В дверь позвонили. Он решил, что вернулась Дора, и обрадовался тому, что сейчас узнает все досконально. Даниель накинул халат и открыл дверь. На площадке стояли два господина в штатском.

— Мсье Даниель Лавердон? У нас есть к вам несколько вопросов. Потрудитесь следовать за нами.

Даниель выпрямился.

— У вас имеется ордер на арест?

В ответ шпики захохотали.

— Молодец, знаешь порядки! В последний раз дело обошлось восемью годами, верно? Идем-ка. Давай без фокусов.

Легавые тем временем успели просочиться в дверь.

Даниель пошел наверх одеваться. Младший шпик двинулся было за ним, но старший сказал поучительно:

— Второго выхода нет, я проверял.

Даниелю эта история надоела. Этот Джо — прямо проклятие. Видимо, в госпитале он продал его полиции. Нанесение телесных повреждений — во что это может обойтись? Он порылся в памяти и решил, что удовольствие недорогое. Черт бы его побрал, уж лучше бы он его прикончил… Вот так всегда — страдаешь за свою доброту…

Уже одетый, он спускался по лестнице, когда старший инспектор небрежно бросил:

— Ты, конечно, знаешь, что он умер?

— Кто? — искренне удивился Даниель.

— А тебе разве не известно? Подумай хорошенько. Никто из твоих знакомых не хворал? Какая жалость, а он-то думал, что это ты его пришил. Сам понимаешь, придется разобраться…

Даниель пожал плечами.

— Я не читаю полицейских романов.

— Разговор идет о Джо, твоем дружке Джо…

— Что еще он устроил? Опять будете придираться и шить ему дело? Мало он от вас натерпелся? Вы бы лучше взялись за жидов и коммунистов…

— А ты не глуп, — признал шпик. — Только тебе не повезло. Твой дружок Джо наговорил лишнего перед тем, как отдать концы. Наболтал целую кучу.

— Сволочи! — взвыл Даниель. — Вы сами его убили! Мало вас расстреливали за такие дела?!.

— Правильно, старина, правильно! Пойдем быстренько, там тебе все объяснят…

К вечеру жажда стала невыносимой. Шесть часов сряду Даниеля передавали из рук в руки. По-видимому, Джо умер на месте, но другой остался жив. В больнице он опознал Даниеля по фотокарточке, опознал его и хозяин бистро. Так по крайней мере утверждали следователи, хотя упорно отказывали Даниелю в очной ставке. Пока что Даниель ни разу не сбился. Он искал Джо накануне, чтобы разузнать насчет Доры. В первом кафе ему сказали, что Джо, вдребезги пьяный, шатается по улицам с приятелем, который ничуть не трезвее его. Оба они были тепленькие, дай бог, чтоб добрались до постели… Даниель на этом успокоился и сразу отправился домой. Вот как обстояло дело. Но легавые разыскали его малолитражку. Даниель и тут приплел розыски Доры и неустанно повторял все ту же историю. Он чувствовал себя в форме и вполне мог выдержать еще целую ночь. Теперь они станут грозить ему судом присяжных. «Раз ты не хочешь нам помочь — просидишь годик под следствием, торопиться некуда. Твое прошлое нам известно, а парень убит типичным приемом рукопашного боя… Хватит ловить шансы… Это тебе не поможет…»

Вошел грузный, плохо выбритый беззубый человек, похожий на актера Фернанделя. В огромной его голове было что-то бычье и в то же время что-то лошадиное. Ом взял со стола пачку бумаг, внимательно посмотрел на Даниеля и приказал дежурным агентам оставить их наедине.

— Давайте, Лавердон, поговорим, как друзья. Убийство вашего приятеля Джо меня не интересует. Ребята говорят, что это — ваш почерк, ваша работа, но меня это не касается. Я хотел бы знать вот что: почему ваш друг Филипп Ревельон толкнул вас в такую заваруху? Мы знаем, что покойный Джо шантажировал его много месяцев, а то и лет. Джо слишком много знал об операциях Ревельона в Индокитае. Недавно Ревельон принялся подчищать свои делишки, и шантажиста нашли убитым. Вы меня не интересуете, вы — исполнитель, не больше. Мне нужно знать, почему Ревельон решил одним ударом освободиться от вас обоих?

— Это все? — спросил Даниель.

— Все. Поразмыслите об этом.

— Я не пишу криминальных романов.

— Как хотите. Нам известно, что Ревельон выписал на ваше имя несколько чеков на общую сумму около миллиона. Какие услуги он оплачивал?

— Никаких. Я присматривал за его домом.

— Это, милейший Лавердон, вы расскажете присяжным. Послушайте меня: если вы сумеете осветить роль Ревельона, вы не только выйдете сухим из этого дела, но и поможете всем, кто пострадал от ревельоновских махинаций. А для вас это будет значить больше, чем свобода.

— Да вы что, издеваетесь надо мной? К пиастрам я не имею никакого отношения. Проверьте даты, проверьте, раз уж вы все хотите проверять, проверьте, если это даст вам хоть что-нибудь…

Шпик с улыбкой встал со стула.

— На вашем месте, Лавердон, я спросил бы, о каких махинациях Ревельона идет речь. Вы не спрашиваете — значит, вы в курсе. Желаю вам доброй ночи.

Даниель остался один, у него было время, чтобы обдумать положение. Что хотел сказать шпик? Что Бебе воспользовался им для сведения счетов? В этом не было ничего удивительного. Джо, как известно, — редкостный прохвост. Зато теперь Бебе ни в коем случае не покинет его. Это совершенно очевидно.

Шпики подстраивали Бебе какую-то крупную пакость. Кому-то из большого начальства Бебе сильно насолив. Именно поэтому здесь, в Сюрте, смерть Джо наделала столько шуму. Подумав, Даниель решил, что у полиции против него нет никаких прямых улик, если не считать показаний старьевщика, этого проклятого пьянчуги. Его показания стоили недорого. Матье был никто, меньше, чем никто… Все же Даниель жалел, что поблизости нет ни одной знакомой рожи. Он вспомнил об инспекторе политического отдела, которого встретил тогда в задней комнате кабака… Как, черт возьми, его звали, этого толстого, добродушного дядю с багровым лицом? Даниель напряг память и вытащил из ее недр имя комиссара Рагесса. Но еще не известно, примет ли он сторону Даниеля или присоединится к легавым. Он решил обождать, пока положение прояснится.

В комнату вошли шпики утренней смены. У них были славные, налитые морды, видно было, что они недурно провели ночь. От дыма их сигарет у Даниеля защипало глаза. Пришлось признать, что они знают свое ремесло: они взялись за Даниеля, голодного, неспавшего, полумертвого от жажды. Допрос возобновился немедленно, и Даниель убедился, что с того времени, когда он сам пользовался теми же методами, по существу, ничего не изменилось. Вот только они старались не оставлять следов на теле, а все прочие третьестепенные приемы применялись по-прежнему.

Он знал толк в этих делах и постарался показать это тем, кто его допрашивал.

Много часов спустя первая смена отработала свое и удалилась. Даниель никогда не думал, что это так страшно. Его терзала жажда. Он ожидал продолжения допроса и мучился от подступавшей тошноты. Вдруг вошел тот толстый папаша, который давал ему добрые советы.

— Ну, как, Лавердон, поразмыслили?

— Почему бы вам не вызвать самого Филиппа Ревельона? Спросите у него, что он думает по этому поводу.

— Не будьте ребенком, Лавердон. Неужели для того, чтобы Ревельон мог спокойно спать, вы позволите припаять себе большой срок? А ведь он использовал вас, как лакея, и покинул в беде…

— Вы так и скажете на суде?

— Ну, как хотите, Лавердон.

Даниель попытался выпрямиться на стуле. Все тело невыносимо болело. Толстяк вышел, сейчас придут те, другие. Все мерзко на этом свете, и Бебе не лучше остальных. Пожалуй, ребята, прямо из тюрьмы отправившиеся в Корею, были не так уж неправы…

Он задремал на секунду и тут же проснулся. За стеной кто-то орал благим матом, какой-то бедняга получал свою порцию, его «пропускали через табак». Через полчаса нервы Даниеля загудели. Он понимал, что эту музыку затеяли, чтобы испугать его. Но почему ему дали заснуть? Он чувствовал, что слабеет с каждой минутой. Этот шум отнимал у него силы, как капающий кран, который не дает заснуть в камере. Шли часы, сосед продолжал орать. Под утро все затихло. Даниель услышал, как к его камере приближаются шаркающие шаги. Кто-то вошел. Опять они пришли донимать его. Может, они думают, что он уже готов сознаться? Даниель выпрямился и приготовился к борьбе.