* * * Возвращались на землю веселые люди с Земли, Прикасались возлюбленно и удивленно смеялись. И давали названья всему, к чему вдруг прикасались. А потом разговоры — о том да о сем — завели. Говорили возвышенно: что за высокий удел В мире жить в этом мире, Ну-ну вам, клыкатые звери! Не убий, говорили. И всяк после завтрака верил, Но к обеду не верил, поскольку обедать хотел. А веселые люди слагали смешные слова В очень грустные строки И строили строки в колонны. И любили вино. Но, увы, не любили поклоны. Потому, что от этого вечно болит голова. А еще не любили, когда их заносят метели, Но от сытной тоски вымирали в достойном дому. Их назвали поэтами те, что обедать хотели. Потому, что твердили: поэтому да потому. Потому, говорили, любовь, что ты бог во вселенной. Ну а кровь, говорили, затем, что ты зверь, и как встарь. Но тебя, говорили, не бросим с душой убиенной. А поэтому брось в меня камень, небесная тварь. ПОМЕТКИ НА ПОЛЯХ Жизнь понимая — как процесс, Да возлюби певцов и графоманов! Они живут на этом свете без Целей, смыслов, умыслов, обманов И, значит, заблуждений — в пользу зла. Да, я не знаю лучше ремесла, Чем забывать в процессе жизни смерть. Я помню: запускается юла Не с тем, чтобы всем вместе посмотреть, Как там — в конце — она, гремя костьми, Покатится меж малыми детьми, Влетит под шкаф и там в пыли замрет. Да, мальчикам заглядывал я в рот, Когда вот так — открывши рот — в углу Они крутили певчую юлу — Без тайных смыслов, умыслов и без Особых целей. Да, я видел мальчуганов Вращенье совершавших — как процесс. И пенье понимавших — как процесс. И возлюбил певцов и графоманов. ТАНАИС. НАДПИСЬ НА КАМНЕ Войди в сей город, путник, без сомненья, Как в дом радушный друга своего. Он не ушел. Он вышел на мгновенье — На два тысячелетия всего. КОРНИ Такая бездна, милый мой. Такая бездна звезд под нами! Висим, качая головой, В траве запутавшись ногами. Здесь все зависло на корню. Здесь были сосны на постое — Да вот разжали пятерню И в небо канули ночное. И я крылат. Да не приемлю Полет — как пришлую беду. Вонзим же плуг в тугую землю И пятки ввинтим в борозду! К АНТРОПОМОРФНОМУ НАДГРОБИЮ Я жил тысячелетия назад. Я умер Умер. И поверьте чуду — Здесь был написан мой печальный взгляд Сюда — в сей мир, где больше я не буду. Ветра и орды шли через погост И разносили пыль мою по свету И вот гляжу на опустевший холст, Как некогда с холста глядел на Лету. * * * Не уходи. Я жизнью заплачу За твой побег… Вернешься — не заплачу, Не засмеюсь, От ревности не вздрогну, От боли от былой не закричу. Любимая, все это не любовь! Друзья поймут и все осудят снова. Но выше понимания людского, Любимая, вся эта нелюбовь. Нам высший смысл ниспослан с высоты. Смысл этой жизни странной и короткой, Смысл жизни — жить! Тебе я буду лодкой Средь моря этой смертной суеты. Как ты одна — печаль моя и страх, — Как ты пойдешь по этой глубине? Когда плывешь — зачем ты не во мне? Когда я пуст — зачем я на волнах? АМФОРА Надменный выгиб чужестранных плеч. Изгиб бедра, прикрытый тканью длинной. Когда б не речь — да, если бы не речь, — Что б знали мы о женщине любимой? И что нам знать о женщине дано? Несу сосуд, встревоженно гадая: Аспазия? Ксантиппа? Иль Даная? Огонь в тебе — вино — или зерно? К ПОЗДНЕЙ АМФОРЕ Ну, что так смотришь, подбоченясь? Ныне — Не то вино. О, юности венец! Наложницу, античную богиню, Сарматам продавал тебя купец. Сколь много уст знавало это тело… Не то вино… И более того — Прелестница! Как ты отяжелела От жадности владыки своего… |
