И вдруг огонь желания полыхнул наружу неистовым экстазом, вырвавшимся толчками наслаждения через каждую частичку ее тела.

Элеонора громко закричала, и Дэймон немедленно впился в ее губы, чтобы этот крик не переполошил весь дом.

Потом все стихло. Ощущение невероятного безумного блаженства постепенно стало улетучиваться. Ошеломленная, Элеонора еще долго лежала, тяжело и учащенно дыша. Наконец она открыла глаза и посмотрела на Дэймона. Он чуть заметно улыбался, внимательно наблюдая за ее неподвижным, удовлетворенным выражением лица, покрытого ярким румянцем.

Облизнув пересохшие губы, Элеонора произнесла слабым голосом:

— Так вот в чем секрет… вот как это бывает… Я никогда не думала…

— Что не думала, любимая?

— Что заниматься любовью может быть так… изумительно. Нагнувшись, он нежно поцеловал ее в лоб.

— Так и есть, это изумительно. Но поверь, есть еще много такого, чему я мог бы тебя научить.

И, как будто пытаясь продемонстрировать, что слова не должны расходиться с делом, он устроился поудобнее между ее ногами и сомкнул объятия. Они вновь сплелись воедино, и Элеонора почувствовала, какой упругой и твердой была его плоть под атласными штанами. Он обнял ее еще сильнее, заставив опять затрепетать от спазмов своего разгоряченного тела.

И вдруг резко остановился.

Было несколько неожиданно то, что Дэймон сам положил конец обольщению, вызвав в Элеоноре смешанные чувства удивления, разочарования и… облегчения.

Он зажмурился, как будто испытывая боль, и сказал хриплым голосом:

— Больше всего на свете я желаю провести ночь, страстно занимаясь с тобой любовью, Эль, но это было бы нечестно.

— Да, вы правы, — произнесла она резко. — Мы не можем заниматься любовью, Дэймон. Вы ведь знаете, я берегу себя для мужа.

Ее охватило странное ощущение, словно она испытала поражение. А Дэймон, как ни в чем не бывало, перевернулся на бок и слегка отстранился.

Облокотившись на руку, он внимательно смотрел на нее сверху вниз.

— Эту проблему можно легко решить.

— Что вы имеете в виду? — в недоумении спросила она. Выдержав довольно долгую паузу, он вдруг произнес:

— Думаю, Эль, ты должна выйти замуж за меня, а не за своего драгоценного принца.

Элеонора, не двигаясь, лежала на кровати в полной уверенности, что ослышалась. Ее сердце учащенно билось.

— Вы, конечно же, шутите, — наконец сказала она неровным голосом.

— Напротив. Я совершенно серьезен. Думаю, что ты должна обручиться со мной.

Уже второй раз за сегодняшнюю ночь Элеонора подскочила как ужаленная с постели. Резко развернувшись и сделав шаг вперед, так, чтобы отчетливо видеть Дэймона при свете свечи, она, совершенно ошеломленная, сначала напряженно молчала, не веря собственным ушам, а затем, подозрительно прищурив глаза, стала быстро размышлять, какую еще каверзу он задумал на этот раз.

— Ты опять затеваешь какую-то игру, Дэймон? — предостерегающим тоном спросила она.

— Уверяю тебя, это не игра.

Не веря ни единому его слову, Элеонора стояла, не двигаясь с места, пытаясь осознать цель, которую он преследует, пока, наконец, не заметила, что взгляд Дэймона, оторвавшись от лица, скользнул по ее груди, бесстыдно обтянутой тонкой батистовой ночной сорочкой.

— Если вы хоть на минутку допускаете мысль, что я еще когда-нибудь соглашусь выйти за вас замуж, — тихо произнесла она, поспешно застегивая пуговицы, — то вы явно сумасшедший.

Дэймон сделал испуганное лицо.

— Твоя оценка моих умственных способностей глубоко ранит меня, любимая.

— А, по-моему, вам на это глубоко наплевать! Он бросил взгляд на дверь.

— Полагаю, ты говоришь почти шепотом, потому что не хочешь, чтобы твои слуги стали интересоваться, с какой это стати ты прячешь джентльмена в своей спальне.

— Я не прячу вас, — парировала Элеонора, слегка понизив голос. — Вы сами прячетесь, и я бы хотела, чтобы вы сейчас же ушли.

Поскольку Дэймон и не подумал сдвинуться с места, она гордо прошествовала по комнате к шкафу и, достав оттуда платье, быстро надела его. По крайней мере, сейчас, облачившись в более благопристойный наряд, она могла чувствовать себя в большей безопасности.

Стыдливо пряча голые щиколотки, от взгляда Дэймона и все еще продолжая раздумывать, где зарыта собака, Элеонора отрицательно покачала головой.

— Должно быть, вас стукнули по голове, Дэймон. Я не нахожу другого объяснения тому, почему вы снова просите моей руки после всего, что случилось между нами два года назад.

Его загадочный непроницаемый взгляд лишь укрепил ее недоверие к только что услышанному. Выражение лица Дэймона с каждой секундой убеждало Элеонору в том, что он просто издевается над ней.

— Скажите честно, у вас ведь нет ни малейшего желания жениться на мне, как, впрочем, и у меня нет стремления, выходить за вас замуж, — произнесла она холодно, стараясь продемонстрировать полное безразличие, и решив, на сей раз не дать Дэймону вывести себя из равновесия, несмотря на все его усилия.

Он резко выпрямился и сел на кровати.

— Это неправда. Я действительно хочу, чтобы ты стала моей женой.

— Зачем?

— Да по разным причинам. Мы как будто созданы друг для друга и могли бы стать прекрасной супружеской парой.

Это неожиданное заявление пронзило сердце Элеоноры острой болью. Однажды она уже поверила этому, но два раза в одну реку не входят. Теперь она знала, что Дэймон не создан для семьи.

Элеонора подозревала об этом и раньше, еще тогда, когда впервые повстречала его, но поступила вопреки здравому смыслу, переубедив себя в обратном. Нет, для брака она и Дэймон совершенно неподходящая пара.

— Но ведь ты же не станешь отрицать, что мы физиологически подходим друг другу.

— Возможно. Однако нас мало что связывает, если не брать во внимание такой несколько неприятный вопрос, как похоть.

На лице Дэймона появилась кривая ухмылка.

— Да. Но все же физиология может быть мощной силой. — Дэймон опустил насмешливый взгляд на свое мужское достоинство, обозначенное под короткими атласными панталонами и недвусмысленно указывающее на то, что он все еще возбужден.

— Это только лишний раз подтверждает мою мысль, — торжественно заявила Элеонора. — В своих поступках вы руководствуетесь сиюминутной прихотью, как это уже было в прошлый раз, когда вы сделали мне предложение. Тогда вы позволили страсти взять над вами верх, задушив внутренний глубоко укоренившийся протест против вступления в брак, — и посмотрите, чем это закончилось. Вы почти сразу же горько пожалели о нашей помолвке!

Дэймону, казалось, нечего было возразить на этот аргумент, но он ответил спокойным и рассудительным тоном:

— Я хочу, чтобы ты делила со мной ложе, Эль. И единственный, благопристойный способ заполучить тебя — это официально скрепить наш союз.

Она вся внутренне сжалась, но постаралась не показать этого. Элеонора давно уже привыкла к мысли, что большинство мужчин привлекают в ней внешняя красота, родословная и богатство. И сейчас Дэймон цинично озвучил эту мысль. Было странно и больно, что именно он задел ее комплексы. То, что ее вожделели десятки кавалеров, еще не означало, что она привлекательна и интересна для них как человек, что она по-настоящему задела чье-то сердце. Элеонора очень боялась, что уже никогда не встретит мужчину, который смог бы полюбить ее саму, а не ее титул и богатство, и предательство Дэймона два года назад лишь усугубило этот страх.