— Только не паникуй, женщины безвольных мужиков не любят, ты обязан быть мужественным…

— Да…

— Главная для тебя задача — поскорее выздороветь. Слышал, изобрели такие протезы — действуют намного лучше ног. Можно бегать, даже танцевать гопака. Телефон приспособили, фары для темного времени. Нажал одну кнопку — коляска превращается в удобную кровать, нажал другую — электромобиль… Сказка, да?

— Сказка, — соглашается калека.

— Уверен, покупать это чудо вам не придётся. За совершенный подвиг тебя наградят такой коляской…

— Подвиг? — недоуменно поднимает Гена голову. — Какой подвиг?

— Человеческий… Ведь ты спас от верной гибели человека.

— Да…

Голова калеки безвольно опускается на подушку. Глаза снова обследуют потолок.

Главное достигнуто — Гена ничего не заподозрил!…

Когда, придерживая друг друга, возвращаются куряка и «такелажник», в палате царит тишина. Я делаю вид — засыпаю. Гена — в горестных размышлениях, навеянных, видимо, моим рассказом о чудной коляске.

Алексей Федорович удовлетворенно поглаживает опустевший живот. Извлекает из тумбочки очередное яблоко, из тайника — сигарету. Рассматривает их — с чего начать? Отдает предпочтение яблоку.

Петро забирается под одеяло и сразу начинает храпеть. Делает он это на удивление артистично. Начинает с легкого свистка. Будто дает сигнал к отправлению. Потом — негромкий храп, состоящий из трех тонов: слабый, сильный и мощный. «Поезд» двинулся, заработали все механизмы «паровоза»…

В палату заглянул Никита. Показал мне пачку «Мальборо», поманил к себе. Курить не хотелось, но придется пересилить нежелание. Банкир — одна из двух нерасшифрованных мною фигур.

На пороге туалета стоит бледный Фарид. Что произошло? Похоже, парень ожидает меня…

— Простите, Никита Дмитриевич, мне нужно заглянуть… Встретимся через пару минут в «курилке»…

— Желаю успеха, — рассмеялся жизнерадостный банкир.

Вслед за мной в туалет проскользнул Фарид.

— Батя, маляву получил… Ты мне обещал, помнишь, да?

Сунул в мой карман бумажку и исчез.

В туалете — никого. Зашел в одну из кабинок, держа в руке бумажку, будто голову ядовитой змеи, которая сейчас меня укусит.

Одна строка, написанная печатными буквами. «Даю два дня. Помни». Ни подписи, ни, естественно, даты. Значит, всего два дня? Не густо. Успеет ли Гошев подготовиться?… Сегодня же позвоню — пусть усилит охрану Мариам, остальное — позже…

На лестничной площадке терпеливо ожидал меня банкир.

— Да вы, Семен Семенович, герой! — восхитился он, завидев бодро шагающего «приятеля». — Недавно переваливались с боку на бок, словно подраненная утка, а сейчас — хоть на парад выпускай! Сразу видно военного человека…

И замолчал, ожидая реакции «военного».

Крючок заброшен явно неумело, леска видна невооруженным взглядом, наживка тухлая… Удивиться, запротестовать: откуда вы взяли, в армии никогда не служил! — до примитивности глупо, тоже запахнет тухлятиной.

Предпочел благодарно наклонить голову. Дескать, не отрицаю, было, все было. Метод обороны нетрадиционный.

На лестничной площадке — ни души. Даже непременных окурков не видно — санитарка вытряхнула консервные банки, подмела пол. В отделении — мертвый час.

— И в каких же войсках довелось служить? Небось, в самых почетных — ракетных?

Интересно, как воспримет допрашивающий следующую неожиданную откровенность?

— Ничего подобного. Не угадали. Всю жизнь до самой отставки прослужил… в милиции.

Немая сцена. Конечно, со стороны бизнесмена. Я равнодушно разминаю дареную сигарету, ожидаю огонька. Заброшенный банкиром хитрый крючок зацепил плывущий на поверхности клок водорослей, и «рыбак» не может сообразить, как использовать добычу.

Простите, но я — без зажигалки и спичек…

Банкир пришел в себя. Подрагивающими руками охлопал карманы. Зажигалка нашлась в нагрудном. Закурили.

Кажется, один ноль в мою пользу. «Матч» продолжается.

— Никогда бы не сказал… Вы и милиция… Думал вначале — педагог, научный сотрудник, политик, потом пришла фантазия назвать вас военным… Короче, интеллектуал… Впрочем, и среди милиционеров встречаются умные люди… Чем же вы занимались в своей… милиции? Если не секрет, конечно…

— Никаких секретов. Ловил преступников.

Опять пауза. Кажется, новая моя откровенность сродни пропущенному на ринге серьезному удару. Когда боксер ожидает его справа, а получает слева. И — наоборот. Нокаута еще нет, но, судя по внешнему виду «противника», повреждения довольно серьезные.

— И… получалось?

Подобный вопрос можно задать только в состоянии полной невменяемости.

— Осечки бывали, но редко. Старался… Не пугайтесь, ловить вас не собираюсь. Во-первых, в отставке, во-вторых, пока не вижу причин…

«Пока» жирно подчеркнуто.

Сигарета у банкира погасла, и он защелкал зажигалкой, которая упрямо не желала срабатывать. Тоже от растерянности, что ли?

— Знаете, Семен Семенович, в наше скорбное времечко трудно разобрать, кто преступник, а кто честный человек. Особенно, когда речь идет о бизнесменах… Ведь мы — между Сциллой и Харибдой. С одной стороны давят рэкетиры, с другой — правоохранительные органы. Вот и приходится лавировать, а без некоторых… нарушений законов при подобном маневрировании легко сесть на мель…

Я молчал, давая собеседнику возможность выговориться. Подбросишь вопросик либо подбодришь репликой — собьется и поплывет по течению. А мне важно — против течения!

— Так и живем… Хочется быть с вами максимально откровенным… Как вы — со мной… Ведь я лег в эту больницу не лечиться — отдохнуть от постоянных стрессов. И ошибся. Даже в больнице достали… Несколько дней тому назад заявился один знакомый. Культурный человек, образованный и… вор в законе… Думаете, боится, прячется? Ничего подобного! Живет совершенно спокойно, пользуется всеми благами цивилизации… Нашел-таки меня… Ничего страшного — вежливо поздоровался, осведомился о состоянии здоровья, о лечении… А вечером того же дня навестил меня его посланец. Предложил отмыть деньги через мой банк… 3наете, не попросил — предложил… Вот теперь и ломаю голову — как поступить? Откажешься — спровадит на тот свет. Если не самого — жену, детей… Согласишься — вы возьмете за глотку… Что посоветуете, Семен Семенович?

Внешне — искренне и правдиво. Если играет — ни малейшего сбоя, нет даже микроскопической ошибки. Только одно подозрительно: обращение за советом не в прокуратуру, не в официальные органы — к отставному сыщику. И потом — откуда взята информация обо мне, как «военном человеке»? Кто навел? Вдруг — проверка со стороны того же разыскиваемого мною авторитета? Или Ухаря?

— Вы не боитесь откровенничать с незнакомым человеком?

— А-а! — отчаянно взмахнул рукой банкир. — Сейчас не знаешь, чего нужно бояться, а чего не бояться. В милицию обращаться страшно. Если и не выдадут тому, на кого пожалуешься, то сами обдерут, как липку. «Крыша» тоже не конфетка — без штанов пустит по миру. Налогами обложили, будто волка флажками… Спрашивается, что делать? Спрятался в больницу и здесь нашли… А вы, кажется, культурный человек, вежливый, понимающий…

— Как звать вора в законе, который вас преследует?

— Имени-отчества не называл. Слышал краем уха — Ухарь… Как в его кругах принято выражаться — кликуха такая.

— Он специально приходил к вам?

— Нет, не ко мне. В женской палате — так мне объяснили — лежит его любовница, а в мужской — злейший враг. А я оказался между ними: продажной девкой и другим бандитом… Попутно Ухарь задумал решить и свои финансовые проблемы. Знает — не откажу, духа не хватит пойти наперекор ему…

— Посланец не сказал, когда придет за ответом?

— Как и его хозяин — добрый, вежливый. Лечитесь, говорит, и заодно думайте. Выйдете из больницы, мы вас найдем. Тогда, мол, и поговорим конкретно… Не он, конечно, поговорит, шестерка, мелкая сошка, — сам Ухарь заявится… А вы хотите его повязать?