Попав меж молотом и наковальней.
Мечты — убежище святой души,
Бываем там с лампадами, свечами,
Опустимся на землю, палаши
И палачи мелькают пред очами.
Со временем одно лишь божество
Останется нетронутым, заветным,
Не дотянуться людям до него, —
Ты, небо, символ чистоты и света.
КАК ЖАЛЬ
Как выдохнуться может
Старинное вино,
И дню, что нами прожит,
Вернуться не дано,
Как сон ведет в светлицу,
Проснешься — пустота,
Подстреленною птицей
Обрушится мечта —
Узнать тебе придется
В далекой стороне.
Как жаль, не поддается
Двойная ноша мне.
НИКТО НЕ ПОМОЖЕТ
Побросала волна, побросала
Да прибила к отвесной гряде,
Колют выступы острые — жала,
И не видно ночлега нигде.
Одинок и никто не поможет,
И спасенья ничто не сулит,
И слова не нужны, лишь "о, Боже"
С губ иссохших невнятно слетит.
Только вечная даль
Твою знает печаль,
Не уйдет больше прочь
Непроглядная ночь.
Как о празднике вспомнит былое,
А грядущего лучше не знать,
Метит молния злою стрелою,
Ветер хочет с уступа сорвать.
В кровь избился — прошел сантиметры,
Без надежды встречает рассвет.
Будто в детстве взобрался на кедры,
Но возврата оттуда уж нет.
Только вечная даль
Твою знает печаль,
Не уйдет больше прочь
Непроглядная ночь.
ПОПУГАЙ
Кто желает, подходите,
Никому не нагрублю,
Я спою, а вы дадите
Мне по рублику-рублю.
Если нету, елки-палки,
Сук еловый без гвоздей,
И бесплатно спеть не жалко
Для хороших-то людей.
ЕЩЕ ВЕРНУСЬ
Друзья мои по далям океанским
И по священной островной земле,
Уехал я, и мой бокал с шампанским
Искрится на торжественном столе.
Стояли мы за благо Сахалина,
Рассеяли опасность для Курил,
И оказались выше властелина —
Японии он их не подарил.
Спасибо всем, о прошлом не забудьте,
Открыв забрало, бился я со злом.
Обиду держит кто — не обессудьте,
По нам прошел державы перелом.
Что я принес земле многострадальной,
История — подметит все одна.
Недолго будет ждать бокал хрустальный,
Еще вернусь и осушу до дна.
8 апреля 1993 г.
День отъезда с Сахалина
Владимир Бондаренко ОН ШЕЛ НАВСТРЕЧУ СМЕРТИ
Анатолий Афанасьев был одним из самых тонких лириков в нашем поколении "сорокалетних" прозаиков. Его талантливые романтичные младшие научные сотрудники влюблялись, творили, и вокруг них порхали воздушные создания, полные любви и надежды...
И вдруг всё оборвалось. Перестройка оборвала все планы и самих молодых инженеров, и ученых, и их возлюбленных. Одни пошли на панель, другие или нищенствовали, или ушли в разбой. Оборвались планы и самой науки и инженерии. Все кончилось.
Кончилось и Толино восхищение свободами, цивилизацией, правами человека. Ведь в своем первом воплощении прозаика Анатолий Афанасьев был, как никто другой из нас, близок Руслану Кирееву, Анатолию Курчаткину, Владимиру Маканину — нашим восторженным демократам.
Новый Анатолий Афанасьев возник как-то сразу. Ему настолько чуждо по духу было потребительство, чужд весь этот новый уклад безудержного воровства, предательства, отмены вечных человеческих ценностей, что он просто не мог спокойно вписывать своих былых лирических героев в новую реальность, как, к примеру, это делал его друг Юрий Поляков. Из тонкого лирика вырос беспощадный разгребатель грязи, социальный сатирик, мастер антиутопий.
