Это беседуют герои вещего романа «Бесы». Они говорят о будущем: «Другие из коноводов прямо уже говорят, что братства никакого им и не надо, что христианство — бредни и что будущее человечества устроится на основаниях научных. Все это, конечно, не может поколебать и убедить буржуа. Он понимает и возражает, что это общество, на основаниях научных, чистая фантазия, что они представили себе человека совсем иным, чем устроила его природа; что человеку трудно и невозможно отказаться от безусловного права собственности, от семейства и от свободы; что от будущего своего человека они слишком много требуют пожертвований, как от личности; что устроить так человека можно только страшным насилием и поставив над ним страшное шпионство и беспрерывный контроль самой деспотической власти».
Ясна мысль этого экстремиста, которого представляет в своем романе писатель?
Стану на некоторое время ретроградом. Наука много раз обещала человечеству счастье и достаток, а через них, через свое материальное могущество, спокойную совесть, не отягощенную суетной необходимостью искать пропитание. Выполнила ли она свои обещания? Слава Богу, рухнули режимы, построенные на принципах двоемыслия и шпионства, но, может быть, рухнули они потому в первую очередь, что при их закладке мало было обращено внимания на саму чистую науку и математику совести, которая была включена в эту науку, а строители торопливо воспользовались жесткими фантазиями — «утопиями». Может быть, сама наука созидает, а человек с его мизерабельными интересами к общему все разрушает? Я уверен, что не один оратор здесь вспомнит человеческий гений, приоткрывший дверь в мир, чтобы в мир, как созидатель, вошла атомная энергия. Но, оттолкнув от бронированной двери реактора человека в белом халате и с логарифмической линейкой, в мир выпрыгнула атомная бомба.
И подобные примеры можно множить. Бывший российский премьер Черномырдин обессмертил себя, рассматривая подобную ситуацию, знаменитым афоризмом: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Кто же думал, что светильный газ, впервые дебютировавший на средневековых улицах наших городов, со временем превратится в «Циклон Б», от которого во время войны в фашистских застенках погибли тысячи наших соотечественников?!
Я никогда не поверю, что братья Райт, строившие свои летательные аппараты, предвосхитили совершенно научные и выверенные удары по Косово. Да и вообще албанцы и сербы, жившие столетиями в косовских долинах мирно, может быть, как-нибудь и продолжили мирно существовать, поклоняясь разным ипостасям Бога, если бы не существовали могущественные, начиненные техникой и горящие поддержкой соседи и не имелась бы масса технических устройств, от электронной трубки до любимого сотового телефона. Развитие техники провоцирует электронную трубку. Как завоевание человечества, она, конечно, дорога, но человеческая жизнь дороже. Я боюсь науки.
Теперь мне предстоит сказать несколько слов о преимуществах сегодняшней русской литературы. Парадокс заключается в том, что, сдав свои советские, а по сути социальные, позиции, литература почти прекратила создание фундаментальных произведений. Нашу страну, как раньше, не потрясают сочинения писателей, которые прочитывались всеми. Куда-то даже делись напряжения пытливого русского духа. Я бы сказал — даже наоборот, на передний план вышла какая-то яркая шутейностъ и безобразие плоти. Может быть, потому, что оказался доступен компьютер и его главный герой — всеобщая технотронная личность с присущими ей чертами — принципиальной аморальностью и аполитичностью.
Вы помните, как в середине XIX века Ф. Достоевский говорил о будущем человечестве, которое утвердится на «научных началах»? Не утвердилось ли оно в типографских картинках, которые создают приукрашенное ощущение полноты иллюзий и цвета в мире, и в электронных текстах, создающих иллюзию многолагерных и философских?
Но пока, и к счастью, еще нет электронной философии, и первый держатель и создатель виртуальной реальности, мира образов — литература — еще цепко держит свои позиции. Нет пока ничего более художественно емкого и эмоционально потрясающего, как картины ада, рая, чистилища «Божественной комедии». Можно, конечно, это все, что словами сотворил флорентиец Данте, перевести в электронные образы, включая образ автора, его вожатого и Люцифера, но все это получится мелко и скучно.
Поэтому предоставим литературе те специфические возможности, которыми она и занимается — исследовать сердце человека и его божественную крепость. Предоставим литературе в яркой обложке заниматься тем, чем она занимается — развлекать и искушать человека. Она уже не литература, как придание формы зубной щетке, по большому счету, не искусство, а дизайн.
Удивительно емкое слово! Дизайн литературы, дизайн философии, дизайн человеческих отношений. Без какого бы то ни было принципиально нового внутреннего содержания. Это новизна, старая как мир, лишь отложенная временем. А сущностью по-прежнему занимаются литература и наука. Две любящих и воюющих сестры! Две распределительницы знаний и счастья. И ничего нового.
В той цитате, которую я вспомнил в начале своего выступления, я приводил слова одного из героев Достоевского. В них мне дорога лишь часть фразы: «……человеку трудно отказаться от безусловного права собственности, от семейства и от свободы». Ну, от права собственности я еще откажусь…
В этом году в Литинституте, в элитарном московском заведении, среди выпускников которого из последних имен и Фазиль Искандер, и Чингиз Айтматов, итак, в этом году были выпущены пять албанских студентов. В свое время их приравняли к студентам русским, Джон Сорос дал им кое-какие деньги на проезд. Они пришли к нам — повторяю — пять лет назад, и их специальностью стал перевод русской художественной литературы на албанский язык. Хорошие ребята, хорошие специалисты. Сегодня я полагаю, что мне уже необходимо входить к начальству с тем, чтобы в ближайшее время постараться принять в институт с полдюжины сербов. Мы и из них сделаем специалистов. Я знаю, что быстрее всего общий язык сегодня находят люди, занятые одним из двух благороднейших в мире дел — наукой и литературой. Два зернышка из спелого яблока рая…
7 июля, среда. Возможно, для «Труда». Если все будет в порядке, то заметочка выйдет лишь в номере от 16–22 июля.
«Самое крупное художественное впечатление от прошедшей недели — это интервью Павла Бородина по поводу окончания первой очереди реконструкции Кремля. Всей реконструкцией, оказывается, лично руководил Ельцин, и поэтому так и хочется воскликнуть: какой художественный руководитель! Теперь-то мы точно знаем, чем знаменательны годы его президентства. Какие снова возникли залы с орлами, какая роскошная средневековая позолота. И все это сущие, по словам Павла Бородина, гроши. Какие-то 350 миллионов долларов. И при этом было вполне взвешенно сказано, что Россия всегда занималась духовностью. Беда только, что тысячи и десятки тысяч обнищавших учителей и врачей, не имеющих медикаментов и средств добраться к тяжелобольному, под духовностью понимают нечто другое. Но главное, успокоительное слово произнесено. У реставрационной команды возникают даже какие-то идеи насчет Дворца съездов, который как-то не вяжется с общей царской обстановкой. Я уже подумал, не ждет ли этот Дворец нечто такое, что уже случилось с храмом Христа Спасителя. Какие роскошные были кадры взлетавшего на воздух храма. Ломать — не строить. Мельком замечу, что, кажется, навсегда в этих реставрациях исчез прежний зал заседаний Верховного Совета, в котором творилась наша история. Но, похоже, у истории теперь новая система координат, она начинается с Бориса Ельцина и Павла Бородина, соседей по Кремлю и соседей по дому».
(Все, что в этом материале отмечено жирным шрифтом, результат редакторской правки, и правка эта, конечно, имеет некоторый политический, а не стилистический привкус.)
