уткнулась бы в пыльную книгу

на птичьем своём языке —

читать про блаженное иго

про дудочку в легкой руке,

про узкие хрупкие плечи,

про свет хризолитовых глаз.

а мне — немудрёные речи,

и скудный словарный запас,

и злая надежда и жажда

когда-то тебе рассказать

такое, что, вздрогнув, однажды

впервые потупишь глаза,

и я — от молчанья до жеста,

от пят до изгиба бровей —

прощу твоё несовершенство

и дыры в подкладке твоей.

-----------

*в соавторстве с С.Колесниковым.

Не всегда у современного человека появляется возможность прочесть несколько романов за краткое время, одну неделю, например. Но если уж эта возможность представляется, если мы, допустим, отправились в отпуск, или сидим на даче, или нам нездоровится, то впечатление остается какое-то безрадостное. И дело вовсе не в том, что талантливых авторов в России сейчас нет, просто, как видно, издают не тех. Рецензии по определению должны быть положительными, иначе зачем ты читал эту книгу и убиваешь время на заметки, но ведь можно и отказаться от этого правила, никто нам не запрещает. Может быть, это спасет кого-то от лишней траты денег и времени. Итак, вот несколько не самых удачных произведений последних лет.

А.Етоев. Человек из паутины. М., 2004.

Невнятны сны человеческие. Разгадать их способен лишь опытный сновидец, да и есть ли у нас вообще такое право — разгадывать сны? Если вам как-нибудь привидится жалкий полутруп, бывший некогда высоким и большим человеком с белой кожей, обвитый скользкими нитями инфернальной паутины, изогнутый в нечеловеческих муках и некой необъяснимой силой подбрасываемый мощными толчками к невидимому потолку, вы уже не вспомните про художественную литературу. Вас просто пригласили посмотреть на печальную участь узников инферно. Роман г-на Етоева конечно не будет пугать вас подобными небылицами. Кажется, вся эта мутная волна нового мистического триллера удачно вписывается в формат. Самый откровенный образчик жанра — небезызвестный Лукьяненко, неудачливый ученик талантливого фантаста Владислава Крапивина. Его (Лукьяненка) неудобочитаемые и тем паче неудобосмотримые "Дозоры" так приглянулись российскому обывателю, что уж не в пример Етоеву заслуживают право на титул нац. бестселлера. Впрочем автор, кажется, не лишен воображения, и его познания в шаманских практиках сибирских народов будут любопытны интересующемуся читателю. Повествование, к сожалению, весьма скомкано ближе к финалу и, более того, приобретает явно пародийные черты. Автор безусловно видит свой текст скорее в качестве сценария будущего боевика, чем как серьезное "литературное произведение". Не может не вызвать сочувствия постоянная оглядка Етоева на умозрительных конкурентов-графоманов (рекомых Гандоновых). Видно тяжелая творческая судьба долго не давала в полной мере проявиться авторскому таланту. В целом роман "Человек из паутины" лишний раз убеждает в бесперспективности самовоспроизведения добротных средних интеллигентских романов в современной России.

А.Королев. Быть Босхом. М., 2004.

Анатолий Королев в свое время привлек внимание читателей странным и сильным романом "Человек-язык", где королёвская босхиана нашла-таки свое лучшее применение. Здесь же у нас нет возможности остановиться более подробно на этом произведении, ясно однако, что присущий Королеву отвлеченный гуманизм выдает в нем провинциального автора. В чем нет ничего плохого: здесь он чужд столичной амбивалентности и заигрыванию с разноликими бесами постмодерна. Признаемся, что интереснее всего в последнем романе Королева было читать незатейливую историю его армейской службы, а вовсе не маловразумительные наброски к босхианскому роману. Вызывают недоумение авторские рассуждения на отвлеченные темы (храм-книга-виртуальное общество). Попытки следовать традиционной русской (да и не только русской) схеме писательских философских рассуждений что у Королева, что у Лимонова досадно неубедительны. Если эти авторы пытались привлечь читателя острой темой тюремных отношений, где один из них играет роль начальника, а второй — осужденного, то это им вполне удалось. Босх же Королева и "метафизика" Лимонова выглядят странным довеском к добротной реалистической бытовой прозе. Нет, мы вовсе не хотим сказать, что рассуждения о Боге и смысле жизни должны быть полностью исключены из современной прозы, просто упомянутые авторы явно берутся не за свою тему, втуне раскрывая свою несложную интеллектуальную игру (то же, впрочем, можно сказать и о Марине Москвиной). На фоне Довлатова, да и теперь уже Лимонова, тюремная проза Королева рискует остаться временным интеллигенстким чтением, не имеющим особых претензий на статус бестселлера.

Э.Лимонов. Торжество метафизики. М., 2005.

Бесспорно, это торжество, но только не метафизики, а Эдуарда Лимонова, политика и писате- ля, вышедшего на свободу досрочно, отсидевшего на зоне недолгий срок и вернувшегося к своей партии. Метафизики в собственном смысле слова в книге не так уж много (скажем прямо ее там нет), даже в вышедшей ранее книге "В плену у мертвецов" Лимонов на грани отчаяния мог действительно создать образ высокой трагедии загнанного в угол героя-одиночки. Ничего еще решено не было, зона угрожала опусканием у параши и как минимум очень долгим сроком, а то и смертью, бывшая жена умерла, партийцы, да и партийное дело — где-то далеко. В последней же книжке Лимонов уже уверен в своем будущем и фиксирует лагерную действительность скорее со стороны, как ее мог бы описать иностранный наблюдатель волею судьбы оказавшийся на русских нарах. Возможно дело тут и в том, что дневниковую тетрадь Лимонова выкрали с подачи лагерной администрации, и писать пришлось заново и по памяти, о чем автор и предупреждает в начале публику. Что же, памяти писателя можно только позавидовать. Конечно, допустимы ошибки, но в целом картина предстает живая и подробная. Наверное, Лимонова можно назвать одним из самых памятливых писателей современности. Все его творчество, включая и нынешнюю книжку можно назвать апофеозом человеческой памяти, памятью, возведенной в степень одного неделимого мета-текста. Курьезно лишь, что память этого человека не отягощена рефлексией и вряд ли отдает себе отчет о своем актуальном месте в истории литературы и социальной мысли России. Лимонов — классик русской литературы, но классик в изменчивом, неуловимом и неблагодарном жанре непрекращаемого мемуара.