Шестнадцатилетний академик продолжает учиться. Избрание в «сияющий сонм ученых» не вскружило ему голову. Наоборот, он окрылен и преисполнен сил и дерзновенных планов.

Ж. Шампольон едет в Париж с твердым намерением изучить восточные языки. Он уже знает о Розеттском камне. Его сопровождает старший брат — друг, опекун, покровитель, который глубоко верит в его звезду. Именно ему в дороге, под грохот колес дилижанса, Ж. Шампольон почти шепотом поведает:

— Я расшифрую их… Я расшифрую египетские иероглифы, я уверен в этом…

Он как бы давал клятву самому близкому человеку. А самое главное, верил в свои силы.

Презрев все соблазны столичной жизни, юноша с головой углубился в науку. За восемнадцать франков нанимает скромный уголок неподалеку от Лувра, бегает на лекции в несколько учебных заведений, а основное время просиживает в библиотеке.

Юному Ж. Шампольону очень повезло: его учителем в Париже охотно стал С. де Саси — тот, что публично капитулировал перед иероглифическими текстами, по его словам, «такими же недосягаемыми, как Ковчег Завета господня».

Сложны были чувства ученого во время встречи с юным Ж. Шампольоном, которого представил знаменитому профессору старший брат. С. де Саси сразу усмотрел в Ж. Шампольоне своего будущего грозного соперника, который наверняка не остановится ни перед какими трудностями. Ученый даже как-то нервозно воспринял работу «Египет при фараонах». Но он горячо, от души помогает гениальному юноше из Гренобля, передает ему свой опыт, свои знания. Первым делом под его руководством Ж. Шампольон быстро изучает санскрит, арабский и персидский — «итальянский язык Востока», как называет его С. де Саси.

Арабский Ж. Шампольон усваивает настолько, что у него меняется даже голос, «Я говорю, почти не двигая губами, и это, вероятно, еще более подчеркнуло мой от природы восточный облик», — пишет он брату. И одновременно просит его прислать «Китайскую грамматику» для того, чтобы рассеяться.

Затем Ж. Шампольон изучает зендский и пехлевийский языки. Но основное внимание уделяет коптскому. «… Я стал коптом настолько, что, к своему удовольствию, перевожу все, что мне придет в голову, — пишет он снова брату. — Я говорю по-коптски с самим собой, ибо другие меня не смогли бы понять…»

Так проходят три года ежедневного, упорного, титанического труда. Причем в тяжелых материальных условиях: если бы не старший брат, юный ученый умер бы от голода.

В девятнадцать лет Ж. Шампольон уже профессор истории в Гренобле. За Розеттский камень он еще ке берется: считает, что рановато. А пока что тщательно изучает и копирует другие египетские тексты. И делает важное открытие. До Ж. Шампольона считали, что египтяне имели два письма — иероглифическое и демотическое. Ж. Шампольон открыл третью разновидность письма древних египтян — иератическое. Теперь стало очевидным, что сначала в Древнем Египте появилась иероглифика, из нее развилась иератика, и уже потом было создано скорописное демотическое письмо, которое на две с половиной тысячи лет моложе иероглифического… Таков большой путь древнейшей письменности.

Овладев дюжиной древних языков и в совершенстве зная коптский, Ж. Шампольон подошел к главному, к пониманию сути языка древних египтян. И начал не с отгадывания отдельных слов, а разобрался в самой системе. Он понял, что внешне форма всех трех разновидностей письменности различна, но внутренняя их сущность одинаковая. Это единая система письма. И если фонетические знаки есть в демотике, они должны быть и в иероглифическом письме.

Гениальная мысль (и одновременно такая простая). Большой шаг к разгадке иероглифов. Ж. Шампольон наконец вывел египтологию из тупика, в который ее завели предыдущие исследователи.

И еще одна удача: мысль Ж. Шампольона о фонетичности иероглифического письма нашла свое неожиданное подтверждение. Б день своего рождения, 23 декабря 1821 года, Ж. Шампольона внезапно осенила идея пересчитать в Розеттской надписи все знаки иероглифического и слова греческого текстов. Результаты подсчетов поражали: 486 греческим словам соответствовало 1419 иероглифов. А знаков в иероглифическом письме 166. Нет, окончательно убедился Ж. Шампольон, иероглифы не только слова-знаки, не только идеограммы, это еще и звуки.

Теперь Ж. Шампольон подошел вплотную к расшифровке иероглифов. Он уже мог начинать. И он приступил.

Начал с имени царствующей особы. Ведь это так просто и логично… Греческий текст передавал содержание Розеттской надписи: египетские жрецы оказывали царю Птолемею Епифану великие почести. Конечно, имя Птолемея есть в иероглифическом тексте. Причем нетрудно предположить, что группа знаков, передающая имя царя, обведена характерной овальной рамкой — картушем. Действительно, какое еще слово достойно быть выделенным? Только имя царя. А отождествить восемь иероглифических знаков с восемью звуками дело простейшее.

Но нужны подтверждения. И они нашлись. В те годы обнаружили так называемый «Обелиск из Филе», покрытый двумя надписями — иероглифической и греческой. Билингва! Но самое важное: здесь, как на Розеттском камне, значилось в картуше имя Птолемея! Есть с чем сравнивать! К тому же привлекала внимание еще одна группа знаков, обведенная овалом, Ж. Шампольон, прочитав в греческом тексте имя царицы Клеопатры, предположил, что оно фигурирует и в иероглифах. Далее все происходило быстро и просто…

Ж. Шампольон выписывает обе группы знаков, располагая их одну под другой. В картуше Птолемея на четвертом от начала месте стоит иероглиф (изображение льва), явно передающий звук «л». В картуше Клеопатры лев стоит на втором месте.

— Эти два льва доставят победу третьему льву! — обрадованно и гордо восклицает Ж. Шампольон.

Итак, один знак египетской фонетики разгадан.

Ж. Шампольон всматривается дальше. И отыскивает в обоих именах еще два тождественных знака, передающих звуки «п» и «т».

Птолемей

Клеопатра

Ключ к разгадке тайны иероглифов, к разгадке тайн Египта найден. Но Ж. Шампольон сдерживает свои чувства. Нужны новые доказательства, новые факты. И он изучает другие картуши. Ему становится понятным имя Александра, и реестр разгаданных иероглифов пополняется звуками «н» и «с». Затем читает имя царицы Береники, пополняя иероглифический алфавит звуком «б».

Вот уже у Ж. Шампольона двадцать четыре звука иероглифического алфавита. Великая победа! Но ему этого мало. Утром 14 сентября 1822 года ученый принимается за дешифровку еще одного картуша из другой надписи. Здесь всего четыре знака, причем два последних одинаковы. «Наверное, удвоение согласных», — почти механически подумал молодой ученый.

Первый иероглиф неизвестен: диск. Ж. Шампольон ищет подобные картуши. Находит. Все совпадает, только вместо диска у них первый иероглиф — фигура человека с диском на голове. Египтологу нетрудно догадаться, что это изображение бога солнца. Только в одном варианте иероглиф писали полностью, во втором — сокращенно (диск). Имя бога солнца Ра Ж. Шампольону известно еще из античных источников. Итак, Ра…

Два последних иероглифа встречались в именах Птолемея и Александра: «м» и «с». Теперь надпись в картуше читалась «Рмсс». Учитывая, что египтяне опускали гласные, ученый прочел «Рамсес». Об этом великом фараоне Ж. Шампольон писал еще в своем известном труде «Египет при фараонах».

Волнуясь, Ж. Шампольон берет еще один картуш. Всего три иероглифа. Два последних известны — «м» и «с». А первый — загадочный: птица ибис, стоящая на особой подставке. Ибис — воплощение бога луны. Его имя — Тот. Итак, написано «Ттмс». С учетом опущенных гласных — Тотмес или Тутмес. Имя этого могущественного фараона тоже известно ученому.

Но достаточно имен фараонов. Ж. Шампольон теперь твердо убежден: тайна иероглифов разгадана. Еще полдня он посвящает перепроверке. Нет, все правильно. И, схватив бумаги, бросается к первому своему другу — старшему брату. Тот работал в библиотеке неподалеку. Вбежав в помещение, Ж. Шампольон крикнул: — Я добился! — и упал, потеряв сознание: многие месяцы и годы упорного, напряженного труда, последние волнующие дни сделали свое.