Вечером B. C. рассказала мне, что встретила пьяного хозяина Орбита, прелестного добермана-пинчера, который вечно так носился, будто бежал стометровку, — собака сдохла. Я сразу же почувствовал, что у меня плохо с сердцем.
21 февраля, воскресенье. Для «Труда»:
«Ежели ТВ постоянно рассказывает нам о слухах в коридорах и на кухнях власти, то почему бы и нам в отместку о них что-нибудь не пофантазировать? Ну, например, что старые корифеи начинают пробуксовывать на своей наезженной либеральной колее. Конечно, есть фактор привыкания, но Любимов уже не кажется нам таким обаятельным и новым, Сорокина не каждый раз справляется со своим «героем», Миткова воодушевляется только тогда, когда идет речь о коммуно-фашизме, Сванидзе тасует только собственную колоду персонажей, и все они у него пиковой масти: или Чубайс, или Гайдар. Но грядет смена. Вот уже и Кучер из «Обозревателя» вовсю переиграл хитроумного Евгения с его «Итогами». По крайней мере, воскресный «Обозреватель», где Кучер был талантлив, непредсказуем и отчаян, — это уже если и не явление, то некий обнадеживающий факт «голубого» экрана. Боюсь, что старая мысль демократов — об обществе, которое обновится только со сменой поколений, — действительна и для ТВ. Это общее рассуждение.
Из частных — это прекрасная передача о черновиках Пушкина в субботу по каналу «Культура». В передаче принимал участие наш знаменитый писатель Битов, который так удачно (под аккомпанемент ансамбля) и выразительно проборматывал черновики «Бесов»: «Мчатся тучи, вьются тучи, невидимкою луна…». Но в связи с этим хочу поделиться своим уже не новым впечатлением. Мне почему-то кажется, что грядущий юбилей Пушкина превращается в повод для разнообразных шоу, передач вокруг и по поводу, необязательных речей, незамысловатых карнавалов, в праздник по случаю. Но ведь существуют еще и сами знаменитые тексты, которые хорошо бы поактивнее внедрять в общее сознание народа. В этом смысле предыдущий режим был попоследовательнее. Звучал сам Пушкин в знаменитом исполнении знаменитых актеров. Мы ведь все только клянемся в любви к поэту, а его надо сначала знать. Из знания и придет любовь».
23 февраля, вторник.
Семинар. Рецензии на Эдельмана и Никитину, отправка автобуса в Гатчину. Не забыть бы в дневник, в соответствующее место вставить отказ Минкультуры в финансировании гатчинского фестиваля. Тут же привожу фрагмент меню банкета, чем потчевали на премьере фильма Михалкова «Сибирский цирюльник»: «блины масленые, икра зернистая каспийская, форель гатчинская с листьями салата и клубникой в соусе из обжаренных грецких орехов…» — «МК».
На пресс-конференции Генриетта Карповна очень интересно и достойно говорила о B. C. как о человеке, пробившем этот фестиваль. Это верно: Г. К. схватила за горло городское начальство, а B. C. меня — вот фестиваль и получился.
Открытие состоялось, может быть, удачнее, чем в прошлые разы. Уже не было танцев: детских танцевальных школ, театров моды (последние за свои экзерсисы на сцене попросили деньги), все было академичнее и строже. Выкликали актеров (их было много, и крупных), хотя Ленинград на этот раз, в связи с отсутствием Леонова-Гладышева (с ним и с Титовым Генриетта Карповна тоже в ссоре, и я ее понимаю), присутствовал по-другому. Без мелочевки. Но были Лавров, Трофимов. Ребята устроили из общего фестиваля свой собственный праздник.
Мне пришлось сказать небольшую речь, которую все сочли очень удачной. Я говорил о «частном» фестивале. Это не государственный, как раньше, фестиваль, а частный. Мой, Генриетты Карповны, Вал. Серг., Блинова, губернатора. Мы сделали его через силу, а государство устранилось. Даже те деньги, которые были посланы от имени института, получил за рекламу воды. Копеечка в копеечку.
Коля Романов пел две собственные песни «к проектам фильмов»: «Юнкерам» и «Затмению Марса». Его голос и его пение я люблю. Но лучше бы он не пел. Многие потом подозрительно спрашивали, не мои ли это стихи.
26 февраля, пятница.
Второй день фестиваля. Утром смотрели «Без обратного адреса» — фильм по сценарию Вал. Азерникова и по его же повести. Режиссер Константин Худяков, бывший актер. Все: и повесть, и постановка — дурного вкуса. Меня иногда удивляет, как люди сами не видят пошлятины, своих уступок низменным вкусам и низкой моде. А потом, где-нибудь за чашкой чая, рассуждают о высоком, судят Феллини или Ф. Абрамова. Мне всегда казалось, что знать собственное место — это главная задача деятеля искусств.
День чудесный. Весь фестиваль поехал на Выру. Я чего-то замешкался, меня подбросили на машине, но что-то было не рассчитано и пришлось обратно возвращаться со школьниками, на автобусе. Это было интересно. Поговорил с водителем и экскурсоводом. Жизнь в Ленинграде трудная. Мой репертуар был обычен: куда все подевалось, а дальше — практическая экономика. Кстати, в Выре я заходил в местное сельпо — разнообразие почти такое же, как и при советской власти. В такой ситуации, конечно, стыдновато участвовать в подобных фестивалях: мы ведь, в принципе, отгорожены прозрачной золотой стеной от народа. Власти идут на это потому, что надо сохранять видимость, что живем (по меньшей мере, почти) как раньше. Иначе — народ разорвет. Зрелища обходятся значительно дешевле, чем достойная жизнь для всех.
Пока шел в гостиницу, вырисовывались и статья для «Правды», и доклад для Кореи. В последнем случае, конечно, надо начинать как писатель, а не как экономист; то есть начинать с культуры. Интересный пассаж слышал на этот счет вчера по ТВ-6. Выступал специалист по ВИЧ-инфекции. Говорил, что денег мало, чтобы даже младенцев пролечить трехразовым специальным коктейлем (по закону государство должно это делать, как и во всем мире, за свой счет), не хватает, «а тут государство, видите ли, деньги дает на культуру, а не дает на СПИД». И этот человек — кажется, Коон — по-своему прав.
Вечером был на встрече в Выре. Все участники счастливы, что их провезли по набоковским и пушкинским местам. В силу местных правил, здесь даже помнят, что в этих местах есть и усадьба Рылеева. Кормили вкусно, по западным параметрам (не хуже). По своей привычке записывать меню, привожу и это, так сказать, в русском стиле: рыба заливная, селедка под шубой с луком и свеклой, хлеб собственной выпечки, бутерброды с красной икрой, рыба красная, ассорти мясное, похлебка в горшочке, тушеное мясо с картошкой в горшочке, печеные яблоки, чай, русский фрукт банан. Из-за привезенных из С.-Петербурга цыган все прошло несколько хаотично, без стихов и нашей актерской самодеятельности. Пели только Коля Романов и Игорь. Прошлый раз очень хороша была «Офицерская дочь», но тогда Коля пел ее один.
Поговорил с вице-губернатором Ленинградской области Воронцовым, он, оказывается, читает мою публицистику. А вечером в баре какой-то пожилой актер долго рассказывал мне о моем рассказе «При свете маленького прожектора». В советское время знаменитым можно было стать почти мгновенно.
Взялся за Валентинова и сразу понял, что начну сейчас писать одну из «дополнительных» глав к «Ленину».
27 февраля, суббота.
С утра смотрели фильмы. Во время фильма-балета «Петрушки» понял и идею, которой, наверное, руководствовались первые авторы: балерина-то достается арапу. Так и все наше время постепенно пододвигает нас к власти арапа. Чародей, который руководит театром, тоже фигура неслучайная. А вот все остальные: народ, ярмарочные зазывалы и балаганные зрители — все это лишь ансамбль. Арап с мечом и чародей. Бедный Петрушка, такова твоя судьба в России.
Итак, утром — «Голос», 45-й фильм Андрея Осипова — «Коктебельский дом» Волошина, Гумилев, Черубина де Габриак (габриак — корень засохшей лозы), Булгаков, Цветаева. Сделано ловко и хорошо, хотя есть некий политический нажим: ночами приходят к поэту в дом, чтобы обыскивать и брать инакомыслящих. В фильме много того, что лежит на поверхности рассказа о Волошине. Обедали «жюрящим» коллективом. Зинаида Григорьевна рассказывала о двух молодых вгиковских людях, написавших заявку на фильм о некоем внебрачном ребенке Ленина. Настойчивость этих хорошо воспринявших конъюнктуру людей увенчалась успехом. Вроде бы иностранные спонсоры дают деньги. Сейчас на ленинскую тему, оказывается (о болезни), собирается делать фильм и Сокуров, Арабов для него дописывает сценарий. Тоже исключительно остро чувствующие время люди. Я предпочитаю пропускать то, с чем не согласен; по крайней мере, как Сокуров, я фильма о Ельцине не делал.
