Эта резня нисколько не отвлекла харонцев от лежавших на улице углей. Те, что попытались было ее преследовать, быстро отказались от своего намерения, увидев, как их собратья кинулись подбирать угли. Они присоединились к своре, копавшейся в грязи мостовой, и тотчас забыли о драконийке.

Шенда медленно спустилась с крыльца и вновь ринулась на них. Она убивала, задавая всем один и тот же вопрос, который жег ее губы, и словно рыдание, прорезал шум сражения:

— Ты знаешь, где Януэль?

Когда вновь наступила тишина и вместе с предсмертным хрипом последнего умирающего смолкло эхо ее собственного голоса, мостовая была густо обагрена кровью. Королевство мертвых ощутило пульсацию Желчи, возникшую в этой стычке. Затаившись на верхних этажах, чародеи-целители и скарионы чувствовали, как дрожит воздух, перенасыщенный зловонием разложения. Харония приветствовала свою жрицу и ее дары.

Стоя посреди кучи трупов, Шенда перевела взгляд на окна особняка. Старцы, подглядывавшие из окон, в ужасе отступили в тень. Несмотря на плащ, покрывавший плечи, ее тело было покрыто ссадинами и порезами, полученными в бою. Она откинула волосы назад. На лбу обозначились морщины, глаза превратились в маленькие щелки. Она будет убивать еще и еще, чтобы получить ответ на свой вопрос.

Шенда скрестила мечи, закрепив их на спине, и решительно направилась в сторону укрывшихся в особняке.

Солнце едва взошло, когда ликорнийские воины приняли из рук учеников фениксийцев желтые мечи. Юные монахи давали советы, со всей ответственностью отнесясь к своей роли; они уверенно напутствовали солдат вдвое старше их.

Ценность мечей, рожденных от огня Фениксов, была достаточно очевидной: их прочность не имела себе равных, ибо ее увеличивала сила воли выковавших их кузнецов. Во время боя монахи сконцентрируют мысли на оружии. Пока их сознание будет сосредоточено исключительно на клинке, металл будет практически невозможно разрушить.

Кроме того, каждый меч был наделен магией Огня, которая проникала в плоть харонцев, причиняя им куда больше мучений, чем раны, нанесенные обычным клинком. Огонь выжигал их внутренности и уничтожал оживлявшее их подобие жизни.

В конечном счете солдаты Харонии не могли устоять против силы мечей фениксийцев.

Тем не менее мечей было всего-навсего шестьдесят девять, а харонцев — тысячи.

Воины Эль-Задина вышли из тени крепостных стен, разделившись на небольшие отряды, и направились туда, где небо уже приобретало оттенок сажи. Смерть завывала в дюнах.

Вдруг в ста локтях от ближних дюн среди воинов раздались крики паники.

Фатум устремился на вершину минарета, чтобы посмотреть в подзорную трубу. Он увидел, что солдаты в страхе оглядывают свои колени, руки, расчесывают эбеновую кожу, крича от ужаса.

Муэдзин ясно видел, как один из солдатов лишился нескольких пальцев. Они просто упали на землю, за ними тотчас последовало полруки. Мужчина рухнул на землю, и Фатум не мог точно разглядеть, что именно происходило с его телом.

Затем он заметил, как другой воин разодрал кожу лица, лишь слегка проведя по ней рукой.

— Проказа, — прошептал Фатум.

Он задрожал от ужаса, по его спине побежали мурашки.

Ужасающая проказа со скоростью света охватила первые ряды войска, расчленяя тела и превращая лица в лохмотья кожи. Болезнь поглотила тела солдат за несколько мгновений, устлав поле боя человеческими останками; руки, ноги, туловища напоминали обломки статуй.

Харонцы воспользовались возникшей паникой, чтобы с небывалой легкостью уничтожить авангард ликорнийцев. Стоя на вершине минарета, Фатум беспомощно наблюдал, как методически была истреблена треть его войска.

К счастью, благодаря тому, что отряды находились далеко друг от друга, многим удалось избежать ужасной напасти. Завязалось сражение. По долине разнесся лязг — это желтые мечи скрестились со ржавыми клинками.

Первые из воинов Эль-Задина, которым удалось сразить противников, вырвали у них неистовый рев. Мечи, раня плоть харонцев, обугливали их кожу, а внутренности при этом охватывал невидимый огонь. Глазные яблоки харонцев таяли, а сами они падали на землю в ужасных мучениях. Исходивший при этом зловонный дым щипал глаза нападавших, но ощущение новой мощи удваивало их энергию.

По мере того как фениксийские мечи прорубали себе дорогу в рядах харонцев, те в болезненных судорогах корчились от огня Хранителей. Одного удара меча было достаточно, чтобы отправить их на тот свет. За один час силы противников сравнялись.

Внезапно один из харонцев, воин с феноменальной мускулатурой, бросился на отряд из шести ликорнийцев. Его меч разрубил пополам первого воина, рассек внутренности второго, отразил удар третьего, прежде чем эфесом размозжить ему челюсть.

Желтый меч был лишь у одного солдата из этого отряда. Он пронзил грудь своего противника, развернулся и увидел, что эта груда мышц уже уничтожила двух его товарищей. Он бросился на харонца, но, будучи чересчур самоуверенным, недооценил силу врага, и его меч сломался при первом же ударе харонца. Тому этот удар стоил перелома обеих рук, но он показал пример остальным: самые сильные воины Харонии взяли свои мечи обеими руками и бросились на вооруженных желтыми клинками ликорнийцев.

Эта контратака ввергла часть фениксийцев в состояние комы. Разрушение выкованных ими мечей, на которых они сосредоточили все свое внимание, привело к такому потрясению, какого их сознание не могло выдержать.

Правда, ликорнийское войско все еще сохраняло преимущество над черными ордами. Надолго ли?

К полудню в центре города раздались душераздирающие крики. Туда только что прорвалась Темная Тропа, извергнув на городские улицы тысячи зловонных убийц.

Муэдзины призвали тех немногих стражей, что оставались внутри Эль-Задина, чтобы отразить атаку. Харонцы перерезали горло женщинам и детям, перескакивая от одной жертвы к другой, не переставая вращать свои короткие мечи. Они были одеты в убогие поношенные тряпки, оставлявшие большую часть тела неприкрытой. Убийцы передвигались слишком быстро, чтобы их можно было окружить, они уже были повсюду.

По всему городу завязались бои, в ужасе и панике местные жители пытались убежать от сеятелей смерти. Кто-то из стражей тут же погиб под натиском роя харонцев, другим удалось пронзить незащищенные тела противников, но, поскольку харонцы сильно превосходили ликорнийцев по численности, большая часть стражей предпочла собраться немного подальше от эпицентра сражения.

Фатум приказал строить баррикады, чтобы помешать распространению убийц в городе. Стражи Эль-Задина перекрыли главные проезды, но не могли заняться маленькими улочками. Солдат было слишком мало. Тогда муэдзины решили разместить лучников на крышах домов.

Попавших в ловушку харонцев пронзали сотни стрел, либо же их приканчивали у стен забаррикадированных улиц.

Тем не менее здесь и там все еще раздавались крики жертв харонцев. Хитрые убийцы преследовали свою цель, просачиваясь в лабиринты улиц. Муэдзины посылали за ними в погоню стражей, но скольких жителей столицы еще подстерегала смерть, прежде чем ликорнийцы исследуют все закоулки Эль-Задина?

Коум и Мэл отправились в центр города, туда, откуда извергались воины Харонии. Черная рана билась в конвульсиях, словно рыба, выброшенная на берег. Внезапно она раскрылась во всю ширь и исторгла еще троих харонцев.

Мэл сразу же вытащил меч из ножен и вступил в бой с одним из захватчиков. Его желтый клинок скользнул по мечу харонца и глубоко ранил того в руку. Харонец застонал, но не выпустил меча, и вскоре удача изменила юному монаху.

Желтоватая кожа харонца была словно оторочена черновато-зеленой плесенью. Брови, скулы и подбородок резко выделялись на его уродливом лице. Узловатые мышцы перекатывались под лохмотьями того, что некогда именовалось униформой грифийских рыцарей. В руках он держал меч императорской гвардии, казалось покрытый тонким слоем высохшего асфальта.