— Я могу с ним увидеться?

   — В настоящее время это нежелательно.

   Воцарилось молчание, но Айшан, понимая, что ему предлагают уйти, остался на месте. Войта сцепил пальцы, облокотился о стол.

   — Хорошо. Вы проявили себя как отличный сотрудник, и заслуживаете некоторых объяснений.

   Он предложил Айшану пачку дорогих сигарет, тот мотнул головой, отстранился даже.

   — Как угодно… — приветливость не покинула лица Войты. — Вам следует, пожалуй, узнать, что в доме вашего друга нашли некое очень опасное вещество. И у нас нет доказательств непричастности Натаниэля к действиям тех, кто это вещество похитил. Скорее, наоборот.

   — Вы можете для разнообразия говорить по-человечески? — не сдержался Айшан. Войта улыбнулся краешком губ.

   — А по-человечески я скажу, что в хреновую историю влезли ребята. Что Натаниэль, что Микеле.

   — Что с ним? — напрягся Айшан.

   Войта повернул к нему раскрытую ладонь. Знак доверия

   — Об этом я вас хотел бы спросить.

   — Мы разговаривали… но я ничего не знаю.

   — Прискорбно.

   — Най… Натаниэль… не может он быть ни в чем замешан. Если только кто-нибудь его не подставил. Он в последние месяцы не желал даже слышать о чем-то, кроме своей гитары.

   — Я вас понимаю, — антрацитовые глаза, и пепельница на столе точно такая же — темная, поблескивающая, тяжелая. — Переживать за друзей — естественно, и мне приятно встретить искреннюю заботу о друге. Но бывают моменты, когда преданность сродни слепоте, Айшан.

   — Я не слепой.

   Войта чрезвычайно мягко спросил:

   — Вы располагаете какими-нибудь сведениями о Микеле Сарина или, к примеру, о деятельности некоторых связанных с ним и Натаниэлем лиц?

   — Кого именно? — ровно спросил Айшан.

   — Если да — вы сами их назовете.

   После недолгого молчания Айшан произнес:

   — Нет.

   Уточнять ничего не хотелось, и слово можно было истолковать как угодно — но его правильно поняли. Войта поднялся, подавая сигнал — Айшан тоже может встать и идти. Сказал совсем по-родственному:

   — Очень надеюсь, что мы останемся друзьями. Да, конечно, волна постепенно точит гранит, но человек, бросившись на гранитную глыбу, попросту расшибет тебе лоб. Аллегория ясна?

   — Более чем.

   Мики

   О том, что к Наю, кажется, наведались ранним утром какие-то люди, и после визита никто Рысь не видел, я узнал от Вероники. На сей раз между нами не промелькнуло даже искры — меня заботила только участь Натаниэля, а Вероника все понимала, кажется. Я расспрашивал ее, вспоминая слова Айшана. Что именно было сказано? Не помню. Какое-то предостережение… зато яснее ясного стало, кто именно приехал за Рысью.

   Очень хотелось уткнуться лбом в стену и замычать от бессилия. Вероника стояла сзади; ее рука осторожно скользнула по моему плечу, поглаживая. Лишь дружеское сочувствие было в этом жесте.

   — Мики… Плохо тебе?

   — Нет… ничего.

   Выскочив из подъезда, завел Ромашку и помчался куда глаза глядят. Подумать… Остановился я посреди стройки: рабочие разошлись, охрану никто даже не думал поставить. Себе дороже, мало ли кому взбредет в голову ночью шляться по котлованам? Зато и меня никто не найдет. Разве что снова следят. Тем лучше… Сидел допоздна в недостроенном крыле дома, будто мог что-то придумать.

   Я готов был пойти, рассказать обо всем… пусть хоть на части режут, пытаясь понять, что у меня внутри, все равно не успеют — моя трасса опять позовет. Уже встал, ногу через порог перенес, и так застыл.

   Леший… ну как расскажу? Хорошо, мне поверят, но ведь потом всех, не одного Натаниэля, затаскают по спецзаведениям, расспрашивая, изучая — вдруг Пленка — это заразно… потом от них будут шарахаться, как от зачумленных. Всех, кто был на раскопе в Тара-Куино, Айшана и его семью, и Нику с родней…

   Я ткнулся лбом в косяк, приподнял голову и как следует стукнулся об него. Идиот… гордо пошел "сдаваться". Вот уж точно — поздно метаться, лежи себе в ящичке, все за тебя решено.

   — Адамант!! — заорал я в темно-серое небо с угольными разводами туч.

   Никого. От крика только штукатурка сыплется на голову, а не ангелы прилетают с горних вершин.

   Лаверта

   Завтра, 25 апреля, возле Факела на Алани ожидается ставший традиционным сбор-фестиваль учащихся выпускных классов. Несмотря на то, что официально сбор не проводился уже шесть лет, власти не сочли уместным объявить о его запрещении и предпринять меры, дабы не допустить стечения народа к Факелу.

   Тем не менее, глава Службы безопасности Лаверты обратился к молодежи с предостережением и просьбой не допускать эксцессов.

   Как сообщает управление охраны порядка, на поляну предполагается направить патруль для контроля и защиты собравшихся.

   — Если мы начнем разгонять детишек, это сочтут провокацией. И подтолкнут молодежь к очередной вспышке — душители свободы, как же…

   — А если не запретить, не исключены крупные неприятности другого рода. В конце концов, официально мероприятие не проводится несколько лет. А что мы смотрели сквозь пальцы — о "простых людях" я невысокого мнения, он они все же способны понять, что мы заботимся об их безопасности!

   — Сделаем все, чтобы обеспечить безопасность собравшихся. Боюсь, скоро нам придется особое положение вводить, а не праздновать…

   — Да они ничего не нарушают вроде, — в голосе давнего сослуживца послышались просительные нотки. Ах, у него же дочь — выпускной класс. Наверняка тоже там будет. Или отец запретит? Так будут одноклассники дочери. Тоже невелика радость, разбираться с ними задержанными.

   Мики

   Я впервые увидел каменный Факел лет в десять, как раз до поездки с отчимом в Тара-Куино. Высотой в два человеческих роста, высеченный из белого гранита, он не казался нелепым. А мог бы — кому из скульпторов под силу изобразить в камне огонь?

   Кому-то, неведомому мне, удалось.

   Вечерело уже, когда я съехал с трассы на широкую лужайку у Факела. Там толпился народ — легкие столики, пара машин с напитками и выпечкой. Гитару услышал, невольно повел глазами, отыскивая Ная. Не он… Ну да, еще бы. А мы никогда не собирались здесь, да и компании тесной в школе не сложилось. Поэтому я искренне позавидовал тем, кто здесь веселился.

   Раньше народу было намного больше, но уже несколько лет официальные мероприятия у Факела не проводили. А в этом году запретили вроде.

   Не знаю, что думали городские власти. По-моему, просто решили не связываться. Не больше ста человек, ведут себя тихо… а если попытаются спихнуть их с лужайки, не исключен общественный резонанс. Все стали напуганными, только одни звереют, другие наоборот…

   Я им вновь позавидовал — смелые… Одно дело собираться, когда нет официального разрешения, но нет и запрета. Другое — зная, что могут примчаться охранники правопорядка и снести лагерь к лешему.

   Меня окликнули незнакомые девчонки — через пять минут они перестали быть незнакомыми. Скоро я сидел в кружке их друзей. Хорошо было, мне стало стыдно — немного — за свой непраздничный вид.

   Попросил было телефон, позвонить… Айшан не ответил; я набрал еще один номер… сбросил вызов и отдал телефон владельцу. Тот спросил, потерял я свой, что ли? Я улыбнулся, не желая врать — кажется, он решил, что это означает "да". Он подумал, вытащил из кармана рюкзачка другой телефон, протянул мне — на, бери… Помотал головой на мое удивленное возражение:

   — Да на, раз нет своего. Это я пару дней назад нашел, мне не нужен. Старый, но работать должен хорошо, я эту модель знаю. Как блокировку снять — разберешься? Хотел продать, да ладно, бери так.