Матильда с укором посмотрела на девушку, которая беспомощно склонила голову.

— От страха я словно утратила рассудок, — прошептала Сибилла. — Сама не понимала, что делаю.

Глядя на свою заплаканную подругу, Матильда решила, что настала пора говорить без обиняков.

— В дело надлежит внести ясность, — непререкаемым тоном заявила она. — Ты сказала мне, ни одной живой душе не известно, что ты видела убийцу. И вдруг выясняется, что об этом знает половина города. Думаю, будет разумно без утайки рассказать обо всем доктору. Он обладает немалым влиянием и, может статься, поможет изловить изверга, лишившего жизни наших сестер. На шерифа, как мы имели возможность убедиться, рассчитывать нечего.

Сибилла несколько раз тяжело вздохнула, пытаясь взять себя в руки.

— Я была во дворе церкви Святого Ботолфа с одним парнем, подмастерьем пекаря, — сообщила она. — Он уже получил все, что хотел, когда мы услышали шаги и догадались, что это дозор — университетский проктор и его подручные. Подмастерье сразу пустился наутек, а я решила спрятаться в укромном уголке и переждать, пока они пройдут мимо. Проктор и его люди, как правило, не чинят нам препон, если не застанут со студентом или с магистром. Но я подумала, что лучше не лезть на рожон. Ни к чему, чтобы меня часто видели на улицах после наступления комендантского часа. Так вот, я осталась в церковном дворе и притаилась в кустах, — продолжала Сибилла. — До меня доносились голоса проктора и педелей. Говорили они о потасовке, что недавно затеяли меж собой студенты двух колледжей. Спорили, возможно ли было остановить побоище, явись они вовремя. Я очень устала и, как видно, задремала в кустах. Когда я проснулась, проктора и его людей уже и след простыл. Я собиралась выбраться из укрытия, как вдруг до моего слуха донесся какой-то шорох. Сперва я думала, это крыса или птица. А потом увидела его.

Сибилла осеклась и устремила на Бартоломью огромные глаза, полные тоски и страха.

— И что же было дальше? — поторопила подругу Матильда.

Сибилла судорожно вздохнула, вытерла глаза и нос рукавом платья и заговорила вновь.

— Он пробирался сквозь кусты, явно стараясь не шуметь. А по улице как раз шла Исобель. Наверное, возвращалась от одного из своих постоянных клиентов. По пятам за ней крался здоровенный черный кот, его подкармливают в обители августинцев. Хотя тварь двигалась совершенно бесшумно, Исобель, верно, что-то почуяла и обернулась. Если бы не этот негодный кот, она заметила бы убийцу, который ждал ее, притаившись в кустах. Я хотела закричать, предостеречь ее, но от страха мой язык словно прилип к нёбу.

Девушка вновь смолкла и понурила голову. Матильда взяла ее за руку, побуждая продолжить рассказ.

— В следующее мгновение он выскочил из укрытия и набросился на Исобель, — едва слышно пролепетала Сибилла. — Я видела, как блеснул нож, когда он перерезал ей горло. А потом перед глазами у меня все потемнело. — Сибилла вновь на несколько мгновений погрузилась в молчание. — Когда я пришла в себя, Исобель лежала на земле, а убийца исчез. Я хотела подойти к ней, но ноги отказывались меня держать. Наконец мне удалось сделать несколько шагов. Я наклонилась над Исобель и увидала, что платье ее насквозь промокло от крови, хлеставшей из раны на шее. В голове у меня помутилось со страху, и я побежала прочь. Не помню, что было потом, как я добралась домой. Когда я очухалась, то была уже здесь, и Матильда пыталась меня успокоить.

Закончив мрачное повествование, девушка вновь разразилась слезами. Она вытирала глаза и нос тряпкой, что ей протянула Матильда.

— Значит, убийца был один? — уточнил Бартоломью. Он вспоминал зловещую троицу в саду колледжа. — Ты уверена, что у него не было сообщников?

— Нет, он был один, — без тени сомнения заявила Сибилла. — Будь там кто-то еще, я бы непременно заметила. Но он совершил свое черное дело в одиночестве.

— Обычно я каждое утро встречаю Сибиллу на рынке, а в тот день она не пришла, — заговорила Матильда. — Я встревожилась и подумала, что она, не дай бог, захворала. Пришла сюда и застала ее чуть живую от страха. С тех пор она не выходит из дому. Я приношу ей еду. Но, сами понимаете, так не может продолжаться вечно.

— Скажи, Сибилла, тебе удалось рассмотреть лицо преступника? — спросил Бартоломью.

— Нет, — ответила Сибилла, протирая свои красные, воспаленные глаза. — Ведь было темно, и нас разделяло немалое расстояние. К тому же на нем был черный плащ с капюшоном. Лицо я видела лишь мельком. Однако же мне удалось различить, что он далеко не молод. Мужчина средних лет, без усов и бороды. А в общем, он… самый обыкновенный. Такой, как все.

— Как все? — переспросил Бартоломью, которому подобное определение показалось не слишком подходящим для убийцы.

— В наружности его не было ровным счетом ничего примечательного, — пояснила Сибилла. — Ростом он был невысок, но и не коротышка. Телом не слишком дороден, но и не худ. У него две руки, две ноги, он не хромал и, насколько я успела разглядеть, не страдал от какого-либо иного увечья. На лице его не было шрамов, и зубы не выступали изо рта. Я же говорю, самый обыкновенный. Таких тринадцать на дюжину.

— Однако ты узнала бы его, доведись тебе увидать его вновь? — уточнил Бартоломью.

— Нет, — покачала головой Сибилла. — Потому я и боюсь выходить из дому. Этот изверг может оказаться рядом, а я даже не буду знать, что это он.

Бартоломью подошел к отверстию в стене, заменявшему окно в хибарке. Небо сплошь затянули тучи, моросил мелкий дождь. Какое-то время доктор сосредоточенно смотрел на реку, что в нескольких ярдах от стен домика несла свои мутные, оскверненные отбросами воды.

Бартоломью не знал, как ему надлежит поступить. Две женщины, затаив дыхание, ждали от него мудрого решения, которое развеет все их опасения. Доктор понимал, что опасения эти оправданны. Если у убийцы мелькнет хотя бы тень подозрения, что Сибилла его видела, он сумеет заставить ее замолчать навечно. То, что девушка не способна опознать преступника, не уменьшает нависшей над ней опасности. Что же касается расследования дела, рассказ Сибиллы мало ему способствовал. Доктор лишь узнал, что убийца обладает самой заурядной, ничем не примечательной наружностью. Таких тринадцать на дюжину, мысленно повторил он слова Сибиллы.

Оставаться в своем доме Сибилле опасно, в этом Бартоломью не сомневался. Рано или поздно до убийцы непременно дойдут слухи, что Сибилла с воплями выбежала со двора, где лежала мертвая Исобель. А узнав, что с тех пор она не выходит из дому, он обязательно смекнет: ей кое-что известно. И не преминет совершить еще одно злодеяние, дабы избавиться от свидетельницы. Впрочем, даже если преступнику ничего не известно о Сибилле, ее затворничеству необходимо положить конец. Безвыходно сидя дома, снедаемая страхом и отчаянием девушка рискует повредиться в уме.

Поселить ее в Майкл-хаузе было нельзя. Бартоломью понимал, что даже из соображений милосердия мастер никогда не позволит публичной женщине переступить порог колледжа. Конечно, Бартоломью мог дать Сибилле денег, и это позволило бы ей найти другое жилье. Но Кембридж — маленький город, и ее новое пристанище вскоре станет известно.

Поразмыслив, доктор нашел единственный приемлемый выход. Придется вновь обратиться за помощью к Освальду Стэнмору. Однажды Стэнмор уже приютил у себя Рэйчел Аткин, сын которой был убит во время поднятой горожанами смуты. Надо сказать, внакладе Стэнмор не остался, ибо Рэйчел оказалась превосходной портнихой и обшила всю семью. Увы, Сибилла вряд ли может стать полезной добропорядочному мужу Эдит, усмехнулся про себя Бартоломью. Разве что Стэнмор решит открыть бордель.

Он приказал Сибилле собрать необходимые вещи и, чтобы не мешать ей, вышел из дому. Он ждал девушку, прогуливаясь вдоль берега реки. Матильда последовала за ним, не обращая внимания на висевшую в воздухе морось. Капли дождя усеяли ее роскошные волосы и блестели подобно бусинкам.

— С вашей стороны чрезвычайно великодушно позаботиться о бедняжке Сибилле, — сказала она.