— На когда? — Прошечкин испытующе оценивал внешность посетителя.

— На послезавтра. Но чтобы по высшему классу: черная икорка, фаршированный осетр, балычок и так далее. Предоплату могу сделать прямо сейчас.

— Вы член союза? — уже мягче поинтересовался Геннадий Аркадьевич.

— Разумеется, — развел в стороны руки Николай, окончательно убедившись, что Гена его не узнал.

— Какого?

— «Апрелевского», — Николай отреагировал мгновенно.

— Очень приятно, — Прошечкин вышел из-за стола и с любезным заискиванием двумя руками сжал ладонь Николая. — Как вас величать?

— Илья Ефимович, — представился Николай, сам не зная, почему ему пришло в голову это имя-отчество.

— Одну минутку. Сейчас я вам напишу записочку, и вы с ней завтра утречком зайдете в бухгалтерию, посмотрите списочек продуктов, которые у нас имеются помимо меню, там вам все посчитают, — засуетился директор ресторана, подойдя к секретеру с обратной стороны и повернувшись к Николаю спиной.

Прошечкин подписал какой-то бланк, выпрямил спину и уже хотел было развернуться, как получил два тяжелых удара дубинкой по голове. Он на мгновение застыл и, не произнеся ни звука, свалился на пол. Николай волоком перетащил его к рабочему креслу, в котором тот сидел за секретером, усадил и откинул назад бесчувственную голову с двумя распухающими полосами на темени. Затем — выдвинул верхний ящик стола. Кроме пачки долларов там лежали шариковые ручки, фломастеры и широкий рулон скотча. К долларам Николай не прикоснулся. Скотчем он заклеил рот директору ресторана и намертво закрепил его руки на ножках кресла. Взяв красный фломастер и немного подумав, Николай написал на лбу Прошечкина крупными буквами «ЧАРУТА». И покинул кабинет.

Только оказавшись с задней стороны Дома литераторов, выходящей на Поварскую улицу, Николай почувствовал дрожь в пальцах. Он сложил резиновую дубинку и вновь спрятал ее в боковой карман пиджака. Уже темнело. Не торопясь, он пошел в сторону Арбата. Нервы были напряжены.

За Гнесинкой Николай свернул влево и, не доходя до Большой Никитской, углубился в ближайший двор. Недолго постоял возле широкого ствола какого-то дерева, покурил, успокаиваясь и унимая дрожь в пальцах. Затем направился дальше в сумрачную глубь дворов.

Ему не хотелось выходить на свет, на гудящий невдалеке проспект, и он медленно, бесцельно бродил по темным безлюдным дворам, заново переживая буфетный пьяный галдеж и свою мстительную акцию в кабинете Прошечкина. Наконец, наткнувшись на длинную лавку, Николай присел, чтобы хоть как-то расслабиться. Здесь было тихо, чуть ли не безжизненно. Он снова закурил.

Вдруг совсем рядом, сбоку от него, кто-то картаво проговорил:

— Нехогошо, Николай Васильевич, евгеев обижать…

Николай вздрогнул и резко повернул голову влево. На другом конце длинной лавки он увидел в полумраке какого-то худосочного субъекта, очень похожего на козлобородого черта, мучившего его в подвале. Николай привстал, обуреваемый новым волнением, но темный субъект также мгновенно вскочил с лавки и, семеня быстрыми мелкими шажками, скрылся во тьме двора. Николай ринулся за ним в надежде догнать его и разорвать в клочья. Но тут перед ним возникла новая темная фигура, словно выросшая из-под земли. Подойдя ближе, Николай разглядел неподвижно сидящего человека, лицо которого с едва уловимой хитрой улыбкой ему тоже показалось знакомым. Более того, он даже отчетливо услышал негромкий насмешливый голос: "Николай Васильевич, успокойся, никуда он от тебя не денется…" Но голос явно не мог принадлежать этой темной фигуре. Николай успел узнать: перед ним восседал бронзовый Гоголь…

Президент планеты Земля, двухметровый чернокожий вьетнамец родом из-под Курска, поднял взгляд на белого и бледного главнокомандующего.

— Докладывайте!

Они были в громадном восьмиугольном кабинете, но прежде чем ответить, супергроссфельдмаршал посмотрел по сторонам, то ли опасаясь свидетелей, то ли ища поддержки.

— Я жду!

— Мы разбиты.

— Конкретнее!

— Группы космических флотов Альфа, Лямбда, Тау, Омега уничтожены. Оборонительного вала в направлении Персея более не существует. Защитный периметр прорван еще в четырех местах.

— Удалось добыть какие-нибудь сведения о противнике?

— Нет. Ни один корабль не вернулся из зоны соприкосновения.

— Почему?

— Противник использует неизвестный вид оружия. Он как бы плюется…

— Плюется? — Президент удивленно поднял седые брови.

Супергроссфельдмаршал покрылся красными пятнами.

— Это образное выражение одного из моих штабных офицеров. Противник высылает против нас огромные облака антиматерии, они обволакивают сразу тысячи наших кораблей. Ни сражаться, ни отступить нет никакой возможности.

— Есть у нас какие-нибудь резервы?

— Они все уже на линии огня.

— Новые разработки?

— Те, что готовы к применению, применены.

— Оригинальные идеи защиты?

— Мы рассмотрели даже безумные.

— Отцы церкви? Старинные рукописи? Народные предания?

Супергроссфельдмаршал опустил голову.

— Мы использовали все.

— Так мы разбиты?!

— Да.

— Это только ваше мнение?

— Это мнение мое, моего штаба, командующих флотами и фронтами, мнение ученых. Дальнейшее сопротивление самоубийственно. Нам следует капитулировать.

Президент саркастически усмехнулся.

— Перед кем? Мы же не знаем, кто они такие! Может быть, их целью является не наша капитуляция, а наше уничтожение.

Главнокомандующий достал из старинной кожаной папки лист голубой бумаги.

— Это мы получили пятнадцать минут назад.

— Вы успели расшифровать?

— Они обратились открытым текстом.

Президент углубился в чтение. Когда он оторвал взгляд от бумаги, вид у него был ошарашенный.

— Это розыгрыш?

— Никак нет, это послание от них, мы проверили.

Тогда объясните смысл этого текста! Тут указаны географические координаты. Широта, долгота. Что это значит? Где это?