих пор на свою контору работаешь?

– А не все ли равно? – уклонился от ответа Шубаков. – Ваша фирма подо мной. Вопросы решаем, вам помогаем, себя не забываем.

Шубаков говорил что-то еще, но мне быстро надоело слушать это словоблудие, и я прервала «куратора»:

– Мишань, а ты в президенты никогда не думал баллотироваться?

– В какие президенты? – не понял Шубаков.

– Как какие? России. Или, по крайней мере, в губернаторы.

– С чего бы это?

– Да тебя послушать, такого словесного тумана напускаешь… Депутаты бы тебя сразу за своего приняли. Госдума бы умилялась. А то подумай как-нибудь на досуге. Я за тебя проголосую.

Мы еще немного посмеялись, но быстро стали серьезными. Поскольку Шубаков не был ни губернатором, ни депутатом, ни президентом и становиться ими в обозримом будущем не собирался, он быстро перешел к делу, поинтересовавшись, слыхала ли я про исчезновение некоего миллиона баксов, изначально находившегося в собственности Юрия Леонидовича Цыганова.

Я кивнула. Чего ломать комедию и притворяться девочкой-ромашкой, когда тебе давно место на панели?

– Предлагаю осуществлять поиски совместными усилиями.

Ах, значит, вот какие идеи посетили Шубакова после того, как он узнал о моей возможной связи с Расторгуевым. У кого как мысль работает.

– Почему ты считаешь, что я могу тебе в этом помочь?

– А ты сама на него нацелилась? На миллион в смысле. Думаешь единолично справиться?

– Не думаю, – честно ответила я. – Я вообще не думала, как я могу его прибрать к рукам. Не вижу возможности.

Шубаков предложил пояснить. Я заметила, что если он имеет в виду выуживание информации из Расторгуева в постельке, то ему следует подложить под Олега какую-нибудь свою телку – специально обученную, естественно. Наверное, у команды шубаковских есть на примете такая. А я уж с кем-нибудь другим плоть потешу, как выражается Мишаня.

– Саша, ты помнишь, сколько я тебе предложил за работу?

Я кивнула.

– Ты думаешь, я тебе это за описанное тобой отстегнуть готов?

Я воззрилась на Шубакова.

– Саша, – Мишаня покрутил в руке стакан с виски, – я считаю, что этот миллион находится у вас в офисе.

– Что?!

Объяснять, почему он так считает, Шубаков не стал и велел даже не спрашивать. Но у него было достаточно оснований так думать. Просил поверить на слово. Если узнаю от Расторгуева что-то дополнительно – прекрасно. Но речь шла не о нем и не о наших возможных с ним отношениях. Хочу с ним трахнуться – да было бы только на здоровье. (Ну просто второй Виталий Сергеевич – какая забота о моем здоровье!) Но миллион-то «зеленью» важнее, правда?

Мы прекрасно понимали друг друга.

– Я бы, может, Олега сегодня вообще не вспомнил. Так, к слову пришлось.

– Ничего себе к слову! – заметила я.

Шубаков продолжал говорить, словно меня не слышал. Без чьей-либо помощи в нашей конторе вытащить этот миллион он не сумеет. Мишаня обычно старается трезво оценить ситуацию и не заявляет, что он – господь бог и может все. Если может, значит, может, если нет, значит, нужно думать, что сделать, чтобы добиться того, чего он хочет. На этот раз он понял, что без кого-то из нашего руководства – или приближенных к августейшим особам – ему не обойтись. И он выбрал меня.

– Значит, ты подозреваешь Виталия Сергеевича? – сделала вывод я.

– Разумное заключение, – заметил Шубаков. – Но я не отвечу ни да, ни нет. Может быть. И ты, естественно, не считаешь, что я тебе доверяю на все сто? В особенности когда речь идет о «лимоне» «зеленью»?

Я усмехнулась. Конечно, он мне не доверяет полностью, как и я никогда не поверю ему.

– Треть будет твоя – если, конечно, удастся до него добраться. Захочешь вместо него акции вашей фирмы – пожалуйста.

– Из своих, что ли, выделишь?

– Зачем из своих? – искренне удивился Шубаков. – Уж найду как-нибудь, откуда тебе добавить.

Добавлять можно было только от Семена Григорьевича, имевшего шестьдесят процентов, не по одному же забирать у Виталия Сергеевича, Березы, Кондрата и еще двоих шубаковских молодцев? Значит, подозревает и генерального. А мне-то как вести себя при такой постановке вопроса? М-да, положеньице.

– Ты согласна? – посмотрел на меня Шубаков.

– В принципе да. Конкретно ты чего от меня хочешь-то? Сейчас, на данный момент?

Шубаков хотел, чтобы я просто подумала. Обмозговала ситуацию.

– Ты в курсе, что я в воскресенье улетаю в Японию?

– Слышал чего-то краем уха. Надолго?

– Дня на четыре, может, пять.

– Вот и подумай на досуге, а потом поделимся мыслями друг с другом. Может, и не только мыслями. Если повезет.