Но доктора не спешили подходить и делать что-то, они ждали этого. Виталий прислонился щекой к ее лбу и закрыл глаза. Ему казалось, что он хочет пойти вслед за ней.

Доктора стояли в коридоре и не мешали ему, дав какое-то время побыть с ней. Потом они зашли и потихоньку подошли к нему. Он все еще держал свою руку на ее голове, и они осторожно сняли с нее кислородную маску. Виталий сразу прижался щекой к ее открывшимся губам и потерял сознание.

Очнулся он почти сразу же. Кто-то из докторов пытался поднять его со стула. Он осмотрел всех бессмысленным взглядом. Какие-то люди в белых халатах что-то обсуждали между собой, рассматривая аппараты у изголовья Ирины и поглядывая на ее лицо. Как в забытье Виталий поднялся, ее лицо сразу закрыли тем белым материалом, которым было накрыто ее тело.

Тут среди непонятных фраз он уловил одно знакомое выражение и, встрепенувшись, подошел к группе докторов.

— Вы сейчас сказали Питэр Клори? — спросил он, вытирая платком свое лицо от слез. — Кто это?

Доктора непонимающе переглянулись и что-то спросили у доктора, который говорил немного по-русски. Тот выслушал их и обратился к Виталию:

— У чщеловека, который погиб в этой катастрофа и находилос в ее автомобиль был два документа на разный имена. Один был на имя Питэра Клори. Вы знали его? Можете опознать?

Пол начал уходить из-под ног Виталия. Голова закружилась сразу же, как он осознал всю картину произошедшего. Он оперся рукой о стену, чтобы не упасть, и так пошел к выходу из больницы.

— Падаждитье. Кто будет жабирать тело? — спросил его доктор-переводчик, совсем забыв о его состоянии и вежливости.

Виталий обернулся и посмотрел на него непонимающим взглядом. Глаза его казались стеклянными, и было ощущение, что они не видели доктора или смотрели сквозь него. Тем не менее вопрос он понял и, показав пальцем на свою грудь, пошатываясь пошел дальше. Никто не стал его больше останавливать, и он вышел на улицу, где наткнулся на какую-то машину и ударился о ее бок.

Водитель вышел из нее и начал что-то кричать Виталию, показывая пальцем на свой висок и на больницу. Но произносимые Виталием слова на непонятном ему языке: «Это же я убил ее», он не понимал. Крича дальше что-то, он обошел машину и стал, нагнувшись, рассматривать бок своего автомобиля. Но когда он уже обнаружил небольшую вмятину, которую врезавшийся в машину человек мог сделать своей коленкой и протянул к ней руку, его автомобиль резко сорвался с места и понесся по улице.

Только оказавшись за рулем, Виталий стал приходить в себя и осознавать, что он делает. Он осмотрелся стеклянным взглядом и ощупал руль и переключатель скоростей. Уменьшающегося в зеркале заднего вида бегущего за ним человека он не видел, и как попал в машину не помнил. Перед глазами была лишь умирающая Ирина и смотрящие на него глаза, в которых он ясно видел лишь любовь. Любовь к своему убийце.

Далеко впереди он увидел большое здание, которое, казалось, пересекало дорогу. Но уже через несколько секунд стало видно, что дорога уходит в сторону. Картина Ирискиной аварии отчетливо вырисовывалась перед глазами. Надо же было так случиться, что именно она оказалась в тот момент рядом с этим Питэром. Получалось, что за свои же деньги, он убил свою любимую, без которой, казалось, жизнь была уже бессмысленной.

В его глазах зажегся какой-то огонек и он нажал на педаль газа до упора. Он не стал поворачивать и, подскочив немного на бордюре, понесся прямо на здание. Его автомобиль ревел, набирая скорость.

В этот момент доктор Хелсон, отключая аппараты от умершей пациентки, услышал какой-то испуганный вздох. Он огляделся вокруг и откинул покрывающий голову пациентки материал. Глаза ее были широко открыты и испуганно смотрели в потолок. Хотя, когда ее накрывали, они были закрыты, Хелсон хорошо помнил это. А теперь и рот был приоткрыт. Аппараты были уже отключены, и он схватил ее руку. Его глаза широко открылись. Бешено бившийся пульс стал стихать только что, под его пальцами, хотя приборы уже давно показали остановку сердца. Когда пульс затих и остановился, он, подумав, что это конвульсии, закрыл ей глаза. Накрыв ее обратно, он пошел рассказать об этом необычном явлении своим коллегам.

Удар был страшной силы. Обломки от автомобиля взлетели высоко вверх, и здание, казалось, пошатнулось. Окна на нижних этажах задрожали и из них сразу показались люди. Уворачиваясь от падающих осколков и обломков, прохожие, открыв от ужаса рты, смотрели на сложившийся от удара автомобиль. Кто-то бежал, чтобы помочь водителю. Другие, понимая бессмысленность этой затеи, наоборот убегали в сторону, опасаясь взрыва… Человек, который первым подошел и увидел водителя вблизи, понял, что помощь оказывать уже бесполезно.

Мысль — это самое быстрое, что есть на свете. Она несется со скоростью, превышающей скорость звука и даже скорость света. Мысленно человек может перенестись в любое место земного шара во много раз быстрее, чем его доставил бы туда самый быстрый сверхзвуковой самолет. И даже на любой планете он может оказаться раньше, чем ее достиг бы луч света, который еще не изобрели.

Недаром человек, заснувший всего на несколько секунд, может увидеть во сне целый полнометражный фильм из своей или чьей-нибудь жизни. И как бы не старались ученые, изобретая думающие машины, способные быстро производить сложные вычислительные операции и даже играть в шахматы, опередить мысль человека им не удастся.

Ведь человек может в уме прожить тысячи лет и даже заглянуть в будущее. Он может мгновенно собрать в кучу всех людей Земли и переселить их на другую планету, сразу сделав всех счастливыми и несчастными. Может зашвырнуть Землю куда-нибудь так далеко в Галактику, что ее никто никогда не увидит больше. А может и сразу сделать Землю цветущим раем, где не будет ни смерти, ни горя, ни беды и ужаса. Где не будет ни боли, ни измены, где каждый будет радоваться жизни и все будут равны.

Правда, также мгновенно человек может мысленно стереть всех и все в порошок, сжечь планету и развеять пепел по Галактике. Все зависит от уровня мышления и степени развития человеческого мозга…

Он открыл глаза от начавшегося вокруг шума. Особенно ревело что-то под левым ухом. Финские болельщики ликовали по поводу еще одного забитого гола. Счет на табло как раз менялся и стал 4:0, а до конца игры оставалось уже не так много времени.

«Да, видимо, наши все-таки проиграют. Хорошо, что я от этого много не теряю», — подумал он и, посмотрев на разъяренного соседа слева, улыбнулся.

Корреспондент: — Я прочел эту рукопись первым и не нашел, к какому жанру это отнести.

Автор: — Я знаю, криминальным романом это не назовешь. Нет ни одного убийства или какого-нибудь преступления, а придумывать то, чего не было, я не буду. Может это не так интересно, но это настоящая жизнь. Убийств и других преступлений будет достаточно, когда я буду рассказывать или снимать про девяностые годы. Мое творчество не для всех. Кому надоели фантастические вымыслы о криминальной жизни далеких от этой темы домохозяек и других писателей и сценаристов, которые знают об этой жизни понаслышке. На жаргоне это называется «верхушек нахватались». То, что я пишу или снимаю, это пока только для компетентных, которым надоели фантастические вымыслы. А если прочтет или посмотрит фильм кто-то еще и станет говорить, что там что-то не так, значит уже начитался или насмотрелся фильмов, снятых по сочинениям в жанре детектива, криминального романа или какие там еще есть…

Корреспондент: — А у вас все так, как было в действительности?

Автор: — Не совсем. Когда я первый раз приехал в Москву, памятника французу де Голлю возле гостиницы «Космос» еще не было, его поставили немного позже. Но когда я его там увидел потом, все произошло именно так, как в книге. Мне захотелось описать ощущения человека, как будто впервые попавшего в Москву и увидевшего этот памятник. Но здесь, я думаю, ничего страшного, ведь его могли поставить и раньше, тогда бы несоответствий никаких не было. Все остальное описано так, как было. В этот раз все очевидцы и участники — живы…