– Тармазы, – едва мы заехали в распахнутые ворота брошенной свалки, скомандовал «Грузин». – Вылаз из машина и… ой блин!!!

Отклонив голову в сторону, я неуловимым движением отобрал у него пистолет, перехватил руку на болевой прием, открыл заднюю дверцу и резким толчком выбросил «похитителя» наружу.

– Я твой рот ибал! – катясь по земле, яростно заорал он.

– Перестань придуриваться, Андрей, – выпрыгнув следом, посоветовал я. – Ты же прекрасно говоришь по-русски. Не коверкай язык, слушать противно. А акцент, между прочим, у тебя не натуральный. Специалист мигом раскусит.

– Да, действительно, – поднявшись на ноги, прорычал он. – Выследили, суки легавые! А ты подсадная утка, да?

– Ошибаешься, – покачал головой я. – Я не подсадной и к ментам отношения не имею. Может, поговорим… напоследок?!

Вместо ответа Кавтарадзе выхватил из кучи мусора длинную арматуру, бросился на меня, охнул от боли и снова очутился на земле. А железяка отлетела далеко в сторону.

– Разные уровни подготовки. Тебе не стоит дальше рыпаться, – заметил я.

– Убей меня, – тихо попросил он. – Не могу больше… ТАК! Опротивело все… И сам я себе опротивел…

– Не волнуйся, уже убил, – спокойно ответил я.

– Шутишь?! – Андрей с кряхтением сел, утер рукавом испачканное грязью лицо и недоуменно уставился на меня. Злобный огонь в светлых глазах потух. И на миг из них как бы выглянула душа Кавтарадзе – растоптанная, обугленная, искалеченная…

«Господи! Что бабы с мужиками творят! – с горечью подумал я. – Был ведь нормальным человеком, пускай необузданным, но с добрым, отзывчивым сердцем. Искренне хотел спасти «заблудшую овечку», даже женился на ней и в результате стал дорожным убийцей, с ног до головы перемазанным в невинной крови!»

– Судя по досье, ты в юности увлекался боевыми искусствами, – вслух уточнил я. – Так?!

Андрей молча кивнул.

– Об «отсроченной смерти» слышал?

– Доводилось, – по губам дорожного убийцы скользнула усталая улыбка. – Наш тренер по карате не раз о ней разглагольствовал. Но я думал – это все сказки.

– Это правда, – вздохнул я. – И ты две минуты назад получил свою порцию. В подробности вдаваться не стану. Скажу лишь одно – когда ты бросился на меня с арматурой, я по ходу дела нанес тебе удар в одну из точек на туловище. Ровно через четыре часа у тебя остановится сердце, и ты по грехам твоим попадешь в ад. В огненное озеро, где варятся убийцы. Сейчас без трех шесть. Значит, умрешь ты без пяти десять.

Кавтарадзе сильно побледнел. На высоком лбу выступил пот. Во взгляде отразилось отчаяние. Поверил, стало быть.

– Но время у тебя еще есть, – проглотив комок в горле, продолжил я. – Я специально представил его тебе, хотя гораздо проще было уложить наповал. Видишь церковь вдалеке?

Андрей судорожно кивнул.

– Служба начнется в семь или в восемь, а умрешь ты без пяти десять. Не хочешь гореть в аду – беги туда со всех ног, исповедуйся, очисти душу. Больше я ничего не могу для тебя сделать. Прощай!!!

Усевшись в машину, я немного отъехал от свалки и посмотрел в зеркало заднего обзора. Дорожный убийца, сломя голову и не разбирая дороги, несся по направлению к храму. «Слава Богу! – перекрестился. – Слава Богу!!!»

На Кольцевой уже хватало машин. Кое-где с избытком. В некоторых местах образовались пробки. Пока, к счастью, небольшие. Из будок повылезали проснувшиеся гаишники и, почесывая ладони, высматривали нарушителей.

С грехом пополам добравшись до Л…го шоссе, я свернул в город, и тут вдруг заиграл классическую мелодию мой мобильник. На экране высветился номер Нелюбина.

– Слушаю! – радостно схватил я трубку.

– Как вы себя чувствуете? Не ранены? Не покалечены?! – голос Бориса Ивановича звучал как-то странно.

– Со мной порядок! А с вами? Почему не отвечали ваши телефоны?!

– Потом объясню. При личной встрече.

– А как там Логачев?!

– С Васильичем беда, – после краткой паузы, мрачно сообщил генерал. – В больнице он… умирает…

Логачев лежал не в общеизвестной клинике ФСБ, а в одном из нелюбинских «офисов», выполнявшем несколько различных функций, о которых я, если честно, до сих пор не знаю. Кроме того, здесь находилась небольшая, секретная, оборудованная по высшему разряду больница. Кого, кроме Логачева, там лечили, я толком не понял. Но охранялась она (больница) тщательнейшим образом. Повсюду виднелись камеры наблюдения, медперсонал поголовно носил оружие и, надо думать, умел им пользоваться. Плюс многие другие меры предосторожности, о которых я не имею права распространяться. Внешне «офис» представлял собой комплекс из четырех современных стеклобетонных зданий… (Стекла, естественно, пуленепробиваемые. – Д.К.)… обнесенных средней высоты забором и сообщающихся между собой подземными тоннелями. Наверху, между зданиями, пролегли асфальтовые дорожки, но по ним никто не ходил. (По крайней мере, я там ни разу никого не видел.) В будке у ворот сонно клевал носом «декоративный» охранник для отвода глаз. На самом же деле (как я узнал позже) подступы к усадьбе зорко стерегли три снайперские пары, а в каждом из домов были оборудованы пулеметные гнезда. Но даже этот «декоративный», с простецкой физиономией, только с виду казался сонным увальнем. В действительности же он без промаха стрелял с обеих рук одновременно и являлся мастером боевого самбо, воспитанником Петра Васильевича. В общем – настоящая крепость, замаскированная под овчарню…

Располагалась она на северной окраине города, и, выслушав по телефону адрес, я добрался туда минут за десять. У входа меня встречал сам Нелюбин с предельно усталым, осунувшимся лицом. С непокрытой головой, одетый в тонкое черное пальто, генерал одиноко стоял на улице у ворот.

– Здравствуйте, Дмитрий Олегович, – тихо сказал он, протягивая руку. – Слава Богу, вы живы-здоровы. А Логачев, видимо, уже не жилец. Попрощайтесь с ним, он к вам очень тепло относился!

– Что случилось?! – мой голос заметно дрогнул.

– По дороге расскажу, – вздохнул Нелюбин. – И о себе тоже.

Миновав «декоративного» охранника, я вместе с Борисом Ивановичем зашел за будку.

– Встаньте рядом со мной, – указав на темного цвета неровную плиту, предложил генерал и взмахнул рукой. Плита плавно опустилась под землю и, когда мы с нее сошли, так же плавно вернулась обратно, плотно запечатав квадратное отверстие в потолке.

– Идемте, полковник. – Нелюбин двинулся вперед по сухому, ярко освещенному тоннелю, бросая на ходу отрывистые фразы. Из них я узнал, ЧТО происходило минувшей ночью и почему молчали генеральские телефоны. Оказывается, вскоре после моего ухода Логачев вдруг схватился за голову, пробормотал: «Боже мой! Как я мог забыть! Я ведь знаком с этим чудовищем. Встречался в Пхеньяне!!! Его настоящее имя «…» (дальше Нелюбин не разобрал. – Д.К.)… и умчался восвояси, умело обрубив спешно высланные генералом «хвосты». Определить, куда он направился, было невозможно, так как мобильник с разрядившейся батарейкой он оставил на столе у Бориса Ивановича[49]. Нелюбин страшно разволновался, тоже забыл телефон на столе… (Вот ведь дурацкое совпадение! – Д.К.)… и ночь напролет с группой отборных людей разыскивал по городу Логачева, мысленно кляня его за своеволие. Он проверил все места, где проводились бои без правил, но безрезультатно. Ни Васильича, и никого похожего на Лонга там не оказалось. «Глупо время потратил, – смущенно сознался генерал. – Буквально затмение какое-то нашло!»

Другие несколько групп по приказу Нелюбина бесцеремонно перетряхивали китайские рестораны и прочие заведения, принадлежащие выходцам из Поднебесной. Ближе к утру Борис Иванович понял бесперспективность подобного рода деятельности, вспомнил о вашем покорном слуге, а также о том, что связаться с ним по известному читателю прибору я не могу, и спешно отправил одного из людей в «офис» за телефоном. Примерно через минуту поступило экстренное сообщение от одной из групп: «На улице Рябиновая горит уже проверенный китайский ресторанчик». А неподалеку от него подвешено за руки на дерево голое тело бесчувственного Логачева, со следами жестоких побоев и с разбитым затылком. На груди у него закреплена табличка с печатной надписью: «Отравленная рука». Он умрет ровно в полдень. Изойдет кровью из всех щелей. Не советую больше с нами связываться. Мастер Л.».