— Это верно, если есть деньги, — произнес он, швырнув в воду камень. — Поскольку меня здесь нет, имение не приносит того дохода, на который мне хотелось бы рассчитывать. Я не собираюсь просаживать в карты то немногое, что у меня есть.

— О! — воскликнула она, сообразив, каким грузом они с Досси могут быть для семьи, у которой денежные затруднения. Она думала, что Райфилд — вполне благополучное, если не богатое, поместье. — Я не подумала. Вы не должны позволять нам с Досси злоупотреблять вашим терпением и добротой. Вы видите, я вполне здорова. Я прикажу Досси собираться…

— И куда вы отправитесь? — Дикон вынул ее руку из кармана и крепко сжал. Его темные глаза не отрываясь смотрели на нее. Она попробовала выдернуть свои руки, но он не отпустил. Она опустила голову и увидела задранные кверху носки своих ботинок, одолженных у прислуги.

— Я… я пока не знаю, но я думаю об этом и уверяю вас, я что-нибудь придумаю. Я могу стать гувернанткой, или продавщицей, или экономкой… Да! Я могу быть экономкой. Я занималась своим домом пять лет. — Она решительно посмотрела на него.

— Занимались домом? А сколько обедов вы за это время устроили? Балов? Приемов? Музыкальных вечеров? Раутов?

— Ни одного, — тихо согласилась она. — Мы никуда не выезжали вместе и никого не принимали из-за опасения, что я могу переутомиться и это навредит ребенку.

Дикон сквозь зубы выругался. Он повернулся, положил ее руку в карман, и они отправились к дому.

— Никуда вы не поедете, — сердито сказал он и сжал ее руку.

Кэролайн готова была поклясться, что ни разу в жизни не съела столько за один присест. Они просидели за столом часа два, а из кухни приносили все новые и новые блюда, и казалось, что каждое следующее было вкуснее предыдущего. Когда наконец появились сушеные фрукты, цукаты и прочие рождественские сладости, Кэролайн сдалась. Дикон посмотрел на нее и подмигнул ей.

Роскошная трапеза закончилась, и ее участники отправились спать, а слуги приступили к своему рождественскому ужину. Досси отмечала Рождество со слугами, и Кэролайн была в спальне одна. Она сняла туфли, ботинки были возвращены владелице, и легла. Ей нужно подумать.

Они с Досси должны уехать. Это абсолютно ясно. Она — обуза для этой семьи, но больше всего она опасалась, что Дикон испытывает к ней нежные чувства, а этого нельзя допускать. Она замужняя женщина. А если бы она вдруг стала свободной, то больше никогда бы не вышла замуж. Всем мужчинам нужны наследники, а от этой мысли ее бросало в дрожь. Да и какой смысл? Она не может родить здорового ребенка.

Но куда же ей идти?

Она так и уснула, не найдя ответа на этот вопрос.

Один за другим просыпались обитатели Райфилда и с трудом спускались в столовую, где их уже ждали холодные закуски и чай. Несмотря на протесты и стоны, они потихоньку принимались отщипывать то кусочек индейки, то крошку хлеба с маслом, клевать орешки и наливать чай. После завтрака леди Райкот принесла корзинку с подарками и пожелала всем счастливого Рождества.

Кэролайн расстроилась: она никому ничего не подарила. Все отмахнулись от ее извинений и с радостным предвкушением наблюдали, как она разворачивает пакет, на котором было написано ее имя. Это была шляпа из розовой шерсти с короткими полями. Кэролайн была растрогана до слез.

— Как вы узнали? — спросила она. — Вы не могли знать, ведь я только вчера ходила гулять! О, если бы вы только знали, как я ненавижу эту мою старую черную шляпу, но это все, что у меня было.

— Как только мы узнали, что вы не вдова и не в трауре, мне сразу пришла в голову эта идея, — объяснила леди Рай-кот. — Розовый — самый подходящий цвет для того, кто болел. Вы становитесь здоровее, я имею в виду, что цвет лица здоровее кажется в розовом. Я давно уже велела сделать ее для вас, — леди Райкот ласково глядела на Кэролайн.

— О, благодарю вас! — Кэролайн надела шляпу. Она сидела прекрасно. Кэролайн завязала пышный бант под подбородком и принялась кружить по комнате.

— Я веду себя как маленькая девочка, — сказала она, останавливаясь. — Пожалуйста, простите меня. У меня, наверное, еще тот вид: в жутком черном платье и розовой шляпке. — Она села. — А свои подарки вы не собираетесь открыть?

Остальные открывали свои подарки, обмениваясь тихими восклицаниями. Это были небольшие сувениры, не очень дорогие, но сделанные со смыслом и любовью. Кэролайн завороженно наблюдала. В доме Уолтера не существовало такой привычки дарить на Рождество подарки, а она не отмечала так Рождество с тех пор, как уехала из родительского дома.

Остаток дня был посвящен подаркам для слуг. Назавтра был день рождественских подарков. Они заворачивали такие нужные вещи, как фартуки, шапки и чепцы (но ни одной розовой шляпки, как заметила Кэролайн), шали и шарфы. Фермеры получали еду.

Наконец все было готово. Все четверо спустились в холл, чтобы полюбоваться на рождественское полено, все еще весело пылающее в камине, и на гирлянды из живых веток, украшавшие холл. Постепенно все разошлись по своим спальням.

Кэролайн тоже направилась к лестнице, но ее остановил Дикон, крепко взяв за руку. Он проводил ее через весь холл, и они стали под люстрой у входной двери.

Он поднял голову и посмотрел на венок из омелы, который она пристроила на люстру, затем — на нее. Положив ей руки на плечи, он поцеловал ее и отпустил.

— Счастливого Рождества, мисс Кэролайн, — сказал он. — Запомните, вы никуда отсюда не уедете.

Она смущенно посмотрела на него и бросилась вверх по лестнице, чтобы укрыться в своей комнате.

Кэролайн понимала, что ей нужен приличный гардероб. Найдет она себе какое-нибудь занятие или нет, она не может носить темные бесформенные платья. Теперь, когда она себя уже чувствовала хорошо, она умоляла леди Райкот разрешить ей съездить в Дарем и посмотреть, что она может себе купить.

— У меня есть драгоценности, которые можно продать. Я думаю, мне хватит на несколько новых платьев, — объясняла она за завтраком, на третий день Рождества.

Дикон, поглощенный копченой рыбой, лежавшей на его тарелке, посмотрел на Кэролайн.

— Вы, очевидно, забыли, что хотите оставаться инкогнито, — проговорил он. — Самое лучшее место встретиться с теми, кто вас ищет, это Дарем. Вам пока везло эти две недели, не так ли? Но ведь вам по-прежнему угрожает опасность. — Он, нахмурившись, о чем-то задумался. — Если вы хотите продать свои драгоценности, я с удовольствием этим займусь. Могу сделать это прямо сегодня. У меня дела в Дареме. Вы понимаете, что не получите за них настоящую цену. Что касается платьев, прошу простить. Мама, что ты предлагаешь?

Леди Райкот переводила взгляд с Кэролайн на Рут, которая только что появилась, и обратно. — Ни Рут, ни я не подходим, — сказала она. — Вы все еще слишком худенькая, дитя мое. Таких, как вы двое, нужно в наши платья. Мне кажется, нужно снять с вас мерки и отдать их нашей портнихе. Мы скажем, что вы очень слабы и не можете сами приехать. О! Но вы же не сможете выбирать ткани! А ведь это самое важное.

Кэролайн видела перед собой шелковые и атласные, муслиновые и хлопчатобумажные ткани, теплую и мягкую шерсть, бархат — рулоны и рулоны красивых тканей. Все это давно забытое: последний раз она была у портнихи пять лет назад, когда вместе с матерью выбирала ткань на подвенечное платье. С тех пор портнихи приезжали к ней домой с мрачными коричневыми, серыми и черными тканями (черные ткани привозили всегда), главное требование к ее туалетам было удобство, а не мода. Уолтер ясно дал понять, что не потерпит никаких украшений, да и к чему они ей были. Ведь она никуда не выезжала. Да на такую фигуру. К тому же она постоянно носила траур по своим детям. Подвенечный наряд до сих пор висел в шкафу в их лондонском доме.

Увидев ее потерянное выражение, леди Райкот решила ее утешить.

— Вы скажете нам, какие цвета и ткани любите, и мы постараемся выполнить все ваши желания. Правда, Рут? Какое это удовольствие — заказывать сразу несколько платьев!