Утром его разбудил настойчивый стук в дверь.

— Доктор Бартоломью! — раздался голос Илайи, кривоногого смотрителя Майкл-хауза. — Спускайтесь скорее в сад, доктор Бартоломью! Там лежит какая-то женщина и, похоже, умирает.

Вслед за Илайей Бартоломью вышел во фруктовый сад, раскинувшийся за кухней. Издалека он увидел Агату — она опустилась на колени в высокой траве над распростертым на земле телом. Чуть поодаль стояли мастер Кенингэм, Майкл, Элкот, Кинрик и Пирс Хесселвел.

Подойдя поближе, Бартоломью различил кровавые пятна на простыне, которой Агата прикрыла умирающую, и догадался, что здесь произошло. Убита еще одна проститутка. Но на сей раз злоумышленник, против обыкновения, разделался со своей жертвой не в церковном дворе, а во дворе колледжа. Бартоломью опустился на колени рядом с Агатой, и та судорожно сжала его руку. Лицо ее, обычно цветущее румянцем, покрывала мертвенная бледность. Убедившись, что слова ее не достигнут чужих ушей, она едва слышно прошептала:

— Только мы с вами знаем, почему бедняжка это сделала, Мэттью. Кто бы мог подумать, что она решится на подобное.

Слова эти привели Бартоломью в недоумение. Но он не стал выяснять, о чем говорит Агата, и поспешил заняться умирающей женщиной. Когда он увидел, кто лежит под простыней, дыхание у него перехватило от ужаса. Не в силах произнести ни слова, он уставился на Агату. Она погладила его по руке и указала на лежавшую, словно побуждая его сделать все возможное для спасения Фрэнсис де Белем. На горле молодой женщины зияла страшная рана, которая, однако же, не смогла даровать ей быструю смерть. Бартоломью не представлял, как долго несчастная пролежала в саду, истекая кровью. Тело ее было холодным, но причиной тому могла быть не только потеря крови, но и предутренняя прохлада. Глаза Фрэнсис были закрыты, но она еще дышала, и при каждом вздохе на губах ее вздувались кровавые пузыри.

Бартоломью приказал Кинрику немедленно принести болеутоляющее снадобье, что хранилось в особой каморке рядом с его комнатой, в запертом сундуке. Кинрик бросился исполнять поручение, а Кенингэм принялся читать над умирающей отходную молитву. Когда он закончил, Бартоломью влил в губы Фрэнсис несколько капель снадобья, в котором, впрочем, не было особой нужды, ибо сознание оставило бедную женщину. Дыхание ее становилось все более тяжелым и хриплым. Майкл и Элкот, опустившись на колени, читали молитву.

Бартоломью казалось, что душа Фрэнсис уже отлетела. Но женщина внезапно открыла глаза и устремила на него пристальный требовательный взгляд. Агата взяла ее за руку и принялась что-то ласково бормотать. Бартоломью, сделав монахам знак молчать, нагнулся над умирающей, пытаясь расслышать ее прерывистый шепот.

— Мне очень жаль… — едва слышно выдохнула она. — Жаль, что я просила вас… о…

— Все это пустяки, — перебил Бартоломью. — Скажите, Фрэнсис, кто поступил с вами столь жестоко? Как он выглядел?

— То был не он, — прошептала она, и глаза ее наполнились слезами.

Рука умирающей потянулась к серебряному крестику, висевшему у нее на шее.

Взглянув в лицо женщины, Бартоломью понял, что все кончено. Он приблизился щекой к белым губам Фрэнсис и не ощутил ни малейшего дуновения. С тяжким вздохом он накрыл тело простыней.

— Вы расскажете им, что у бедняжки была причина покончить с собой? — спросила Агата, наклонившись к нему. — Или мы сохраним тайну?

Прежде чем ответить, Бартоломью поднял краешек простыни и взглянул на ноги умершей. На Фрэнсис не было башмаков, и на левой ее ступне виднелся крошечный круг, нарисованный кровью. Несомненно, такая состоятельная женщина, как Фрэнсис, никогда не вышла бы из дома босиком. Значит, кто-то разул ее. Бартоломью опустил простыню и взглянул на Майкла. Тот заметил, что Бартоломью осматривает ноги покойной, и прервал свои молитвы. Многозначительный обмен взглядами не ускользнул от внимания Пирса Хесселвела; в глазах его вспыхнул огонек любопытства.

— Фрэнсис не покончила с собой, Агата, — негромко произнес Бартоломью. — Ее убили.

— Да вы что? — во весь голос произнесла пораженная прачка. — Здесь, в Майкл-хаузе? С чего вы это взяли?

— Самоубийцы никогда не пытаются перерезать себе горло, — изрек Бартоломью. — Есть много других, более легких способов.

К тому же пропавшие башмаки Фрэнсис и маленький кровавый круг на ее ступне говорят о многом, добавил он про себя.

Агата торопливо перекрестилась, испустила сокрушенный вздох и направилась в дом, бормоча что-то о сторожах, которых необходимо позвать. Глядя вслед дородной прачке, Бартоломью заметил, что походка ее утратила обычную уверенность и плавность. Кенингэм и другие магистры столпились вокруг лежавшего на земле тела.

— Кому-нибудь известно, кто она такая? — спросил Кенингэм.

— Ее имя — Фрэнсис де Белем, — сообщил Бартоломью.

— Дочь купца? — уточнил Элкот, и губы его исказила ухмылка. — Ах да. Я и забыл, что вы ее хорошо знаете, — добавил он с откровенным злорадством в голосе.

Мастер недоуменно вскинул брови, и Элкот пустился в объяснения:

— Видите ли, старшая сестра Мэттью весьма удачно вышла замуж. Супругу ее, сэру Освальду Стэнмору, принадлежит большой дом, расположенный поблизости от дома сэра Реджинальда де Белема. Поэтому у Мэттью была возможность водить знакомство с дочерями богатых купцов.

Бартоломью заметил, как Элкот метнул довольный взгляд на Хесселвела. Возможно, решил врач, тот пытается завоевать расположение мастера, рассчитывая со временем занять в колледже более высокое положение. Если это так, он выбрал неверный путь. Выслушав рассказ Элкота, Кенингэм благосклонно улыбнулся Бартоломью и слегка коснулся его руки.

— В таком случае, Мэттью, боюсь, именно вам придется взять на себя тягостную обязанность и сообщить семье погибшей о несчастье, — сказал он. — Никто из вас не знает, с какой целью женщина пришла в сад колледжа?

Ответом ему были лишь растерянные взгляды.

— Ее обнаружила мистрис Агата, когда утром пришла развешивать белье в саду, — прервал молчание Илайя. — Она позвала меня, а я разбудил всех вас. Но что эта женщина делала в саду, никому не ведомо.

Бартоломью оглядел влажную от росы траву. Кровавый след, протянувшийся на несколько футов, указывал, что Фрэнсис переползала с одного места на другое. Возможно, она надеялась добраться до здания колледжа и позвать на помощь. Кровь успела засохнуть; значит, несчастная девушка пролежала в саду несколько часов. Скорее всего, преступление было совершено ночью.

— Понятно, Илайя, — кивнул головой Кенингэм. — Боюсь, мы так и не узнаем, что ей понадобилось в саду. Но как она могла сюда проникнуть, вот вопрос? Если она прошла через здание колледжа, значит, она воспользовалась теми воротами, которые ведут с улицы.

— Я уже осмотрел эти ворота, — подал голос Кинрик. — Они открыты. Вчера вечером я, как обычно, запер их на засов. Выходит, кто-то из обитателей колледжа открыл их минувшей ночью.

— Кто-нибудь из вас пользовался задними воротами? — спросил мастер, обведя глазами собравшихся.

Ответом ему вновь было молчание. Магистры лишь поглядывали друг на друга и отрицательно качали головами.

— Необходимо расспросить студентов, — заявил Кенингэм. — А сейчас, джентльмены, мы должны вернуться к своим обязанностям. Илайя и Кинрик, отнесите тело мистрис де Белем в церковь. Сторожа вам помогут. Мастер Хесселвел, будьте любезны, проводите брата Майкла в его комнату — судя по виду, он нездоров. Мастер Элкот, вас я попрошу сообщить о случившемся канцлеру и шерифу.

Оставшись наедине с Бартоломью, мастер обратил к нему сочувственный взор.

— Мэттью, вам предстоит тяжелая задача. Хотите, я пойду вместе с вами?

Бартоломью поблагодарил мастера, но сказал, что предпочитает отправиться один. По пути на Милн-стрит он встретил Стэнмора. Тот спозаранку спешил на ярмарку в обществе своих работников. Прекрасное настроение, в котором он пребывал, улетучилось без остатка, когда Бартоломью сообщил печальную новость.