— Понял я тебя, Андрей, давно понял, — соглашается Барсак, — только как это сделать? Как собрать этот кулак воедино? Да и времени на это потребуется немало. Кубейрос нам этого времени не дадут.

— А начать надо с тех моряков, которые уже пустили кубейрос кровь. Завтра утром я напишу им письмо, а ты не пожалей самых быстрых лошадей. Время действительно не ждет.

К нам подходит Лена. Она только что разговаривала с бывшими кубейрос. Залпом выпив полкружки вина, она отламывает гусиную ногу и, закусив, говорит:

— А ты был прав, Андрей. Знаешь, что мне сейчас рассказали пленные? Любимым развлечением этого самурая было: построить в ряд десятка два-три захваченных в плен и рубить их от плеча до копчика. Кстати, его так и звали — «самурай». Настоящего его имени никто так и не вспомнил.

Темнеет, но праздничное застолье не прекращается. Женщины приносят все новые и новые кувшины с вином, все новые и новые блюда. Здесь и птица, и баранина, и свинина, и рыба. Легкое, кисловатое вино из местного винограда очень приятное на вкус и прилично возбуждает аппетит. Пир завершается только около трех часов утра.

Утром я пишу письмо морякам. Коротко объясняю: кто мы такие, как сюда попали и куда пойдем дальше. Рассказываю о вчерашнем бое с кубейрос и предлагаю им возглавить местные «вооруженные силы», чтобы раз и навсегда совместно с жителями всех поселков покончить с бандитизмом в этой Фазе. Подписываюсь: «Хроноагент Андрей Коршунов, гв. капитан ВВС».

С письмом едет старший сын Барсака. А мы занимаемся совершенствованием укреплений и обучением местных жителей боевым действиям с использованием современного оружия. Вскоре прибывает пополнение из соседних селений. Снова муштра, учеба, стрельба. Барсак тоже не сидит без дела. Он пишет письма, рассылает гонцов. Кое-куда он ездит сам. От объединения и создания совместных вооруженных формирований никто не отказывается. Кубейрос уже всем стали поперек горла, и все понимают, что с ними пора кончать.

В один из вечеров, когда мы после трудового дня сидим в саду у Барсака и попиваем прекрасное местное вино, Вир заводит со мной разговор:

— Андрей, ты говорил, что я всегда волен оставить вас и не идти с вами дальше.

— Говорил. Не отрекаюсь, — подтверждаю я.

— Это остается в силе?

— Вир, не темни. Говори прямо. Ты хочешь остаться здесь?

— Да.

— Нет никаких возражений. Объясни только, какие причины тебя к этому побудили?

— Здесь все, как у нас. Нет только хассов. Правда, вместо них здесь есть кубейрос. И неизвестно, какое зло меньше. Но если с хассами бороться было невозможно, то с кубейрос дело обстоит проще. Вот я и решил здесь остаться. И дело мне здесь найдется по душе и по плечу. И с кубейрос помогу им справиться. Вы же, ты сам сказал, не можете остаться здесь навсегда. А меня вы чему-то все-таки научили.

— В самом деле, Андрей, — поддерживает Вира Барсак. — Пусть остается с нами. За судьбу его можешь не беспокоиться. Охотник он замечательный, в этом мы уже убедились. Один он здесь не останется. Пока вы здесь живете, на него уже не одна девушка глаз положила. Что же до нации и религии, то здесь у нас никаких ограничений нет, и предрассудков не водится.

— Ну, если у вас уже все согласовано, я не вижу никаких причин для возражений. Оставайся, Вир. Дай Время, найти тебе здесь счастье. Не скрою, жалко расставаться с тобой. Привыкли мы к тебе, да и товарищ ты надежный. Но каждый выбирает свою судьбу и свою дорогу сам. Мы выбрали свое, ты выбрал свое. Время с тобой. Может быть, есть какие-нибудь просьбы, пожелания?

— Есть, Андрей. Мы захватили у кубейрос пулемет. Научи меня с ним обращаться как следует. Автомат я освоил, а пулемет — дело другое. Кстати, мой автомат заберите с собой. Здесь оружия хватает, а вам лишний ствол не помешает. Да! Мы же четыре цинка с патронами захватили. Забери с собой, сколько сможешь унести. Мы, наверное, у кубейрос еще разживемся.

— Вот за это, спасибо. Ну а с «дегтярем» я тебя работать научу. Можешь не сомневаться.

Утром Анатолий, поколдовав над установкой, сообщает, что переход можно открыть здесь, на окраине поселка, где мы держали оборону, через пять дней. Следующий раз здесь переход можно будет открыть только через семь месяцев. Или же идти к зоне предполагаемого перехода к северо-западу за шестьсот пятьдесят километров. Такой расклад весьма определенно устанавливает предел нашему пребыванию в этой Фазе. После завтрака, перед выходом на полевые занятия, я посвящаю Барсака в эти детали. Нельзя сказать, чтобы он пришел от этого в восторг. Но, поскольку он знал, что нам рано или поздно придется эту Фазу покинуть, он воспринял известие довольно спокойно, без лишних эмоций. Он только выразил надежду, что ответ от военных моряков успеет прийти до того, как мы уйдем. Он хотел, в зависимости от содержания ответа, скорректировать с нами план дальнейших действий против кубейрос.

А ответ от моряков мы получаем в тот же день. После обеда, ближе к вечеру, возвращается старший сын Барсака. Он похудел и измотан до крайности, покрыт густым слоем пыли от макушки до башмаков. Спешившись, он направляется прямо ко мне и вручает мне пакет.

— Это — ответ от командира моряков, — коротко говорит он.

Ответ, как и мое письмо, написан на современном русском языке.

«Здравствуй, Андрей!

Если бы ты знал, как приятно встретить здесь еще одного соотечественника. И вдвойне приятнее, когда этот соотечественник оказывается еще и товарищем по оружию. Пусть мы и служили в разных родах войск, но присягу-то мы приносили одному знамени — красному, на котором вышито: „За нашу Советскую Родину!“ Из твоего письма я понял, что вам вскоре придется покинуть этот Мир и идти своим путем дальше. Очень жаль, что нам не удастся встретиться. Хотелось бы пожать твою руку и поздравить с двойной победой.

Во-первых, над бандой. Здесь вы, прямо скажу, отличились. Сын Барсака рассказал нам, как все происходило. Молодцы, мужики! Наложили им по-русски. Дали прикурить по полной программе. Вторая ваша победа, это победа над местным населением. Наконец-то до них дошло, что бандиты на том весь расчет и строят, что с ними все будут драться каждый сам по себе. Я здесь уже давно, но все никак не могу взять в толк, откуда такая разобщенность? Пытался я им всем доказать, что только совместными усилиями можно одолеть бандитов. На словах все соглашаются, а на деле, все по-прежнему.

Я понял так, что кто-то должен взять руководство по объединению и командование объединенными силами на себя. Я бы за это взялся, но, в силу понятных тебе причин, не могу удаляться от вверенного мне корабля далеко и надолго. Теперь, как я понял, делом объединения занимается Барсак. Это даже лучше, что не вы и не мы. Барсака здесь знают давно, а мы с вами — личности загадочные, малопонятные. К Барсаку у местных жителей доверия будет больше.

Со своей стороны, я встречусь со старейшинами поселков своей округи (а она немалая). Буду говорить с ними от имени Барсака. Полагаю, что скоро вы получите от них пополнение. А пополнение вам понадобится в ближайшее время. Вы крепко наложили бандитам. А они не такие люди, что легко прощают обиды. Ждите их в гости со дня на день.

Мы тоже постараемся помочь вам, по мере возможностей. Сам понимаешь, охрану корабля я не могу серьезно ослабить. Пан Кубейро уже пытался его захватить. Он не произвел на меня впечатления человека, который после первой неудачи отказывается от второй попытки. Тем более что он, как я понял, знает, какими „семечками“ заправлен наш „огурчик“. Тем не менее ждите подмогу. Мы сумели восстановить сбитый нами вертолет бандитов. Это — серьезная десантная машина. С горючкой, конечно, проблемы, но взвод матросиков она к вам доставит.

О дальнейших планах. В силу тех же причин, вряд ли мы сможем выделить вам для наступательных операций больше одного взвода. Это, конечно, маловато, но ведь они в тельняшках! Зато оборону своей округи мы полностью берем на себя. За плотное перекрытие нашего направления ручаюсь. В этом плане можешь быть уверен.