Едва Цзюй У появился среди них, как все замолчали, с удивлением глядя на его завязанную щеку и величественную осанку. А он церемонно поздоровался и заговорил:

— Почтенные господа, не пожелаете ли вы объяснить прохожему человеку причину столь ожесточенного спора? Возможно, что мне слабым моим разумением удастся разрешить его по справедливости и к общему удовольствию.

Все снова закричали разом, но Цзюй У остановил их движением руки и проговорил:

— Одно мое ухо завязано платком, который согревает мой больной зуб, поэтому я слышу всего на одно ухо и желал бы, чтобы говорил в него лишь один рот. Быть может, заинтересованные стороны сами изложат дело?

Молодой человек кинул старухе сверток, приосанился и заговорил важно и нараспев:

— Я студент, сын почтенных родителей, и прибыл в город, чтобы набраться знаний у знаменитых учителей. Так как со мной всего один слуга, мне приходится пользоваться услугами прачки, когда моя одежда нуждается в стирке. Два дня назад я отдал этой старухе совсем новый халат, немного испачканный подливками и соусами. Так как она не принесла его в обещанный срок, а путь до этой деревушки недалек и проходит живописной местностью, я сам зашел в гнусную хижину прачки, и что же она мне вернула?

С этими словами он выхватил у старухи сверток, встряхнул его, развернул, и Цзюй У увидел богатый халат, весь перепачканный землей и глиной и с разорванным в клочки рукавом.

— Действительно, — сказал Цзюй У, — халат в ужасном виде. Но что скажет в свое оправдание прачка?

Старуха выступила вперед, одернула свои лохмотья, обеими руками поправила шапку из вытертого меха, скрывавшую ее лысину, почтительно поклонилась и заговорила:

— Господин, я живу одна, потому что моего сына послали мостить дороги прежде, чем он успел жениться, так что нет у меня невестки позаботиться о моей старости. Вот я и принуждена стирать на людей. Это правда, что халат был совсем целый, хоть и запачкан едой, а эти пятна вывести нелегко. Я всю ночь трудилась над ним, и наутро он был свежей нового. Я завернула его в чистую тряпку и пошла отнести его в город. Не успела я выйти на дорогу, как услышала звон колокольчиков и поняла, что это скачет гонец. Я живо посторонилась, но конь гонца сбил меня с ног, тряпка зацепилась за стремя, и конь шагов десять — пятнадцать тащил халат за собой, запачкал и разорвал рукав. Я согласна, пусть уж пропадает плата за мою работу. Но господин требует, чтобы я купила ему новый халат.

— А хорошо ли он был выстиран? — спросил Цзюй У.

— Лучше нового, — ответила одна женщина. — Я ее соседка, и она похвасталась своей работой и показала мне халат. Он был такой чистый, что хоть на свадьбу идти.

— Дело о халате, — важно заговорил Цзюй У, — можно разделить на две части: дело о стирке халата и дело о порче халата. Разбирать их следует в отдельности, тем более что в первом деле спор всего лишь о двух — трех медяках. И я думаю, все согласятся, что их следует заплатить старухе, поскольку ее работа была выполнена добросовестно.

— А халат можно починить, — забыв осторожность, вмешалась тетушка Цзюй. — Можно его укоротить, а из подола сшить новый рукав.

— Я не бедняк, чтобы ходить в куцем халате! — возмущенно воскликнул студент.

— Если вы так богаты, для вас не составит ущерба оплатить стоимость стирки, — возразил Цзюй. — Платите, и мы перейдем ко второй половине дела.

Студент бросил старухе несколько монеток, она подобрала их и спрятала, а Цзюй У сказал:

— За порванный рукав должен полностью уплатить виновный.

— Это правильно! — воскликнул студент.

А старуха, смутившись, протянула обратно свои медяки. Цзюй У остановил ее жестом и продолжал:

— Кто же виновен? Старуха не виновата, потому что рукав разорвал конь гонца. Конь не виноват, потому что гонец гнал его напролом, не разбирая дороги и сбивая с ног прохожих. Гонец не виноват, потому что его начальник приказал ему торопиться и наказал бы его, не исполни он повеления. Начальник не виноват, потому что обязан был как можно скорей отправить пакет, посланный одним из сановников империи. Но и сановник не виноват, потому что, приказав отправить пакет, он исполнял не свою волю. Получайте, господин студент, деньги с того, чья воля была исполнена.

— Это с кого же? — растерявшись, спросил студент. — Не с самого ли императора, да продлится его жизнь десять тысяч лет?

Никто не ответил, а студент, побагровев, крикнул:

— Подожди, самозванный советник! Не миновать тебе каторги за такое кощунство! — И с этими словами он повернулся и быстро зашагал по направлению к городу.

— Вы хорошо решили этот спор, — сказала тетушка Цзюй, когда немного погодя они снова двинулись в путь. — Хотя мне показалось, что вы не столько жалеете эту несчастную старуху, сколько насмехаетесь над студентом. Но возможно, что я ошиблась. Во всяком случае, я надеюсь, что мой сын пойдет в отца и будет так же умен.

— Но ведь у вас нет сына! — воскликнул изумленный Цзюй У.

— Что же удивительного, если он скоро будет? Ведь я замужняя женщина, — гордо ответила тетушка Цзюй. — Я ходила к ученой бабке, она пощупала биение крови в пальцах моих рук и сказала, что я, без всякого сомнения, ношу сына, а не дочь.

— Дорогая! — воскликнул Цзюй У.

Но не успел он договорить, как их окружил отряд стражников и по заявлению студента отвел Цзюй У в тюрьму. А тетушка Цзюй, опираясь на руку флейтистки У-и, потащилась следом, рыдая и клочьями выдирая волосы, в внезапной беде, постигшей мужа, забывая заботу о пропавшей дочери и о будущем сыне.

Все то, о чем мечтает черноголовый народ Поднебесной и о чем постоянно повторяет он в пожеланиях счастья, было у Ли Сы. Он достиг трех ступеней знатности, и император пожаловал ему звание чэнсяна, предел почета, так что он стал выше всех подданных. Он достиг преклонных лет, но ум его был яснее чем когда-либо, а тело не знало усталости, хотя он и не жалел своих сил на службе государю. Богатства его были неисчислимы. Небо даровало ему сыновей и внуков.

Его старший сын, Ли Ю, был военачальником и охранял область Саньчуан. Однажды он прибыл в столицу с докладом, и Ли Сы в его честь устроил пир. В ожидании гостей Ли Сы с сыном прогуливались по садам его дворца и, беседуя, незаметно дошли до дворика детского павильона.

— Почему не слышно детей? — спросил Ли Сы и увидел, что все они сбились тесной кучкой в тени цветущего куста и так увлечены игрой, что даже не заметили его прихода.

Ли Сы улыбнулся, подошел ближе и нагнулся над их бритыми круглыми головками с пучками коротеньких волос на. макушке и над висками. Тут он увидел, что дети убивают крысу.

Она была большая, упитанная, с длинными шелковистыми усиками, с блестящей шерсткой, перемаранной кровью. Один из мальчикоз деревянным ножиком отрезал ей лапки, а остальные следили за его движениями молча и только изредка сосредоточенно вздыхали.

— Прикончите ее, — сказал Ли Сы тихо, но грозно.

Испуганные дети вскочили и начали кланяться со всеми церемониями, которым их обучили приветствовать сиятельного деда.

— Прикончите ее! — повторил Ли Сы.

Но дети, еще не закончив всех предписанных движений, продолжали кланяться. Ли Ю, взглянув на лицо отца, сильной рукой отломил камень от искусственной горки, украшавшей дворик, и убил крысу. Ли Сы тотчас повернулся и зашагал прочь.

Удивленный его непонятным поведением, Ли Ю почтительно спросил:

— Ваши слова и действия всегда исполнены мудрости. Не будет ли с моей стороны дерзостью пожелать узнать, чем невинная детская игра вызвала ваш гнев?

Повернув к нему потемневшее лицо, Ли Сы ответил:

— В молодости я служил мелким чиновником в областном управлении. Я видел, как в отхожем месте на нашем подворье крысы едят нечистоты и при появлении людей и ообак разбегаются в страхе. Потом я видел, как в житницах крысы поедают запасы зерна. Живя под крышей, они ничего не боялись, и никто их не тревожил. Я понял, что и люди, как крысы, делятся на уважаемых и презренных. Все зависит лишь от положения, которое они занимают. Но эта крыса, которую мы только что видели, живя в моих кладовых, поедала драгоценную пищу, привезенную со всех концов Поднебесной. Она была превыше всех ей подобных, и все же ее настигла ужасная смерть. Я подумал, что самого себя вижу в руках палача на базарной площади.