Пуст берег давно, и река обмелела,

Неласково светит за лесом закат.

Чего ты ждала и чего ты хотела, —

Мечту сохранить и избегнуть утрат?

Привычный уклад навсегда изменился, —

Не помнят уж тех, кто когда-то здесь жил:

Тот сгинул в ночи, этот умер иль спился,

Кого ты любила – тебя позабыл.

Ведь даже в тебе не узнать прежней Тани —

Чужая весна никого не щадит.

Смотри – здесь легко умирают крестьяне

Под песни ветров и под шелест ракит.

Взгляни – тихо чахнет церквушка у леса, —

Туда не пройти напрямик по траве…

Владелец серебряного «мерседеса»

Скупил все в округе по льготной цене.

Чего ты ждала? И чего ты хотела?

По жизни пройти, не изведав утрат?

Пусты, берега и река обмелела,

И гаснет вдали одинокий закат.

Хочу грустить о милой родине,

О золотистых берегах,

О тех мечтах, что похоронены

В шумящих ночью тополях.

О нежных днях, лугах и пажитях,

О вечереющей звезде…

Чтоб это все осталось в памяти…

И о тебе, и о тебе.

О тех, кого любил в прощании

Среди неласковых полей.

О той, что словно обещание

В судьбе моей, в судьбе моей.

О том, что много будет пройдено

Троп в неоплаканных полях…

Хочу грустить о милой родине,

О нежных днях и берегах.

Дни васильками догорят во ржи

Под синей высью.

Жизнь в ласковую полночь убежит

Зеленоглазой рысью.

Исчезнут в нежно-розовом огне

Года и нивы.

Тоскуй же всей душою обо мне, —

И будем живы.

В ночную даль с надеждой ворожи

Под звездной высью.

Мою судьбу, затихнув, сторожи

Зеленоглазой рысью.

С мечтой о твоей неутраченной воле,

Когда оживают под вечер холмы,

Я встретил весну в заколдованном поле,

Но в сердце остались туманы зимы.

Навеки ушедшее что-то осталось,

Как будто звезда зыбким светом горит.

Душа отцвела и в ветрах разметалась

Листвою желаний, надежд и обид.

И не с кем уйти предвечерней сторонкой

В края, где о лете грустят журавли…

Кому золотой осениться иконкой

И колокол тихий услышать вдали?

Пусть будет твоя лишь забытая воля

Мечтою манить за ночные холмы…

Когда окажусь в заколдованном поле,

Когда позабуду туманы зимы.

Хочу звездой на темном небосклоне

В ненастных, смутных днях для вас гореть.

Словно пред образом, в земном поклоне

Упасть пред вами, чтобы умереть.

А вы… вы навсегда останьтесь тайной,

Моей судьбой, неведомой чужим.

Я стану вашим рыцарем печальным,

А если надо – псом сторожевым.

Вы помните, за что спалили Трою,

Сколько разбилось шхун у пенных скал…

Без вас в тоске в немую полночь взвою,

На гулкий берег устремив оскал.

Чтобы уйти туда и на свободе

О вас скучать, о воле песни петь.

Ночной звездой на спящем небосводе

В холодных днях для вас одной гореть.

Я хочу этот город понять,

Глубь его затаенных речей.

Навсегда полюбить и принять

Тайну сфинксов и белых ночей.

Византийских свободных орлов

Увидать в неземной синеве

И огни золотых куполов

Ранним утром в безмолвной Неве.

Встретить нежно-немеркнущий день,

Словно Блока молитву о Ней.

И уйти в царскосельскую сень

Вдоль фронтонов из древних камней.

И о многом, о страшном не знать,

Не касаться от склепов ключей…

Чтобы в полночь однажды понять

Тайну сфинксов и белых ночей.

Вы уйдете в холодный апрель,

В золотисто-сиреневый май.

Станет звонче под утро капель

В тишине пролетающих стай.

Вновь жемчужные тучки весны

В голубые поля позовут,

А тревожные тени зимы

На вчерашних задворках умрут.

Вновь прибрежная манит коса,

И горят за рекою огни,

Нежной вести звонят голоса

О забытой и светлой любви.

И под вечер в лугах коростель

Вспоминает покинутый край…

Вы уйдете в холодный апрель

Или в бело-сиреневый май.

Мы в какой-то безликой живем суете,

Быстро годы летят, – так бесцветны, унылы.

Кто-то сбился с пути и погряз в нищете,

Кто-то замки возвел и роскошные виллы.

Мы в какой-то тревожной живем маяте,

Не осталось для счастья заветного места.

И распята страна, как Христос на кресте,

А воскреснет ли вновь – никому не известно.

Мы в какой-то безмолвной живем пустоте,

Стерлись даты… они – словно смутные тени…

Кто затеплит звезду в ледяной темноте?

Пред какою иконой мне встать на колени?

Мы в какой-то безумной живем суете,

Где, как в сумерках, тают и люди, и годы…

Все беззвучней мятежный набат в высоте,

Все незримей во мгле лик ушедшей свободы.