"— Перестаньте, мама, говорила молодая барышня: — не плачьте, мама. Вы и безъ того уже много перенесли. Поберегите себя, мама, для насъ, для нашего папа. Не плачьте!

"— Да, да, мой другъ, дѣйствительно надо поберечь себя! сказала лэди, принимая прежнее спокойствіе и отирая глаза. — Слезы мои ни къ чему не послужатъ. Теперь мнѣ лучше, гораздо лучше.

"Вслѣдъ за этимъ она встала и повела насъ по комнатамъ, гдѣ мы дѣлали опись, сама отпирала всѣ комоды, сортировала дѣтское бѣлье, чтобы облегчить нашъ трудъ, и во все время сохраняла такое спокойствіе, какъ будто въ домѣ ея ничего не случилось.

"Когда мы возвратились въ прежнюю комнату, замѣтно было, что лэди хотѣла что-то сказать, но долго колебалась.

"— Джентльмены, сказала она наконецъ: — я боюсь, что поступила нехорошо, и, можетъ быть, этотъ поступокъ будетъ затруднять васъ. Я утаила отъ васъ мою единственную драгоцѣнность — вотъ она! — И лэди положила на столъ миніатюрный портретъ въ золотой оправѣ. — Это портретъ моего бѣднаго отца! продолжала она. — О, я не думала, что наступитъ время, когда лишусь и этого портрета. Возьмите его, сэръ! Это лицо съ участіемъ и состраданіемъ склонялось надо мной во время болѣзни моей или горести; я и теперь съ трудомъ отрываюсь отъ него, — теперь, когда болѣзнь и несчастія далеко превышаютъ мои силы.

"Я ничего не могъ сказать на это, но только отвелъ глаза отъ описи, которую дополнялъ, и взглянулъ на Фиксена. Старикъ выразительно кивнулъ головой; я понялъ его, зачеркнулъ въ описи "миніа….", которое только что вписалъ туда, и оставилъ портретъ на столѣ.

"Не распространяясь дальше, я долженъ сказать вамъ, что, окончивъ опись, я остался присматривать за домомъ. Хотя я человѣкъ недальнаго ума, а хозяинъ дома былъ большой руки умница, но я видѣлъ въ его домѣ то, чего онъ никогда не видалъ, и я увѣренъ, что онъ отдалъ бы всѣ сокровища (еслибъ они были у него), чтобъ только увидѣть это во время. Я видѣлъ, сэръ, что жена его быстро сокрушалась подъ бременемъ заботъ, на которыя никогда не жаловалась, и скорби, о которой никому не говорила. Я видѣлъ, что она умирала передъ его глазами. Я зналъ, что одно усиліе съ его стороны могло бы спасти ее, но онъ не рѣшался на этотъ подвигъ. Впрочемъ, я не виню его: я не думаю, чтобы онъ могъ что нибудь сдѣлать самъ собою. Жена его такъ долго предупреждала всѣ его желанія, такъ много дѣйствовала за него, что безъ ея помощи онъ остался погибшимъ человѣкомъ. Глядя на нее, въ ея изношенномъ нарядѣ, мнѣ часто приходило въ голову, что если бы я былъ джентльменъ, то сердце мое давно бы сокрушилось при видѣ женщины, которая нѣкогда была прекрасною, веселою дѣвицей и которая, изъ пламенной любви ко мнѣ, такъ страшно измѣнилась. Несмотря на холодную и сырую погоду, не обращая вниманія на тонкую одежду и изношенную обувь, бѣдная страдалица въ теченіе трехъ дней, съ утра и до вечера, бѣгала по городу, доставала деньги, достала ихъ и заплатила долгъ, Съ появленіемъ денегъ все семейство собралось въ ту комнату, гдѣ я сидѣлъ. Отецъ былъ совершенно счастливъ, когда миновалось затрудненіе, хотя онъ и не звалъ, какимъ образомъ все это устроилось. Дѣти прыгали, рѣзвилвсь; старшая дочь хлопотала надъ приготовленіемъ питательнаго кушанья, котораго они не видали съ перваго дня ареста; мать была счастлива при видѣ радостныхъ лицъ которые окружали ее. Но если мнѣ когда нибудь случилось видѣть смерть на лицѣ женщины, то я видѣлъ ее именно въ тотъ вечеръ.

"— Да, милостивый государь, продолжалъ Бонгъ, торопливо отирая рукавомъ свое лицо: — я былъ правъ въ своихъ предположеніяхъ. Положеніе семейства измѣнилось къ лучшему: вскорѣ послѣ этого происшествія умеръ богатый родственникъ и оставилъ имъ хорошее наслѣдство. Но это случилось слишкомъ поздно. Бѣдныя дѣти лишились своей матери, и ихъ отецъ готовъ бы отдать все, что онъ получилъ, готовъ бы отдать домъ, домашній покой, драгоцѣнныя вещи, деньги, — все, все, что имѣетъ и что могъ бы имѣть, лишь бы возвратить жену, которую онъ потерялъ."

Нашъ приходъ изобилуетъ благотворительными учрежденіями. Зимою, когда мокрыя ноги весьма обыкновенны и простуды встрѣчаются нерѣдко, у насъ есть женское общество безплатной раздачи пищи, общество безплатной раздачи каменнаго угля и общество безплатной раздачи теплаго платья; лѣтомъ, когда созрѣваютъ плоды и слѣдовательно начинаютъ страдать желудки, у насъ есть лазаретъ, учрежденный женскимъ человѣколюбивымъ обществомъ, и есть женскій комитетъ посѣщенія бѣдныхъ. Въ теченіе всего года у насъ существуютъ женское общество испытанія малолѣтнихъ дѣтей, общество для снабженія неимущихъ библіями и молитвенниками и общество приготовленія и раздачи дѣтскаго бѣлья.

. . . . .

Что касается общества приготовленія и раздачи дѣтскаго бѣлья, то оно менѣе другихъ зависѣло отъ шаткости публичнаго мнѣнія, и, кромѣ того, въ нашемъ приходѣ ему никогда не встрѣчалось препятствій къ распространенію круга своихъ благотворительныхъ дѣйствій. Нашъ приходъ принадлежитъ къ числу многолюднѣйшихъ и, сколько намъ извѣстно, немало споспѣшествуетъ къ увеличенію общей цыфры новорожденныхъ, какъ въ столицѣ, такъ и въ ея окрестностяхъ. Вслѣдствіе этого, ежемѣсячная раздача дѣтскаго бѣлья бываетъ весьма значительна, а потому общество процвѣтаетъ и открываетъ своимъ членамъ безпрестанные случаи оказывать благодѣянія. Общество дѣлаетъ разъ въ мѣсяцъ собраніе, въ которомъ пьютъ чай, слушаютъ мѣсячный отчетъ, выбираютъ на слѣдующій мѣсяцъ секретаря и тщательно разсматриваютъ тѣ изъ своихъ доходовъ, для траты которыхъ не предвидится случая.

Намъ не случалось присутствовать при этихъ митингахъ; да и то надобно сказать, что всѣ джентльмены исключаются изъ всѣхъ этихъ собраній. Впрочемъ, почтенному нашему мистеру Бонгу до выбора его въ старосты случилось бывать на дамскихъ митингахъ, и съ его позволенія мы можемъ передать нашимъ читателямъ, что во время этихъ митинговъ строжайшимъ образомъ соблюдаются величайшій порядокъ и регулярность; тамъ ни подъ какимъ видомъ не позволятъ говорить въ одно и то же время болѣе, чѣмъ четыремъ членамъ. Комитетъ исключитедьно составляется изъ замужнихъ дамъ; молодыя же барышни, въ огромномъ числѣ, допускаются участвовать въ комитетѣ въ качествѣ почетныхъ членовъ. Это распоряженіе принято частію потому, что онѣ бываютъ очень полезны въ пополненіи общественныхъ кружекъ и къ посѣщенію страждущихъ; частію же потому, что крайне было бы желательно посвящать ихъ съ раннихъ лѣтъ въ болѣе серьёзныя, материнскія обязанности, а частію и потому, что благоразумныя маменьки, какъ оказывалось, довольно часто пользовались этимъ обстоятельствомъ, какъ превосходнымъ случаемъ къ супружескимъ связямъ.

Въ дополненіе къ расходамъ, дѣланнымъ изъ кружекъ (которыя, мимоходомъ сказать, всегда бываютъ выкрашены синей краской, съ написаннымъ на крышкѣ, крупными бѣлыми буквами, именемъ общества), общество принимаетъ на себя случайные расходы на бульонъ, на теплое пиво, на спеціи, на яицы, на сахаръ и другіе непредвидѣнные предметы, необходимые для матерей новорожденныхъ. Вотъ здѣсь-то чаще всего и требуются услуги почетныхъ членовъ общества, и члены оказываютъ ихъ съ величайшей охотой и удовольствіемъ. Къ паціентамъ обыкновенно отправляются по два, а иногда и во три члена, и при этихъ случалхъ начинается такое пробованье крѣпительнаго бульона, такое размѣшиванье молочныхъ кашекъ въ крошечныхъ жестяныхъ кастрюлечкахъ, такое одѣванье и раздѣванье крошечныхъ младенцевъ, такое завязыванье, складыванье и пришпиливанье, такое няньчанье и согрѣванье крошечныхъ ножекъ передъ каминомъ, такое плѣнительное замѣшательство, шумъ, суета, услужливость, съ желаніемъ сохранитъ свое достоинство, какого никогда и нигдѣ больше не увидите.

Въ соперничество съ этимъ учрежденіемъ и какъ послѣднее потухающее усиліе пріобрѣсть расположеніе прихода, общество испытанія малолѣтнихъ дѣтей рѣшилось сдѣлать своимъ ученикамъ блестящій публичный экзаменъ, и для этой цѣли, съ согласія и разрѣшенія главныхъ приходскихъ властей, отведена было классная комната національнаго учебнаго заведенія. Приглашенія на экзаменъ были посланы не только къ почетнымъ прихожанамъ, но и къ главнымъ членамъ нѣкоторыхъ другихъ обществъ, въ назиданіе которымъ предпринималась эта крайняя мѣра; подъ непосредственнымъ наблюденіемъ сестрицъ Броунъ, полъ класной комнаты былъ вычищенъ; для удобнѣйшаго помѣщенія посѣтителей разставлены были поперекъ комнаты ряды скамеекъ; съ величавшимъ тщаніемъ отобрали образчики чистописанія и такъ искусно подправили ихъ, что они гораздо болѣе изумляли тѣхъ, кто писалъ, нежели тѣхъ, кому приходилось читать; ариѳметическое сложеніе и приличныя къ нему задачи повторялись до тѣхъ поръ, пока каждый ученикъ зналъ наизусть каждую задачу…. Короче сказать, всѣ приготовленія къ блистательному дню совершались въ самыхъ многотрудныхъ и обширныхъ размѣрахъ…. Но вотъ наступило и утро торжественнаго дня. Учениковъ вымыли, натерли имъ щоки, чтобы вызвать румянецъ, причесали волосы; дѣвицъ украсили снѣжно-бѣлыми перелинками и маленькими чепчиками съ розовыми лентами; шеи мальчиковъ помѣстили въ воротнички изумительныхъ размѣровъ…. Вотъ распахнулась дверь, и въ отдаленномъ концѣ комнаты открылись три сестрицы Броунъ и Ко, въ бѣлыхъ кисейныхъ платьяхъ — обыкновенная форма воспитательнаго общества. Комната быстро наполнялась: привѣтствія посѣтителей были громки и чистосердечны. Старшій ученикъ выступилъ впередъ и прочиталъ изъ за воротничка торжественную и вмѣстѣ съ тѣмъ трогательную рѣчь, произведенія мистера Генри Броуна, единственнаго братца сестрицъ Броунъ; всѣобщія рукоплесканія огласили комнату. Экзаменъ продолжался съ успѣхомъ и кончился блистательнымъ тріумфомъ.